Если это правда то, чего ты хочешь, я могу одеть её кожу поверх моей. Её волосы, поверх моих. Её руки как перчатки. Её зубы как конфетти. Её скальп как кепку. Её грудную клетку, свою ослеплённую блеском трость. Мы можем позировать для фотографии. Все трое, дабы увековечить это. Ты и твоя идеальная девушка.
Я не знаю, когда любовь стала недостижимой. Что я знаю, так это то, что никто из тех, кого я знаю, не имеют её.
Руки моего отца вокруг шеи моей матери. Фрукт слишком созрел для употребления.
Почему ты не можешь увидеть меня? Почему ты не можешь увидеть меня? Почему ты не можешь… Почему ты не можешь увидеть меня? Все остальные могут.
Beyoncé — Don't Hurt Yourself (feat. Jack White)
Твои жалкие оправдания фоном звучали в моей голове. Я слышала лишь обрывки фраз, в которых ты объяснял мне, как случилось так, что ты изменил мне. Твои прикосновения на моей коже, поцелуи, горячий шепот ― все это встало перед глазами. Я чувствовала себя грязной, использованной тряпкой, о которую вытерли ноги. Ты все говорил и говорил, словно не заметив, что я вовсе не слушала тебя. Поверь, от того, что ты все объяснил, мне легче не стало. От твоих слов все становилось только хуже, но твои упреки в том, что я сама виновата в твоей измене, добили меня окончательно. ― Не смей! ― крикнула я, закрывая уши руками. ― Остановись! Хватит! Просто замолчи! Меня не заботило то, как ты отреагируешь на мои крики. Кровь в жилах закипала. Я наконец поняла, какой сволочью оказался мой любимый муж. Еще утром я проклинала себя за то, что могла плохо о тебе подумать. Я не знала, чем заслужила такое отношение к себе. Ты мстил мне за то, что я так сильно любила тебя? Хотя, я уже была не уверена, что любила. Я ненавидела тебя за то, что ты сделал прошлой ночью. За то, что ты сделал с моими иллюзиями о нашей семье. Я огляделась по сторонам, рассматривая каждый уголок нашего дома. Все потеряло свой смысл, обесцветилось. Маски, наконец, были сняты, карточный домик разрушен. Мне было противно даже смотреть на тебя. Раз за разом я представляла, как ты трахал её. А потом возвращался и обнимал нашу дочь. Как ты посмел так изуродовать то, что мы создавали долгие годы? Кто дал тебе право прикасаться к нашей дочери, после того, как ты касался её гребаной кожи? Неужели для тебя не было ничего ценного? Я смотрела на тебя, такого растерянного, пытающего выкрутиться. Все словно изменилось в ту же секунду. Мне захотелось избить тебя, покалечить, сбросить с крыши многоэтажного дома, утопить в своих слезах, перерезать тебе глотку своими же ногтями. Чтобы ты понял, как больно мне. В жизни все идет в противовес друг другу. Так и у нас. Я сообщила тебе, что ждала ребенка, а ты подарил мне новость о том, что нас уже давно не двое, а трое. Я не могла позволить тебе спокойно жить после этого. Я была зла и готова уничтожить все, что тебе когда-либо было дорого. Хотелось раздавить тебя так же, как ты это сделал со мной. Твоими поступками, твоим предательством. Никакие представления об измене не вязались с тем, что происходило на тот момент в моей душе. ― Прошу, вспомни о том, что я говорил тебе утром, ― умолял ты так, словно это что-то может изменить. Я вспомнила все твои лживые слова и еще раз убедилась в том, что должна причинить максимум боли. Взгляд упал на телефон, оставленный на столе. Я могла четко слышать её голос, который просил тебя побыстрее приехать и уже представляла, зачем ты собирался это сделать. Слышала её протяжные стоны, видела как ты имел её на моих глазах. Я сжала в своих руках твой телефон как олицетворение твоей лжи. Я многого не знала, верно? ― Прости меня, ― ты приближался ко мне, решив взять все в свои руки, но я не позволила этого сделать. Я швырнула твой гребанный телефон со всей злостью, какая у меня только была, но и этого было не достаточно. Ты наклонился, чтобы я не попала в тебя. Мобильный пролетел в паре сантиметров от тебя и с характерным звуком разбился вдребезги. Я думала о том, как хорошо было, если бы на месте телефона оказалась голова той суки, которая легла под тебя. ― Какого черта ты делаешь? ― ошарашенно спросил ты, но мне было плевать. Все, что меня окружало, выглядело фальшиво и неправильно. Все должно было быть не так и я намеревалась содрать к чертовой матери все эти декорации. Яркая скатерть оказалась такого же цвета, как и её платье на той фотографии, где вы обнимались. Я с криком содрала её со стола, сбрасывая всю посуду на пол. Звон разбитых тарелок и бокалов казался мне таким тихим, по сравнению с жутким треском разбитого сердца. Ты правда думал, что можно просто взять и с таким же звоном уничтожить меня? Тебе удалось, любимый, мои поздравления. Я отбивалась от твоих рук, не желая чувствовать их. ― Я клянусь нашей дочерью, если ты еще раз ко мне прикоснешься, я выцарапаю тебе глаза, ― спокойно заявила я. ― Просто исчезни, Стайлс. Ты отошел в сторону, решив дать мне выпустить гнев, но ты понятия не имел о том, что это было только началом. Я с грохотом перевернула деревянный стол, который мы вместе когда-то покупали. Твое удивленное выражение лица заставило меня рассмеяться. Я шла по осколкам нашей жизни, не оглядываясь на тебя. Оказавшись на кухне, открыла все шкафчики и тумбочки, вытряхнула все с полок на пол. Но я все еще была зла настолько, что мне казалось мало. Схватила с пола уже сброшенный нож и направилась в гостиную, где ждала тебя все эти годы. Во мне просыпалась ненависть к каждому уголку, в котором ты побывал. Кожаная обивка дивана была раскромсана на мелкие кусочки, абсолютно все фотографии оказались сброшены с каминной полки, стен и журнальных столиков, от плазменного телевизора остался лишь каркас. Все казалось мне более настоящим, таким, каким это сделал ты. Ты точно так же выбросил смысл моей жизни из этого помещения. Я направилась в твой личный кабинет, прекрасно зная о том, как дорого тебе это место. С диким криком вывернула все книги на пол, перевернув книжную полку. Я не знала, откуда во мне силы. Сняла твою любимую гитару со стены, которую сама и подарила. ― Остановись, ― крикнул ты, но не успел выхватить инструмент из моих рук. Я разбила его вдребезги, ударяя несколько раз об дубовый письменный стол. Бумаги оттуда разлетелись по всей комнате. Я разрывала строки из твоих лживых песен, как чудесно они превратились в клочки никому ненужной бумаги. Укусила твою руку, когда ты попытался меня остановить и продолжила, опрокидывая синтезатор. Все, к чему ты когда-либо прикасался. Каждую мелочь, которая тебе была дорога. Картины летели на пол, а потом становились больше похожими на бахрому. Но даже тогда я не успокоилась, выйдя на улицу. Поверь, даже в тот момент тебе не было так больно как мне. Вышла на улицу и решительным шагом направилась к гаражу. Я разбивала стекла твоего лучшего автомобиля твоими любимыми клюшками для гольфа. Я надеялась, что тебе так же больно. Я разбивала то, что уже давно было разбито. Я всего лишь сносила декорации. Лишь когда машина стала похожа на груду металлолома, я поняла, что должна остановиться. Прошла мимо тебя даже не взглянув в твою сторону. Не было сил слышать твой голос, не было сил простить тебя. Поднялась на второй этаж, чтобы в последний раз зайти в нашу комнату. Не могла находиться там дольше двух минут. Сбросила первые попавшиеся под руку вещи в небольшую сумку и направилась к комнате Аббигейл. Перед её дверью я остановилась, понимая, что малышка все слышала. Тихонько зашла в её комнату и то, что я увидела, разрывало мое сердце на части. Малышка забилась в угол комнаты, тихонько всхлипывая и не понимая, что происходит. ― Абби, милая, ― прошептала я сквозь слезы и подошла ближе. ― Мамочка? ― она недоверчиво смотрела на меня, словно не узнала. ― Мам, мне страшно. ― Не бойся, любимая, ― сквозь слезы повторяла я. ― Иди ко мне. Она сорвалась с места и запрыгнула в мои объятья. Когда я почувствовала, как крепко она обнимала меня, мне стало немного легче. Этого не должно было произойти с нами. Её горячие слезы впитывались в мое платье. ― Абби? ― я слышу, как ты стоял за спиной, но даже не думала оборачиваться. Я встала с места, подняв малышку на руки и начала собирать её вещи. ― Мы уезжаем, Гарри, ― я посадила ребенка на кровать, стараясь как можно быстрее собрать все необходимое и уйти из этого дома. Ты сделал несколько шагов к ней, но я встала между вами. ― Не смей прикасаться своими руками к моей дочери, ― прорычала я, ненавидя мысль о том, что ты вообще мог быть рядом с ней. Я не могла позволить тебе прикоснуться к нашему ангелу. ― Она и моя дочь тоже, ― заявил ты, постепенно приходя в ярость. ― Мы поживем какое-то время у родителей, ― бросила я, отнимая у тебя самое дорогое. ― Если захочешь увидеть Абби, то свяжешься с моей мамой. ― Я… ― Ничего не говори, Гарри, ― я перебросила сумку через плечо и поспешила покинуть место, которое когда-то называла домом. ― Ты сделал все, чтобы разрушить то, что у нас было. Теперь поздно.