RSC — Referee stop contest

— Давай, Айеро, сейчас работаешь на макиваре, а завтра — на лапах. — Мужчина берет спортинвентарь и отправляется на ринг, прогнувшись под поднятым средним канатом. Парень дышит тяжело, вытирая рукой пот с лица так, как это возможно в тяжёлых эластичных перчатках. На нём сейчас нет футболки — это единственный плюс, потому что ткань, сдавливающая его мокрое тело, заметно бы мешала. Голос тренера звучит грубо. Спортзал пуст, что позволяет ему разноситься эхом, и только Фрэнк в достаточно позднее время все ещё не идёт домой. Мистер МакМилтон не собирается щадить его, даже не беря во внимание, что только с подвесной тяжёлой грушей парень занимался целых полтора часа. — Скорее, мать твою, — грубо приказывает он, сплёвывая на пол. — Шевели ногами! Проще ребёнка научить свинговать, чем тебя. Мужчине приходится прикусить язык, слыша практически животный рык рядом с собой. Он знал, что Фрэнк Айеро — не тот, кого можно слишком сильно грузить. Его не раз дисквалифицировали за драку с рефери или с противником до звучания гонга. Тренер предпочитает дать ему упражнения на самостоятельную подготовку, нежели проводить индивидуальные занятия. Но, так или иначе, это нужно делать, хоть и не так часто. МакМилтон поднимает макивару на уровне груди, что выглядит, как красная тряпка для быка, поэтому Фрэнк не тянет с тем, чтобы начать отрабатывать свинг так, как нужно. Мужчина знал, что он хороший боксёр. Но самоконтроль у него отсутствует напрочь, поэтому нужно быть аккуратней. — Левой сильнее! Твои тяжёлые перчатки играют большую роль, чем ты сам. — Тренер крепче обхватывает инвентарь за ручку, чувствуя более сильные удары. — Дай ещё мощи. Фрэнк выдыхается. Он любит бокс, пытается проводить больше тренировок в неделю и заниматься в спортзале, но четвёртый час беспрерывных занятий в отсутствии хоть капли воды — это уже слишком. Тем более, парень прекрасно знал, что с утра нужно будет идти в колледж на первую пару, и вряд ли натруженные мышцы дадут сделать это безболезненно. Айеро бьёт уверенно и точно на удивление тренера. МакМилтону плевать, если он поляжет прямо здесь, ведь пока что все идёт куда лучше, хоть мужчина с каждым разом просит парня держать руку точнее. Фрэнк, сцепив зубы, даёт ему это, пытаясь подавить зарождающийся гнев. Он занимается борьбой уже шесть лет. Как только юноше исполнилось четырнадцать, отец тут же записал его на тренировки в младшую группу, и, признаться, не было ни дня, когда сам Фрэнк жалел об этом или хотел уйти из спорта. Наверное, это лучшее, что происходило с ним в жизни. Его одноклассники занимались репетиторством — он проводил тщательную разминку. Его друзья устраивали вечеринки — он участвовал в боях, занимая призовые места. Парню не было интересно ничего, кроме драки, и нередко тренер просил его не участвовать в подпольных боях без правил, но амбициозному, неугомонному и несдержанному подростку это казалось наилучшим способом выплеснуть всю свою злость и ненависть, которой особенно в последнее время было много. Джерард Уэй. Этот сукин сын, который доводил Фрэнка до белого каления, нервного припадка и бешенства лишь одним своим присутствием. Парень пытался не вспоминать о нем во время тренировки, но все тщетно — МакМилтону чудом удаётся удержать в руках макивару после очередного удара. Джерард Уэй — мужчина его матери. Они познакомились не так давно, и парень сразу дал понять, что не желает контактировать с ним. Фрэнк ненавидел его, ненавидел и Линду, которая смогла променять его отца на этого. Точнее, они расстались намного раньше, но если это действительно было так, Айеро был уверен — он убил бы этого ублюдка. — Апперкот, живо. Сил у парня больше не осталось. Единственное, что держит его на ногах, постепенно уничтожает нервную систему. Пребывать в состоянии злости лишь от воспоминания чего-то неприятного является обычным для юноши. Наверное, из-за этого он такой несдержанный или, как выражается местный судья на главном ринге, «не имеющий тормозов». Быть может, это потому, что он тоже получал сгоряча от неимоверно злого боксёра. Фрэнк хмурится, стараясь сдерживать удары. Его лицо раскрасневшееся, локти опущены, а пальцы неимоверно саднят. Даже толстый слой бинта не спасал от такой ужасной боли, и будет неудивительно, если завтра утром окажется, что его руки опухли и выбито несколько костяшек. В любом случае Айеро придаёт этому значительно меньше внимания, чем абсолютному истощению. МакМилтон довольно усмехается, замечая, что частота ударов заметно приутихла. Он понимает, что играет с огнём, потому что боксёр сейчас крайне зол, чтобы приказывать ему делать что-то гораздо лучше. Сейчас идёт пятый час их занятий, и это, наверное, максимальный рекорд, который можно выжать из слишком молодого для такой нагрузки парня. Но тренер всё-таки рискует. — Бьёшь, как баба, — шипит он, сводя брови к переносице, — просто отвратительно. Для Фрэнка это становится последней каплей вкупе с противно допекающим голосом. Он замирает лишь на секунду, переводя взгляд, по напряжению равняющийся с шарами молнии, на мужчину перед тем, как собрать последние силы в единственный удар, что пришёлся как раз по скуле МакМилтона. Тот недовольно шипит, бросая макивару и моментально прижимая холодную ладонь к ушибленному месту. — Пошёл на хуй, — яростно выдыхает Фрэнк, расстёгивая перчатки и бросая их на скользкий пол ринга, заставляя тренера недоуменно смотреть ему в след. Парень уходит, развязывая на ходу бинт и разминая пальцы, что предельно затекли и приобрели синеватый оттенок. Кожа на руках грубая и потресканная, а кое-где виднеются алые кровоподтёки, будто боксёр использовал вместо груши бетонную стену и тренировал удар без перчаток. Если бы мистеру МакМилтону пришлось составлять характеристику для Фрэнка, первое, что он написал бы — «этот парень наибольший псих, которого мне довелось знать». *** Фрэнк вернулся домой только ночью. Учитывая то, с каким трудом он преодолел расстояние от порога дома к прихожей, решительно настроенная Линда, ожидающая сына, сейчас была совсем некстати. Обычно парень заносит свою сумку в комнату, но сейчас она моментально падает с его плеча, приземляясь с тяжёлым грохотом на пол. Фрэнк старается не копошиться, игнорируя серьёзный взгляд матери, но, видимо, не судьба, так как женщина начинает разговор первой. — Нужно серьёзно поговорить, Фрэнки, — голос с ноткой суровости тяжело давит на усталость боксёра, и он понимает, что сейчас будет лучше, если он сядет на кухонный стул переговоров рядом с матерью, нежели попытается сбежать. — Отлично. Этот дома? — Парень устало вздыхает, облокачиваясь на стол, и Линда недовольно цокает языком на такой грубый тон парня. Высокий процент того, что женщина собиралась завести очередной разговор о нем. «Фрэнк, ты не должен быть так груб с ним». «Фрэнк, ты должен относиться уважительно к своему будущему отчиму». «Фрэнк, перестань кричать на него, ты вообще имеешь совесть?». — Милый, перестань так грубо вести себя. Сколько раз мы это обсуждали? — Линда поднимается из-за стола и подходит к холодильнику, открывая дверцу и доставая баночку содовой. Фрэнк на секунду прикрывает глаза, когда баночка в его руках издаёт лёгкое шипение при открытии. Он выпивает весь напиток чуть ли не за один раз и позже, поленившись встать, целится жестянкой в мусорную корзину, одиноко стоящую в углу. — Прости, — виновато говорит боксёр под строгим взглядом женщины, но использованная баночка всё-таки оказывается в нужном месте. — Он бесит меня, и я не могу с этим ничего поделать, ясно? Юноша встаёт со своего места, явно давая понять этим, что разговор окончен. Он и правда пытается сдерживать себя время от времени, пытается избегать мужчину или подольше быть вне дома, но разве можно бесить так, как он делает это? Дело даже не в том, что он плохой. Джерард вполне нормальный человек, если с ним найти общий язык. Но, как бы то ни было, он иногда слишком требовательный и настойчиво желает поладить с Фрэнком. И за все эти месяцы он так и не понял, что сам парень чертовски не желает этого. Единственный, с кем он контактирует — это его отец. И если Уэй имеет цель заменить его, то, как Айеро не раз выражался, он «может катиться на хуй». — Сын, просто дай ему шанс, ладно? Он милый, вы должны поладить. Тем более Джерард чувствует себя не совсем удобно в этом доме из-за тебя. — Меня это совершенно не е… — Фрэнк прочищает горло, пытаясь удачно сформулировать свои мысли. — Мам, мне все равно, но если он еще раз попадётся на глаза и сделает что-то не так, как мне нужно, я вмажу ему. Линда ударяет ладонью по столу. Ее лицо перекошено порывистой яростью и осуждением, и парню ничего не остаётся делать, как устало выдохнуть и развести руками. — Фрэнк Энтони Томас Айеро-младший! Если Вы занимаетесь борьбой, это не значит, что можно размахивать кулаками направо и налево. У тебя же должна быть своя этика по этому поводу! И вообще, он старше тебя, и это является одной из причин, по которой ты должен сдерживать свой гнев… Юноша уходит, не дослушав тираду в свой адрес. Он никому ничего не должен, и если этот Джерард служит поводом для того, чтобы Линда указывала, то лучше Фрэнк убьёт его сразу, чем вечно жить с этими криками и гневными просьбами. Не стоит даже пытаться заговорить с боксёром, когда он слишком уставший. Однако женщину, кажется, это не интересовало. Линда всегда была такой, делала только то, что сама считает нужным. Она любила упрямиться, поэтому, наверное, старший Фрэнк не стал долго с этим возиться, пресекая такие отношения. Так или иначе, она не осталась надолго одна, что служило главной причиной ненависти парня. Вкупе с его характером это сочетание было просто ужасным. Фрэнк знал, что его мать не станет спрашивать его о каких-то мелочах. И «семейный» ужин, который она запланировала так внезапно на следующий вечер, мог быть вполне ожидаем. Мог быть, как прошлый раз, когда юноше удалось сбежать через окно собственной комнаты, но… Сейчас Айеро с очень недовольным выражением лица сидел за столом в зале и, облокотившись на него, ковырял вилкой полупустую тарелку, стараясь не поднимать взгляд. Линда знала, что ее сын не будет чувствовать себя хорошо на следующий день после длинной тренировки и через несколько часов, после времени, проведённого в спортзале сегодня, но все равно не стала отменять это и позволять парню провести вечер в комнате. К слову, его руки болели сильнее раза в три и, если смешивать необъяснимую, но сильную неприязнь с болевыми ощущениями, получалось что-то вроде того, что Фрэнк так старался показать своей мимикой. Однако Линда вежливо беседовала с мужчиной, старательно не замечая этого. Боксёр не понимал, что делает за одним столом с ними. Джерард выглядел идеально, как и обычно. Его речь, такая приятная на слух, всегда была размеренной и не слишком торопливой. Он был умён и привлекателен, имел чувство стиля и прекрасные черты характера, но был несколько младше своей избранницы. Кажется, лет так на шесть, хотя их отношения были вполне хорошими. Фрэнк с трудом мог признать, что Джерард Уэй может быть милым, но не то, что он сможет заменить ему отца и хоть на секунду перестать быть врагом. Хороший, добрый характер и некая расположительность к людям здорово выручали мужчину в этом доме, потому что если бы Джерард не был тем, кем является, то давно уже все обходилось чем-то большим, чем ссорами. Фрэнку нужно, чтобы его не трогали — и мужчина понимает это, хотя иногда боксёру приходится объяснять все более доходчиво. — Милый, почему ты не ешь? — Притворно сладкий женский голос заставляет парня поднять на секунду глаза и с ненавистью осмотреть Линду и ее парня. Женщина двусмысленно приподнимает брови, выражая своё ответное недовольство, на что Фрэнк лишь зло выдыхает, с шумом кладя вилку. — Не хочу, — грубо отвечает он, скрещивая руки на груди, — я могу идти? Джерард взволнованно осматривает юношу, выглядя действительно обеспокоенным и немного виноватым в таком его поведении. — Эй, почему ты такой недовольный? — Спокойно говорит он, и Линда лишь аккуратно сжимает его ладонь под столом. — Разве ты не хочешь провести с нами этот вечер? Фрэнк вскипает. Его руки невольно сжимаются, и сейчас было бы очень хорошо, если бы кто-то постучал в дверь или, к примеру, телефон парня неожиданно оповестил о звонке. Но сотовый сейчас в комнате, а ночных гостей, к огромному сожалению, нет. — Невежливо отвечать вопросом на вопрос, — Айеро напряжённо выдыхает, немного успокаивая себя. — Я не похож на человека, который хочет провести вечер в твоей компании. Парень с громким гулом приставляет стул обратно, когда оказывается на ногах, и Линда просто не может этого терпеть, вскакивая следом. Возможно, она хотела что-то крикнуть, но такие непрошеные слезы собираются в уголках глаз совершенно некстати. — Всё хорошо, — ободряюще шепчет мужчина, прижимая ее к себе и успокаивающе поглаживая по шелковистым русым волосам с мелко вьющимися редкими кудрями. Она готовилась к этому вечеру, и на превеликий позор сын смог испортить его. И, что не мало важно, Фрэнк совсем не жалеет о сделанном. Парень совершенно не заботился о том, как к нему будут относиться здесь. Единственное, что он хотел, — нормально отдохнуть, ведь скоро грядёт важный бой, но Линда упрямо решала все по-своему, чтобы позже плакать, прижимаясь к своему «понимающему, милому и чертовски доброму» мужчине. Фрэнк действительно думает о нем сейчас, в своей комнате, чуть ли не сплёвывая на пол, потому что он не может терпеть его, не может переносить присутствия. Однажды все закончится тяжёлыми побоями, к которым боксёр совершенно не будет причастен. Ни капли. Он говорил с матерью по поводу своего ответственного поединка на следующей неделе. Не так давно, когда женщина была одна, а не как обычно, ведь Фрэнку, наверное, хотелось бы, чтобы она была там, на одном из действительно легальных боев, которые можно увидеть. Это не касается тех подпольных спортзалов, в которые юноша сбегает из дома через окно и возвращается только под утро совершенно уставший и с множеством ушибов. Дело в том, что Линда сама просила сына об этом. Она готова к тому, чтобы посмотреть на это занятие со стороны, и самому Фрэнку совершенно плевать на это, лишь бы выбить дух из тела противника настолько, насколько это возможно, если рядом стоит законный рефери и сразу же разбороняет противников, если что идёт не так. Неважно, кто смотрит на это, но коварная женщина всегда умеет усложнить задачу. Джерард не был в восторге, когда Линда предложила сходить туда вместе. Его совершенно не привлекала эта перспектива, тем более, зная, как боксёр бурно отреагирует на это. Он пытался, действительно пытался под разными предлогами откосить от игры особенно тогда, когда узнал, что Фрэнк не осведомлен о его присутствии, но женщина действительно умела отстаивать свои замыслы. Вскоре под умелыми ее словами это оказалось и вовсе неплохой идеей. Итак, мужчина действительно не любил все эти шумные места и ринг, но делать было нечего, ведь рядом сидела его женщина и все детально изучала взглядом. Джерард же изучал какой-то журнал, чтобы выглядеть более беззаботным, так как это было бы лучшей маскировкой. Он действительно не хотел злить кого-либо, и ровно за секунду до того, как объявили Фрэнка, он собирался скрыться, наплевав на «семейные обязательства», но совершенно случайно в такой, казалось бы, неподходящий момент, его рассеянный взгляд метнулся на место схватки соперников. Незатейливые люди, непримечательный ринг и чертовски разгоряченный и практически обнаженный Фрэнк, вид которого не сулил ничего хорошего. Просто это было действительно неожиданно. Это стало знаком того, что Джерарду пора прекратить смотреть на него, ловить его движения, пора отводить взгляд и продолжить рассматривать журнал, но он просто не мог сделать этого. Мужчина заметно напрягся, выровнявшись в спине, и Линда довольно усмехнулась, списывая всё на заинтересованность. И от части это было так. Фрэнк ловко защищал лицо руками в тяжёлых красных перчатках, иногда нанося удары. Он действительно хорошо держал защиту, так как знал это дело и дал поведать своему противнику еще до игры, там, в раздевалке, с кем он имеет дело, когда без излишеств послал его и чуть было не врезал, если бы не надоедливый судья. Парень не любит, когда ему переходят дорогу или косо смотрят в его сторону — это неимоверно раздражает, и уж что-что, а на это Фрэнк никогда не молчал. Джерарду было жарко. Он хотел освободиться от надоедливой одежды и, возможно, даже содрать кожу, потому что было действительно тяжело и одновременно дико осознавать, как сильно его возбуждает юноша, мотающийся по рингу. Мужчина напряжённо выдохнул, поместив журнал на колени, пока его лицо мгновенно покраснело из-за всех тех мыслей, что были в голове именно в данный момент. Джерарду нравилось наблюдать за ним, таким суетливым и злым просто до невозможности, ведь это действительно выглядело, как вся его жизнь. Фрэнк жил этим, жил ради того, чтобы быть таким горячим и агрессивным, а потом вымещать свою злобу на бедных противниках. Взгляд боксёра совершенно случайно во время небольшого перерыва метнулся в сторону зрителей. И, Боже, лучше бы он этого не делал, не оглядывался по сторонам, потому что так реагировать на неприятных людей, как делает это Фрэнк, просто противопоказано. Мужчину это не смутило, ведь он, кажется, совершенно отсутствовал здесь, в этом помещении, не замечая ничего, что творилось совершенно под носом. Его опять сорвало. Парень не умеет держать свою злость, забывая о правилах и прочей ерунде, используя всю свою силу, чтобы просто напросто сбить противника с ног и забить до смерти, ведь ему хотелось хоть раз нормально разрядить себя. Черт, Джерард не должен был приходить сюда, ведь это явно не закончилось бы хорошо. Родители Росса переживали, наблюдая, как их сына жестоко избивают. В любом случае, Фрэнка опять дисквалифицировали, шепнув напоследок, что ему место только там, где он бывает чуть ли не каждый вечер, сражаясь с действительно сильными парнями. Еще одно замечание, и он может попрощаться с легальным рингом. Это стало еще одной персональной причиной для ненависти. — Только не переживай, ладно? — Линда успокаивающе смотрела на Джерарда, замечая его лёгкую незаинтересованную улыбку. Ему было плевать. Джерард подрывается с места, когда Фрэнк уходит с ринга, а взамен присылают новую парочку бойцов. Женщина требовательно тянет его за руку, встречаясь с решительным взглядом изумрудных глаз. — Я не думаю, что это лучшая идея сейчас. Он зол. Но мужчина лишь хмыкает и уверенно направляется туда, куда думал изначально. Ему действительно надоело то, как Фрэнк ведёт себя, и плевать, что с этого может получиться. Он всегда зол, и это не значит, что нужно упускать поводы для разговоров из-за трудного характера. Джерард ловко преодолевает несколько дверей, ведь, кажется, случайные гости тут никого не волнуют. Ему нужно было понять, что сейчас и правда неподходящий момент для каких-либо разговоров, но, так или иначе, он уже в раздевалке, в которой нет ни единого боксёра, помимо самого Фрэнка — юноша явно дал понять, что он не в духе, и парням лучше свалить по-хорошему, ведь они всё видели собственными глазами. В глазах боксёра плещутся огоньки злости и досады, и эти смешанные чувства вперемешку с тяжёлым дыханием были, как минимум, захватывающими. Мужчина так и застыл в дверном проёме, осматривая несколько ушибов на его теле и в частности на лице. — Чего тебе? — Грубо перебивает тишину Фрэнк, по правде, немного растерявшись, увидев здесь кого-то постороннего. Только позже до него доходит, кто именно сейчас в этом помещении. Джерард выглядит абсолютно спокойно. Мало того, нарастающая злость парня его не волнует — он вальяжно заходит внутрь комнаты и под возмущённый взгляд берет с полочки аптечку, которую присмотрел ранее. — Расслабься, мне не нужна твоя истерика. Мужчина отвечает, как всегда, в своей манере. Да, он был добрым, ласковым и понимающим, но за все это время положительные эмоции просто испарились. Айеро так странно влиял на него. Фрэнк сначала перехватывает руку отчима, когда тот собирался обработать его раны. Он не знал, что следует делать или говорить в таких ситуациях, но, действительно, он устал за сегодня, поэтому немного ослабляет хватку, позволяя Джерарду закончить начатое. И все же, мужчина не скрывает некой настороженности. — Я могу сделать это сам. — Фрэнк фыркает, заставляя отчима лукаво усмехаться, но не предпринимает попыток остановить его, отобрать вату, смоченную перекисью, и послать помощника куда подальше. — Обойдусь без мудаков. — За языком следи, — тут же грубо прерывает Джерард, не отрываясь от занятия. Ему тоже не доставляло удовольствия присутствие здесь, но это с какой стороны посмотреть. Фрэнк поднимается с места, и мужчина делает то же самое, отличаясь только настроем, — он невозмутимо закрывает флакон с перекисью, пока боксёр гневно окидывает его взглядом. — Иначе, блять, что? Джерард берет в руки аптечку, упаковывает ее и кладёт на то место, где взял, возвращаясь обратно и, на удивление, по прежнему выглядя спокойным, хотя в душе царствует ураган эмоций и, на редкость, неуместное возбуждение. — Иначе Линда очень расстроится, — выдыхает мужчина, находясь к юноше так близко, настолько возможно. — А мы ведь этого не хотим? Фрэнка буквально передёргивает: ненавистный ему человек находился слишком близко, дыхание было слишком горячим, а голос таким злым, будто угрожающим. Боксёру это не нравилось. Но вместо того, чтобы устроить драку, как обычно, он лишь берет свою сумку и выходит из комнаты, задевая отчима плечом и заставляя того усмехнуться. Возможно, ему нравилось видеть парня таким злым. А возможно, он довольствовался тем, что вызвал у него хоть малое, но все же смущение и непонимание. Он ненавидел своего отчима, но мужчина был тем, кто запросто мог возбудить заведённого спортсмена. *** Когда часы пробили полночь на первом этаже, Фрэнку все никак не спалось. Может быть, из-за болезненных ощущений в разных участках тела или же навязчивых мыслей, но он знал, что так дело не пойдёт. Нужно было сделать все, чтобы заставить себя поспать. Парень старался ступать тихо по лестнице, не скрипя половицами, потому что в доме была не только Линда. Ох, она была со своим любимейшим парнем, которого боксёр отчаянно пытался не вспоминать, чтобы уснуть сегодня ночью. Чертова блядь. Но Фрэнку ведь не могло повезти, особенно сейчас. Включив свет, он поморщился от резкой освещённости, поэтому не сразу смог рассмотреть еще одного человека в этой комнате. Мужчина держал стакан с водой в руке, опираясь о стол, и с настороженностью глядел на юношу, стараясь не выказывать неудобства и не показывать этого жестами. И получалось у него это плохо, как он думал сам, но эта подлая усмешка, которую парень так ненавидел, сводила его с ума вновь. — Чего смотришь? — Недовольно прошипел Фрэнк, всё-таки чувствуя себя капельку неуютно. Но он решил не уделять этой ситуации внимания дальше, подходя к полочке с кружками, чтобы выудить одну и также набрать с крана воды или взять сок из холодильника. И пока юноша возился с этим, то также чувствовал этот треклятый взгляд, молча скрипя зубами от раздражения. А Джерард понимал это, попивая воду и ощущая, как вся его усталость просто уходила прочь, освобождая голову для более раскрепощённых мыслей. — Прости, — фыркает Уэй, закатывая глаза. — Не знал, что ты под замками, мальчишка. Мужчина специально бесил его. Бесил и знал, что больше не сможет вести себя нормально, не вызывающе, ведь это, кажется, была идеальная тактика. И Фрэнка неимоверно бесил этот факт — он с шумом захлопнул дверцу холодильника, что в ту же секунду могла отвалиться к чертям, а пакетик в его цепких пальцах находился под опасным давлением. Он может доиграться в любой момент. Непонятная агрессия боксёра была слишком сильной и неприкрытой, и на каждое «что же будет, если зайти немного дальше?» он мог ответить совсем не по-доброму. — Закройся, — и в этот раз Фрэнк не собирался себя сдерживать, зачем-то продолжая язвить и поддерживать диалог. Далее слышится аккуратный стук. Джерард поставил стакан на стол, помещая руки на груди, а его взгляд стал по-настоящему злым и насмехающимся, будто это он чертов псих, которого бесят абсолютно все люди в этом штате, особенно тот, что стоял именно перед ним. — Иначе, блять, что? — Тихо говорит он, мысленно считая до десяти и вспоминая за страховку, потому что спортсмен так напрягается и мгновенно оборачивается, показывая видом, что не настроен на какой-либо разговор. — Побьёшь меня или как? Мужчине страшно, он этого не скрывает. Но это было лишь поначалу, когда он только попал в этот дом. Сейчас же это стало гораздо большим для них двоих — каждый раз они доводили друг друга до исступления, играясь с огнём, будто в предвкушении того, что будет за всем этим. Джерард вёл себя вызывающе. Фрэнк не мог игнорировать это. Парень быстро преодолевает это расстояние между ними, потому что все в его голове кричало «заткнись, сука, заткнись!». Похоже на какую-то страшную детскую обиду, когда все идёт не так, как нужно, и хочется просто швырнуть что-то о пол, чтобы эта вещь разбилась с громким треском и все делали то, что хочется именно виновнику шума. А мужчина не слушает — продолжает разжигать спортсмена, расшатывать его нервишки и выдержку, которой не было в жизни. Или, может быть только по отношению к нему? В любом случае, юноша крепко цепляется пальцами за плечо Уэя, с силой сдавливая и имея только одно желание или компромисс на него. Желание — так сильно ударить этого надоеду о какую-то твёрдую поверхность, заткнуть его блудливый рот и сделать больно. Больно. Очень больно. И, смотря в эти испуганные глаза, что заставляет Фрэнка зависнуть на минуту, так точно, воображение быстро рисует компромисс. Джерард знает это. Джерард видит это и надеется, что все было правильно, и боксёр не позволит себе поднять на него руку. Каждый раз мужчине было мало лишь одной агрессии и он считал это забавным. Теперь же, не имея сил отвести взгляд, он почему-то думает совсем не о том, о чем следовало бы думать прилежному семьянину, имеющему свою женщину. — Ведёшь себя, как больной ублюдок, — единственное, на что хватает ума Уэя в данный момент перед тем, как получить болезненную пощёчину и быть грубо развёрнутым к шкафчикам с приборами. Молодое разгорячённое тело прижимается так тесно сзади, что заставляет Джерарда предвкушено сглотнуть, а крепкие руки боксёра на его плечах, изредка сжимающие пряди волос, вовсе собирают лишь на себе все внимание. Потому что до сих пор было страшно и непонятно. Хотя с самого начала мужчина мог догадаться, чего добьётся. — Достал, — устало выдыхает Фрэнк на ухо отчиму, придвигаясь ближе и помещая одну ладонь на его бедро, крепко сжимая пальцы и чувствуя упругую кожу. — Ненавижу тебя, сукин сын. А Джерард готов был рассмеяться от этого. Его щека болела, губа, кажется, кровоточила, а сын его будущей жены сейчас откровенно трогал его там, где этого делать совершенно нельзя. Так грязно, непристойно, опасно и так возбуждающе, иногда не контролируя себя и свою силу или специально оставляя позорные отметины на коже. Можно было бы сказать, что их двоих не заводила эта игра, а сейчас они не были оба так возбуждены и одновременно не боялись осознания того, что все заходит намного дальше, чем обычно. Но вместо этого мужчина тихо шепчет «покажи, на что способен», а Фрэнка окончательно срывает злостью, ненавистью, непонятным удовольствием от происходящего и чего-то такого животного — точно не чувственного и трепетного. Это единственное, в чем мистер Уэй был идеален. Ему этого не нужно. Юноша нетерпеливо приспускает пижамные штаны мужчины вместе с бельём до колен, даже не веря, что действительно собирается сделать это, и приходит в большее недоумение, когда чувствует собственное возбуждение. Покажи, на что способен. Джерард ждёт, но не так спокойно, как следовало бы. В его голове вроде действительно происходит осознание ситуации, но как-то это все отходит на самый дальний план, пока юноша сзади поглаживает его поясницу. Мужчине кажется это странным, он даже хотел развернуться, чтобы убедиться в верности ощущений, но Фрэнк, будто вспоминая, где и с кем находится, убирает руки, помещая их на ягодицы так грубо и с неприкрытым наслаждением, что на нежной коже остаются алые отметины, которые сойдут за считанные секунды. И только позже, когда комнату наполняет действительно громкий звук шлепка, а Джерард тихо шипит, зажмуриваясь, становится отчётливо ясно, что эти ссадины нужно будет долго скрывать. Юноша не собирается медлить. Он неаккуратно, настойчиво проводит пальцами правой руки по губам отчима, призывая того открыть рот. И как Айеро должен реагировать, когда мужчина, позабыв собственный стыд и положение, принялся тщательно вылизывать их, смачивать слюной и посасывать, при этом, кажется, постанывая, будто в мире нет ничего лучше, чем эти замечательные фаланги и молодое тело, прижимающееся сзади? Фрэнк грубо толкается бёдрами вперёд, тихо прорычав; ненавистный ему человек пах так вкусно, его мокрые губы так искусно поблескивали в свете лампы. Он хватает Джерарда за волосы на загривке, немного оттягивая их, отрывая мужчину от собственных пальцев. Его дыхание было тяжёлым, он часто сглатывал, а тело сводило непонятными, но приятными слабыми судорогами, что оповещало о нарастающем возбуждении. — Я собираюсь взять тебя, как шлюху, прямо сейчас, — соблазнительно и капельку неверяще шепчет боксёр на ухо Уэю, подставляя свободную руку с влажными фалангами к его ягодицам. — Подстилка — это чертовски унизительно, не так ли? Джерард усмехается, пытаясь себя одёрнуть, но все равно ничего не получается. Вместо этого он лишь коротко смеётся и, не пытаясь прикусить язык, издевательски произносит: — Наверное, я должен спросить об этом у тебя. И, да, этого правда не следовало делать, если у парня, стоящего сзади, есть значительный контроль над телом мужчины. Боксёр просто поступает лучше — заставляет отчима заткнуть самого себя, прервать болезненным стоном, ведь пальцы были так грубо введены в тугое колечко мышц. Фрэнк старался сдерживаться, все же помня о человечности и о том, что сейчас происходит, но эти шипения и неимоверное давление на фаланги просто убивает все, что заставляло медлить. Два пальца сначала более аккуратно, а затем настойчивее скользят в сфинктере мужчины, заставляя того неприятно морщиться и кусать губы, чтобы, не дай Бог, случайно не вскрикнуть. И, черт возьми, Айеро так удивился, когда понял, что все оказалось более просто. Будто у человека перед ним есть какие-то секреты, и об одном юноша уже мог догадаться, стоило Джерарду через какое-то время поддаваться пальцам и тихо, хрипло постанывать. Он же, блять, любит Линду. Любит женщину. Он не должен быть таким податливым, позволяющим Фрэнку сделать намного больше, чем тот мог себе предположить. Просто у мистера Уэя студенческие годы, которые все ещё помнились, прошли явно не за учёбой, а некоторые грешные увлечения остались до сих пор, и, наверное, последний секс с мужчиной у него был как раз до отношений с Линдой, правда. Но эта была всего лишь маленькая тайна, к тому же привлекательная женщина ему действительно нравилась. Только, кажется, все вышло из-под контроля, и Джерарду жилось бы намного легче, если бы у Линды Айеро не было такого замечательного сына. Замечательного сына, который неимоверно сексуально злился, и даже его агрессия заставляла отчима прикрывать глаза на секунду и расслаблено выдыхать, чтобы привести мысли в порядок. Фрэнк не переставал двигать пальцами, разрабатывая податливое отверстие, добавляя еще один палец и действуя уже тремя. Эти жаркие томные вздохи, то, как мужчина нервно цеплялся пальцами за край столешницы, запрокидывал голову и что-то невнятно шептал, на секунду выбило боксёра из колеи, и он даже замедлил движения кистью, так странно наблюдая за открывшейся картиной. Но парень не прекращал злиться и ненавидеть. Эти эмоции лишь разрастались, но организм не может устоять перед красивым обнажённым телом, так что не удивительно, почему Айеро так сильно возбудился. Он даже не хотел, не пытался целовать Джерарда, как-нибудь ласкать его и отвлекать от возможной боли, потому что ему, честно говоря, было плевать, что чувствует это мерзавец. Боксёр желал наказать, а все остальное — ненужная глупость. Айеро даже не спрашивал, готов ли был мужчина. Просто в один момент он прекратил растяжку и, пару раз проведя ладонью по собственному члену в белье, неаккуратно приспустил его свободной рукой, а затем сразу же ввёл головку и через некоторое время толкнулся глубже, на средину длины. — Блять, — Уэй тихо, но ощутимо стукнул кулаком по деревянной поверхности, и только сейчас юноша заметил, как сильно дрожали его руки, а спутанные волосы пусть и загораживали лицо, но всё-таки Фрэнк мог предположить, что оно блещет не самыми положительными эмоциями. И им двоим, как ни странно, было наплевать, о чем могла бы подумать Линда, если бы увидела это. Джерард занят не слабой болью, окутавшей его поясницу после длительного перерыва в нетрадиционном сексе, а боксёр нетерпеливо ожидает, еле-еле давая привыкнуть. Юноша медленно толкается бёдрами, тихо простонав от этого прекрасного ощущения, когда отчим сжимается вокруг него, будто протестует, но все так же молчит, отзываясь лишь хриплыми вздохами. В комнате повисла эта напряжённая атмосфера. Они оба пытались не шуметь, потому что если сейчас спустится Линда, то это будет фаталити. Но вместе с этим осознанием всё так чертовски хорошо идёт, чтобы прекратить прямо сейчас, Фрэнк входит в ритм, придерживает Уэя одной рукой за талию, а второй — за плечо. И, черт возьми, да, он трахает парня своей матери прямо сейчас. Джерард непроизвольно расставляет ноги шире, совсем немного, но это позволяет парню входить глубже, ведь фрикции уже не кажутся такими болезненными, лишь слегка неприятными, но до того, как Айеро замедляется, а затем слегка корректирует угол, попадая по простате. И мужчина просто поддаётся вперёд, прямо-таки ложится на эту несчастную столешницу, опирается на неё локтями, и чувствительная кожа так противно трётся о грубое дерево, но мысли сейчас совершенно не об этом. Уэю приходится затыкать себя ладонью. Просто чтобы не кричать, не стонать громко, он закусывает пальцы так сильно, плотно закрывает глаза, но это ненадолго — позже он просто роняет голову на сложенные руки на столе, шепча беспрерывное «о Боже» и стараясь максимально прогнуться в спине. Фрэнк буквально плюёт на предрассудки, на положения, вовремя вспоминает мамино «ты должен относиться к нему надлежащим образом» и самодовольно усмехается, вбиваясь в отчима сильнее, наваливаясь на него сверху и толкаясь так максимально глубоко, сильно, практически не издавая никаких звуков, и в комнате можно услышать только лёгкий звук трясущейся посуды и редких стуков. Да, Айеро относился к Джерарду так, как он этого заслуживал. Он относился к нему так, грубо сжимая его волосы на загривке и делая последние толчки перед тем, как кончить глубоко в мужчину. Уэю не пришлось терпеть долго, чтобы излиться следом, а позже — немного отдышаться и приподняться, чтобы поправить свои пижамные штаны и попытаться пройти пару шагов до умывальника. Боксёр не стал что-либо говорить в ту ночь. Он просто знал, что сейчас уйдёт в свою комнату и прекратит думать об этом или же будет делать вид, что ничего не происходило. Ведь его отчим, полный придурок, теперь должен перестать доставать. Хотя парень действительно не знал, чего ему хотелось на самом деле. *** Комната Фрэнка — не лучшее место для занятия сексом, ведь за стенкой находилась родительская спальня. Но они опять делали это, пока Линда крепко спала. Это длится больше, чем полгода, и, ох, как же это мерзко, неправильно. Но Джерарда это не останавливало, он лишь крепче цеплялся руками за шею парня и думал, почему эта кровать так, блять, скрипит? Айеро был медленным, он не хотел в этот раз делать больно. Наверное, только по известным ему причинам. Он всматривался в лицо лежащего под ним мужчиной, стараясь не зависать на его глазах, когда они оба были так близко к разрядке. Уэй извивался, прогибался в спине, скрещивал ноги крепче на пояснице боксёра, пока тот так чувственно и глубоко толкался, заставляя просто кричать. И неизвестно как, отчим позволяет себе это, на что юноша испуганно замирает, а Джерард лишь виновато прикрывает глаза, обнимая Фрэнка крепче. — Тише, мама услышит, — шепчет парень, совершенно случайно помещая руку на щеку мужчины и проведя большим пальцем по скуле. И между жаркими вздохами, тихими репликами и аккуратными податливыми движениями, Уэй, забывшись, произносит: — Мне так нравится, когда ты делаешь это. И они прекрасно понимали, о чем речь. Джерард всегда любил, отзывался хорошо, особенно, когда Линды нет дома, на нерасторопные ласки боксёра, на его медленные движения и слегка позволительную милость. Через несколько минут, когда Фрэнк, замерев и приоткрыв рот в удовольствии, наслаждался разрядкой, он все никак не мог оторвать взгляд от лица отчима. От его удивительных тёмно-зелёных глаз с карими капельками на радужке, такой чистой эмоциональности во время оргазма, и этих губ, замерших в тихом протяжном стоне. Может быть, только поэтому Айеро аккуратно склонился, чтобы поцеловать Джерарда в уголок рта и заставить того просто потеряться в происходящем. Ведь Уэй не помнил, когда его мальчик делал так, точнее, этого вообще не было за все то время, что они проводили вместе. — Ты хочешь уйти? — Аккуратно спросил Фрэнк, совершенно не намекая, когда мужчина одевался, чтобы тихо попасть в свою спальню и попытаться уснуть на краю кровати. Честно, он бы не хотел покидать эту комнату и юношу сейчас. — Если хочешь, — совершенно невозмутимо продолжает он, пытаясь отвести взгляд от рассматривающего его удивлённого Джерарда, но все безуспешно, — ты можешь остаться на некоторое время тут… Со мной. И это все, что нужно Уэю, чтобы нежно улыбнуться перед тем, как лечь рядом с парнем, а позже — почувствовать робкие, аккуратные объятия. Да, в последнее время Линда была так счастлива, ведь ее парень и сын наконец-то поладили.