Тетрис

У Савамуры густые жёсткие волосы, влажные от пота у корней - Курамочи пытается сконцентрироваться на этом ощущении, зарываясь в них кончиками пальцев, но Савамура недовольно мотает головой, скидывая его руку. Сейчас он всё контролирует сам, не позволяя помыкать собой ни на секунду, и от этого Курамочи лишний раз прошибает дрожью. Он приподнимается на локтях, смотрит вниз, втягивая живот, но Савамура слишком увлечён, сосёт с закрытыми глазами, и только в такие моменты, наверное, можно разглядеть, что ресницы у него тоже густые и жёсткие. У Курамочи есть не более одного мига на эту мысль, потому что Савамура творит языком какие-то совершенно волшебные вещи, давит на неведомые даже самому Курамочи чувствительные точки, и с ним никогда невозможно угадать, кончишь ли через секунду, через минуту, или это продлится ещё с полчаса. Савамура ведь может, чёрт его побери. - Савамура, притормози, - голос у Миюки мягкий, пропитанный той улыбкой, что играет у него на губах. Он сейчас открытый донельзя, без очков, без футболки, без глухого купола язвительности - каждый раз Курамочи не верится, что это один и тот же человек. Такой Миюки непривычен и иррационально бесит, зато Савамура его слушается беспрекословно и поднимает голову, глубоко дыша открытым мокрым ртом. Миюки садится на колени позади Савамуры, упирается подбородком ему в плечо и нежно - Миюки! Нежно! - потирается щекой о его щёку. Курамочи откидывается назад, закрывая глаза сгибом локтя - эти двое его просто убивают, зато тлеющее в животе удовольствие чуть стихает, и можно тоже отдышаться. Он чувствует ладони Миюки - различает уже, у Миюки они больше и грубее, а у Савамуры всегда горячие, - тот тянет его за бёдра ближе к краю кровати, и Курамочи охает, едва не падая на пол. - Чего творишь?! - взвивается он, садясь нормально. Савамура блаженно лыбится и кладёт голову Курамочи на бедро, закрывая глаза - этого так вообще иногда размазывает сиропной лужей прямо посреди процесса. Курамочи уверен, что он из них троих самый нормальный. Миюки же разглядывает его, задумчиво потирая пробивающуюся на подбородке щетину, и выдаёт: - Думаю, как бы вас уложить более функционально. - Долбоёба кусок. Нашёл, блин, тетрис... Савамура щекотно фыркает ему в ногу, и Курамочи не задумываясь кладёт ладонь ему на голову, перебирая волосы. - Так! Ты - вставай, а ты - ложись, - снова подаёт голос Миюки. - Давай, свали на секунду. Миюки легонько расталкивает их двоих, и сопротивляться ему никто не пытается: во-первых, бесполезно, во-вторых, Миюки фигни не посоветует. Если бы он не руководил процессом, их невъебенно-прекрасные отношения рухнули бы где-то на стадии первой взаимной дрочки, если не раньше. Савамура поднимается на ноги, а Миюки стаскивает с него трусы - стоящий член мажет по щеке, Савамура улыбается задорно и, отведя его чуть в сторону, намеренно ударяет Миюки по лицу, вильнув задом. Это такой идиотизм, но выглядит так нормально, что Курамочи в очередной раз мысленно хоронит себя на отдельном кладбище для супер-извращенцев. А Миюки тем временем укладывает Савамуру на постели на спину так, что голова его свешивается с края, и Курамочи точно видел это в какой-то порнухе. Тогда ещё он заметил, что горло у девчонки приподнималось от скользящего внутри члена. Одна лишь мысль о том, что можно также глубоко засадить Савамуре, снова скручивает живот сладким предвкушением. - Так нормально? - спрашивает Миюки у Савамуры, глядя сверху вниз и поглаживая его по напряжённому животу. Курамочи знает, что Савамура не в восторге - так он ничего, абсолютно ничего не сможет контролировать, - но Савамура не был бы собой, если бы сдрейфил. - Хорошо. Только давайте медленно, - последнее явно адресовано Курамочи, как и горящий золотистый взгляд Савамуры. Когда он так смотрит, Курамочи ни на секунду не верит в его нерешительность. Он опускается на колени, задирая футболку до груди, и высота кровати идеально подходит для того, чтобы втолкнуть член в приоткрытый рот Савамуры. Ощущения совсем другие. Савамура ничего не делает, а член легко скользит по его языку так глубоко, и это странно, непривычно, но не менее приятно. Савамура не сопротивляется, когда Курамочи засаживает глубже, только вцепляется пальцами в его бока и всё же пытается контролировать движения. Возбуждение наслаивается с каждым новым толчком, и Курамочи, забывшись на секунду, прижимается вплотную - и, о господи, - действительно видит, как приподнимается горло Савамуры от его члена. А тот не сопротивляется вовсе, шумно дышит носом и не пытается снизить темп, притягивая Курамочи ещё ближе. Это что-то нереальное, Курамочи чувствует, как горло Савамуры сжимается прямо под головкой, но мысль о том, что он может порвать его, не успевает даже сформироваться - слишком новые, слишком классные ощущения. Курамочи даже успевает забыть о Миюки, у которого точно есть вуайеристские замашки - он часто вот так ставит их двоих в позу, а сам наблюдает и прётся, и черти в его глазах отплясывают адские танцы, что заводит ещё круче. Но в этот раз он явно не собирается оставаться в стороне. Курамочи закрывает глаза, едва заслышав щелчок крышки тюбика со смазкой. Сейчас либо Савамура вздрогнет под ним от прикосновения Миюки, либо... Миюки трогает его между ягодиц, размазывая прохладный гель - Курамочи едва сдерживается, чтобы не дёрнуться и не сделать Савамуре больно. Глаза он так и не открывает, только полностью стягивает футболку и наклоняется над Савамурой, упираясь руками в постель. Не двигаться не получается, и Курамочи будто сам елозит задом по пальцам Миюки, пытаясь насадиться, и блять, как же это бесит. Всё-таки Миюки остаётся сволочью, что в очках, что без них. Курамочи пытается просто не думать, только чувствовать, чувствовать восхитительный рот Савамуры, его напряжённый живот под своими губами, его твёрдый член в своей ладони. Но все ощущения собираются между ног, это дезориентирует, запутывает, особенно когда Миюки надавливает сильнее, проскальзывая большим пальцем в нерастянутую дырку, а остальными массирует прямо под яйцами. Всё смешивается, Курамочи перестаёт разбирать, сколько в нём пальцев, как глубоко его член в глотке Савамуры - остаётся только ритм, который задаёт Миюки. Ритм этот быстрый и беспорядочный, и Курамочи замирает, касаясь губами влажной кожи Савамуры, и, кажется, стонет, и раскрывается, шире расставляя колени. Растянутую задницу саднит, ощущения отдаются в позвоночник и проходят мелкой вибрацией по всему телу. Хорошо так. Непонятно нихера, просто хорошо. Савамура с трудом выбирается из-под него - Курамочи пофигу уже, он утыкается лбом в тёплую, влажную от чужого пота и пропитанную чужим запахом простыню, вцепляется в неё зубами и пальцами и прогибает поясницу, чтобы Миюки уже попал, засадил свои блядские пальцы глубже. Немного же совсем осталось, ещё чуть-чуть... - Ёичи, не спи, - запыхавшемуся голосу Миюки явно не хватает насмешливости, но Курамочи всё равно материт его. Пусть только мысленно, он и дышит-то с трудом. А член, растягивающий задницу, как всегда ощущается куда огромнее, чем выглядит. Курамочи прикусывает губу и пытается расслабиться - поначалу всегда кажется, что там внутри всё рвётся. Остро и ярко, это даже заводит. А Миюки втирается в него так крепко, что в животе, где-то под желудком, пульсирует тупая боль. - Давай уже, - стонет Курамочи. Чем быстрее разгонятся, тем быстрее словят кайф. - Ноги сдвинь, - тоже ожидаемо. Курамочи не противится, а Миюки тянет его к себе на колени, и это самая блядская поза из всех, ими перепробованных. Чёрт его знает, почему Курамочи так считает. Ему приходится вытягивать спину в струнку, потому что только так боль терпима, а Миюки обхватывает его торс и помогает двигаться - из-за этого, наверное. Слишком скованным он себя чувствует, слишком зависимым. Почему при таком раскладе его не напрягает чужой член в собственной заднице, Курамочи не задумывается. - Семпай, я тоже хочу. У Савамуры заплаканные глаза со слипшимися ресницами, красные губы и хриплый голос, а его член раскачивается прямо у Курамочи перед лицом. Курамочи совсем не любит, когда его трахают с двух сторон, он в принципе не любит брать в рот, но за смелость Савамуры можно отплатить той же монетой - и Курамочи приоткрывает губы. Они его смерти хотят, не иначе. Миюки, сволочь такая, отклоняется назад, продолжая подкидывать бёдра, и Курамочи приходится цепляться за Савамуру, чтобы не упасть, а тот, почуяв его неустойчивое положение, тут же наглеет, засаживая до самых гланд. Курамочи едва успевает дышать, челюсть начинает болеть, а каждая секунда, кажется, растягивается в бесконечность, и это уже не прикольно. - Меняемся, - командует Миюки, и Курамочи с облегчением отпускает член Савамуры. Боже, как он умудряется отсасывать так долго, да ещё и с языком? Курамочи никогда не научится. Он обессиленно валится на матрац звёздочкой и пытается привести дыхание в порядок, пялясь бессмысленным взглядом в верхний ярус собственной койки. В животе пульсируют слабые судороги - заигрались они сегодня, яйца уже болят, как хочется кончить, и пожалуйста, можно его просто вот сейчас дотрахают, наконец, не напрягая? - Выдохся, семпай? - спрашивает Савамура и лезет целоваться, а у Курамочи всё ещё ломит челюсть, даже говорить впадлу. - Отъебись, - мямлит он, и закидывает ногу на плечо Миюки. Член легко проскальзывает в растраханную дырку по новой порции смазки, и Курамочи наконец-то расслабляется полностью. Савамура целует его шею, грудь, предусмотрительно не касается сосков - в прошлый раз получил в ухо, больше не рискует, - скользит мокрым языком вниз и старательно вылизывает засохшие капли естественной смазки на животе. Миюки разгоняется по полной, Курамочи аж подкидывает на постели, и он упирается в изголовье руками, иначе в скором времени придётся биться в него башкой. Каждый толчок, передающийся его телу, мощной волной прокатывается по позвоночнику и внутренностям, и бьёт прямо в мозг сияющими фейерверками. А когда Савамура берёт его член в мокрый тёплый рот, сознание уходит в штопор и разбивается вдребезги. Наконец-то. Курамочи чувствует, как Савамура выжимает его до последней капли, а потом тычется горячими мокрыми губами ему в губы - от него пахнет потом и мускусом, но Курамочи не задумывается, просто открывая рот. И едва не давится собственной спермой, которую Савамура растирает между их языками. «Да он совсем ебанутый», - думает Курамочи, не зная, отпихнуть ли его, чтобы врезать, или чтобы просмеяться. Но двигаться лень, так что он просто сглатывает, заранее мечтая о том, как почистит зубы. - Эй, мне оставьте, - вклинивается Миюки, отпихивая Савамуру. - Сам насоси, - успевает фыркнуть Курамочи, прежде чем Миюки засовывает язык ему в глотку. - Насосу. А ты пока отдыхай, вечер только начинается, - оставив в покое его рот, заботливо советует Миюки, и Курамочи реально пугается, что от его улыбочки может схватить сахарный диабет. Он устало отворачивается к стене и закрывает глаза в надежде, что успеет уснуть и про него забудут. Но эти двое кувыркаются на второй половине кровати, хихикают и о чём-то шепчутся, отвлекая. Снова щёлкает крышка тюбика со смазкой, Савамура стонет, раздаётся звонкий шлепок, а Миюки ржёт. Что-то быстро хлюпает, у кого-то сбивается дыхание, кровать трясётся будто во время бомбёжки. - Куда ты руку-то?! - возмущается Савамура. - Да влезет, - заверяет Миюки. Савамура стонет громче. Курамочи распахивает глаза и всё-таки переворачивается лицом к этим извращенцам - чёрта с два он проспит такое веселье.