В пыль

      Она не так представляла себе войну.       Абсолютно не так.       Гермиона села за стол в главном зале Хогвартса.       Рон, Джинни, Полумна, слизеринцы. Слизеринцы. Кто бы мог подумать, что когда-нибудь столы Хогравтса встанут поперек и все смешаются, забыв про чистоту крови. Забыв про все и мысля об одном, желая одно, воюя за одно: жизнь. Простое и никчемное слово, что набило оскомину ей.       Уизли что-то говорит, размахивая руками, и все кивают, будто то, что он несет – получится. Будто «потом» будет.       Если видят все они, то почему не она? Почему Грейнджер не видит своего «потом»? Будущего.       Все в прошлом. В том, что было около трех месяцев назад, а кажется, около жизни назад.       Она втягивает воздух, сквозь до скрежета сведенные зубы.       - Это в последний раз, - вырываются слова, от которых вздрагивают все. Терять надежду: страшно. На самом деле страшно, потому что первобытный страх сильнее всех чувств. Он ломает. И потом ничего не склеишь. Ничего. Совсем. Особенно себя. Гермиона знала это. Очень хорошо знала и принимала. Она до последнего держалась, но с некоторыми словами умираешь – и это не зависит от силы воли. Просто человек есть. И его нет.       Когда она услышала его слова, перед эфемерной гибелью, которой его все оправдывали, она погибла. До конца.       Она перестала говорить. Почти всегда молчала. И слова, произнесенные ею, были теми словами, что, кажется, впитались в кору обоих больших полушарий каждого, кто их слышал.       - Ресурсов больше нет. Я говорю серьезно. – Она смотрела в стол, не поднимая глаз, - война должна кончиться. И если проигрывать, то, не прячась, не живя перед смертью как скот.       - Гермиона… - Уизли безбашенно улыбнулся, стараясь приободрить ее, ту, которая даже не поднимала головы.       - Не стоит. Просто мы сделаем это. Ночью. – Она встала, направляясь к выходу.       - Да что сказал тебе Гарри, что ты превратилась в это?! – Джинни стала более нервной. Дерганной.       И Гермиона понимала ее: она не могла не спросить, а Гренйджер не могла ответить. А кончики пальцев все же коснулись нижней губы.       - Ничего. – Она вышла из зала.       Слишком страшно. Холодно. Тяжело.       Все сразу.       И это уничтожает еще больше, хотя куда больше? Разве что в пыль.       Усмешка прикрепляется к ее губам.       Пыль. Скоро она ею станет.       Гренйджер бродит по коридорам школы долго. До того, как наступает та самая ночь. Внутри все клокочет. Сегодня все решится. Решится.       Адреналин впрыскивается в кровь такой огромной дозой, что на мгновение кажется, что можно свернуть горы. И на тот же абсурдно короткий миг, кажется, что они могут победить.       Гриффиндорка находит Рона уже у дверей Хогвартса.       - Все готово?       - Джинни собирает ребят. Как только подойдут: телепортируемся в Министерство.       Гермиона кивает. Больше ничего не слушает. Незачем.       Все собираются достаточно быстро и по лицам друзей видно, что они боятся. Все. Это ей чужд страх, потому что чувствовать просто нечем. Но все же, Гермиона кивает и в кожу легонько впивается мириад иголок – ощущение телепортации ни с чем несравнимо.       Они оказываются в министерстве в считанные минуты. Оно все такое же.       Как она представляла, хоть и была здесь раньше – некоторые образы стираются в памяти, становятся блеклыми. Тусклыми.       Гарри, чуть пошатываясь, стоял у ворот. Будто ждал. Хотя, может, так и было. Бузинная палочка словно намертво приклеенная к его руке, сверкала черными отблесками, а на конце уже играл зеленоватый отблеск и каждый знал, что через миг бывший товарищ может пустить Аваду. В друзей. Во врагов. Все перемешалось. Все.       Гермиона сделала шаг вперед.       - Сегодня все кончится.       Поттер только дернул плечами.       - Это мой бой. - Гренйджер отскочила от хриплого голоса Волан-де-Морта. Дернула головой. Темный Лорд изменился. Стал более суровым. Сильным. Внутри. Гермиона не могла объяснить этого точно. Это надо ощущать. Но воздух сразу менялся, стоило Темному лорду появиться. Она заметила это пару раз. И сейчас просто смотрела на него.       И на Гарри.       Это должен был быть ее бой. Ее война.       Месть не могла остаться просто местью, просто мыслью, вертящейся в сознании.       Столько пало.       Альбус Дамблдор. Северус Снейп. Ее родители. Тысячи жителей магической части Лондона погибли, и она клялась отомстить.       А с палочки Волан-де-Морта соскользнуло Круцио. Гарри отразил чем-то неизвестным ей. Рон с остальными вцепились в Пожирателей, что были на стороне Гарри.       Гермиона заторможено смотрела на сверкавшие, разрезающие темноту ночи, заклинания, вылетавшие с концов волшебных палочек, и сжимала зубы, наблюдая за Лордами. Сильными.       Но один был сильнее.       Всегда сильнее.       Столько грязных, подлых, наглых заклинаний. Лица, измазанные кровью. Смерти.       И последнее, что спрыгнуло с палочки Волан-де-Морта. Его «Авада Кедавра», опередившая Поттера на пару секунд и врезавшаяся в его грудь. Его широко раскрытые глаза, удивленные и на секунду те же глаза. Ее друга.       У Грейнджер трясутся руки. Палочка, которую сжимает в правой руке, вот-вот сломается. На глаза наворачиваются слезы, хотя обещала не плакать никогда. И больно. Все внутри разрывается. Стирается. В дым. В пыль. Гарри падает на ступени.       Конец. Это конец. Скочет мысль, и она оборачивается. Многие мертвы. Малфой замер у Пожирателя, отвлекшегося, чтобы увидеть падение их бывшего повелителя. А потом двор Министерства взрывается надрывным смехом Реддла. Он истекает кровью, зубы даже окровавлены, глаза ненормально сверкают. И с тем взглядом он смотрит на Пожирателей, преклоняющихся перед ним. Опять.       А потом шепот, прозвучавший как крик, что заглушает все на свете.       - Авада Кедавра… - его шепот. Поттера.       И на мгновение Грейнжер думает о том, что Гарри умер навсегда. Власть его убила. Жестоко и быстро. Поглотила без остатка.       Он ударил в спину.       И она делает шаг. Потому что это она должна сделать. Должна проиграть, чтобы выиграть.       И то, что должно быть больно, что должно парализовать, испугать, только несет спокойствие. Покой, который она так давно потеряла.       И сейчас, рухнув на промозглую землю, слыша, как друзья побеждают, она понимает, что все это ерунда. Слова Поттера, снившиеся ей каждую ночь, кошмарные слова, сказанные им, когда они нападали в самый первый раз о том, что ему жаль, что Беллатриса не закончила убивать ее, что то проклятие, якобы наложенное на Бузинную палочку существует, что Гарри Поттер – сильный и великий маг – просто ерунда.       Все ерунда. Абсолютно.       Потому что сейчас она жалеет. Жалеет, что дружила с трусом. Со слабаком. С недостойным ничего.       Двор министерства оросился кровью студентов, Темных Лордов, Пожирателей.       Все кончилось.       Слава Мерлину кончилось.       И выдох. Последний.