Что скажет мать

      — Моя мама меня убьет.       Эвелина вздыхает и рассматривает себя в зеркале.       Неправильно. Их в зеркале.       У нее гладкая светлая кожа, высокая грудь, округлые женственные бедра. Длинная шея, как у матери и матери ее матери. Шея Тревельянов, говорили ей в детстве. Ее запястья кажутся тонкими в просторных рукавах платья для путешествий, но на деле жилистые и сильные. Для того, чтобы управляться с луком слабые руки не подойдут.       А ступни у нее неожиданно большие — под такие ножки не подходят ни одни из узорных красивых туфель, что предлагают рынки Орлея. Но под длинной полой юбки можно прятать и сапоги на крепкой подошве. К ним она привыкла.       Она красивая молодая женщина высокого сословия. Где-то там за морем остался ее красивый молодой — а молодой ли? — жених, с которым она была обручена до того, как отправиться в бесконечное приключение. Матушка ожидала, что она выйдет замуж, как старшие сестры, родит ей толстощеких карапузов, которых сможет обряжать в кружевные костюмы. Они будут такими же белокурыми, как она, и любопытными.       Но Эвелине день ото дня все меньше хочется появляться по ту сторону Недремлющего моря, все меньше хочется видеть жениха с его холеным широким лицом и зализанными волосами. И совсем не хочется становиться инкубатором для новых особей дворянского рода.       Тревельян не отрицает того, что хочет однажды стать матерью. Но не так. Она хочет сама воспитать ребенка. И хочет, чтобы отец его был рядом. Был сильным, смелым. Тем, кого она полюбит. Не аристократическим слизняком, славным только формой своего генеалогического древа.       Всю жизнь она мечтала быть героиней. Сильной, храброй, дерзкой. Она подчинила себе лук и кинжалы, мастерски научилась расставлять ловушки — на диких зверей и недобрых людей. Все, чтобы не становиться птицей в золотой клетке, как сестры. Не сидеть в палатах, гордо выпрямив спину, наблюдая за тем, как играют с ее детьми пять нянек.       Сошлась с кунари она тоже именно за тем. Чтобы доказать, что она не такая, какую ее представляют. Не чопорная белая леди, которая просто неплохо владеет оружием.       Она могла быть необузданной, пылкой и колючей.       С Быком она и была такой. Не прятала все, что внутри. Выливала на него весь свой жар, с которым он управлялся с ловкостью кузнеца, владеющего огнем горна.       Она кусала его и грызла, как безродная дикарка. Целовала в мягкие губы неистово, словно блудница. Была его холодными ночами и жаркими днями.       Бык заполнял ее и давал ей смысл. Показывал, что то, какая она, не зависит от того, какой семьи ее происхождение, и какого цвета кожа. У него была серая кожа.       Она вздрагивала каждый раз, вспоминая, как вела по ней языком, лежа у него на животе. Или как он ласкал своим языком ее затылок, пока брал, удерживая руки за спиной.       В книжке, что когда-то дала Эвелине мать, было написано, что приличные дамы позволяют себе соитие исключительно в темноте на спине с закрытыми глазами.       Тревельян запрыгивала на Быка верхом, впуская целиком внутрь, сжимала его бедрами и скакала, как на лошади, пока ее длинные такие аристократически светлые волосы, промокшие от пота, липли на лицо.       Тревельян выла, как волчица, выгибаясь на столе ставки командования, пока кунари, приспустив ее брюки, трахал ее пальцами в самую влажную глубину.       Тревельян дышала, как загнанная лиса, от счастья, вылизывая его член, пока Бык закусывал губы, тихо постанывая, и гладил ее по голове, вплетая руку в волосы.       В ней совсем мало было от барышни, которую воспитала ее мать.       Эвелина вздыхает и рассматривает их в зеркале. Его, сурового кунари, от чьего присутствия большинство в страхе задерживает дыхание. Сильного, рельефного, дикого и необузданного.       Себя, красивую молодую женщину высокого сословия. Не такую, какую хотела бы видеть ее мать. Но такую, какую хотел бы видеть он.       И свой живот, который неукротимо растет месяц за месяцем.       У нее не будет маленьких белокурых карапузов, которые продлят историю их благородного семейства. Пять нянек не будут вытирать им подбородки от молока высшего сорта, на котором будет сварена их кашка.       Тревельян пока не знает, кто у нее родится, но ей уже чудится голова малыша со светлыми пятнышками — на тех местах, где потом будут рожки.       Они воспитают его, и он будет похож на них — сильный и смелый.       А что скажет мать… ей наплевать.