Дорогая, я сплю с мужчиной

Это вовсе не было тем моментом, когда планеты сходятся в одну линию, реки застывают в своих руслах, а невидимые эльфы разбрасывают вокруг разноцветное конфетти, когда эти двое впервые встречаются. Было бы хлопотно устраивать огнеопасные влюбленные искры, когда их руки впервые соприкасаются, а губы – смыкаются… И дурно, если бы звери и птицы вокруг запели что-то из Адель. Что еще за романтические штучки. И всё это казалось бы чуточку грустным, если бы не было вывернуто наизнанку на самом деле: Гарри просто взглянул на пятую точку невозврата своего нового соседа, и… что-то пошло не так. — Ну, хватит, милый! — Бетти носилась по дому, как вихрь, во все еще расстегнутой рубахе и чуть мятом пиджаке, схватывая со всех горизонтальных поверхностей в доме нужные документы для предстоящей конференции; красная помада не входила в список экстренно-нужных вещей, но Гарри давно узнал, каково это — быть рядом с женщиной. — Нет ничего зазорного в том, что я продаю заводы, а ты готовишь нам пасту на ужин! Обернутый в разноцветный фартук муж лишь беспомощно ахнул, разведя рукой и деревянной лопаткой для перемешивания овощей, посапывающих в сотейнике. Спустя минуту созерцания операции «Приведи себя в порядок за шесть секунд», он всё же нашелся: — Будет неловко, если однажды наш сын назовет меня мамой. — Но первой у нас будет дочь! — взвизгнула прелестнейшая блондинка с тридцать шестым размером каблуков. — Мне пора, — небрежный чмок в щеку, и вихрь испаряется из дома до шести вечера, пока Гарри пытается найти работу в трех шагах, а не трех часах пробок, от порога. — Почему-то в этой семье со мной никто не советуется, — буркнул Стайлс, устало снимая фартук. Он натирал до блеска одну из своих лучших блюд для вечерней сервировки (Бетти придет голодной, как зверь, после важного дня, так что всё должно быть по высшему разряду) как весьма удачно зацепил взглядом торчавшую кверху задницу с другой стороны окна. Эй, да он же слышит хор ангельских голосов. Гарри заинтересованно попятился ближе к окну, пытаясь разглядеть незнакомую вздернутую фигурку, усердно пытающуюся подобрать ключ к их конфликту с мусорным баком. Большим баком, яркого зеленого цвета. Гарри нахмурил брови. Как был, с полотенцем в одной руке и блюдцем в другой, он шагнул за порог, неспешно приближаясь к развернувшейся на его глазах вакханалии. Он что-то крякнул для распознавания, и человек, торчавший лучшей своей половиной из бака, неловко замер. Изнутри послышались некоторые ругательства, и Гарри даже успел искреннее посочувствовать баку больше, чем незнакомцу. — Могу я помочь? Чудак постепенно освобождался от незаконного вторжения в урну, являя на свет петушиную челку, едкую ухмылку и дьявольские глазёнки. — Нет, блин, подтолкни меня. А Гарри он сразу не понравился. — Только не говори, что ты – наш новый сосед, — буркнул он. — Я – ваш новый сосед, — сплюнул маленький псих. — Я же просил не говорить. Здесь пахло цитрусами, классикой любой благородной на этой улице урны и прокисшим молоком. И Гарри решил, что пора двигаться с мертвой точки. — Или тебе требуется помощь, или рано или поздно твой зад окажется точно на дне бака. Причем, без моей помощи, — Гарри развел руками, давая понять, что он — единственное спасение этого грубияна. — Да что ты можешь! — лязгнул зубами тот. — Мои ключи случайно упали прямо в блядский бак! — Гарри, — интеллигентно преставился кудрявый, возлагая на парня ответственность подержать полотенце с блюдом. — Луи, — буркнул маленький классный псих и принял из чужих рук поклажу, враждебно ее рассматривая. — А ты типа отчаянный домохозяец? — Я бы не стал дерзить мне на месте человека с игрушечным пенисом в виде брелка на ключах. Луи уже здорово раздражала эта манера истолковывать обыкновенные мысли в красивой обертке! И, постойте-ка… — Какого черта?! Гарри, не прибегнув к тяжелой артиллерии, только и сделал, что нагнулся и подобрал потерянные ключи, лежавшие на земле с мало обозримой стороны урны. — Это? — подозрительный взгляд мотался от крохотного пениса к возмущенным глазам цвета… Да кто такой Гарри, чтобы подбирать к ним все оттенки голубого и устанавливать соответствие? Следом, конечно, последовало жалкое оправдание. Луи мог бы проявить свои ораторские навыки, пытаясь оправдать своего крохотного товарища, но сегодня был не тот день, не тот час, не тот кудрявый парень, перед которым следовало бы так распинаться. И, конечно, на личном фронте Луи без перемен, но это никак не относится к делу. — Низкий поклон, — как-то уж больно по-человечески произнес Луи, ловя брелок из широкой ладони. Гарри поднял брови. — Нет, — простонал тот, прикрывая глаза руками, — ты не можешь требовать от меня даже самого ничтожного свидания, даже в дешевом кафе на углу, даже в десять утра. Да. Да. Гарри — неужто простые имена теперь даются столь благородным особам? — стоил того, чтобы ему адресовали столь витиеватый, завуалированный комплимент из таких потрясных уст, каковые имелись у Луи. Но, черт же подери всех пенисов планеты, Гарри только заржал. Просто, искренне, даже с крохотной слезинкой в уголке глаза. Заржал и растоптал всё томлинсоновское достоинство. — Ты серьезно? — наконец, втиснул он пару словечек сквозь бурный смех. В ответ последовал взгляд, красноречивей некуда. — О, да ты и впрямь подумал, что… Глаза медленно поплыли к игрушечному пенису, и тут уж Луи было не до смеха. — Посмотрим, чувак, кто будет смеяться последним, — приторно, с издевкой в голосе, проговорил Луи, становясь по стойке «смирно» и заводя руки за спину, — и не смею больше тебя задерживать. Гарри так и стоял, ошпаренный последней фразой и не смевший окликнуть новоиспеченного соседа. Кстати, об этом. Кажется, сегодня на ужин Бетти будет есть сгоревшую пасту. * — Его зовут Луи и он очень забавный, — заметил Гарри за столом тем же вечером. — Ну, как твои дела? Бетти таинственно улыбнулась, откладывая в сторону вилку. — Ну, я… — она сделала тот вид… тот самый вид, о котором Гарри слышал от Лиама, о котором где-то читал и, конечно, видел по телевизору. Всё сходилось, ошибки быть не могло. — Б.. беременна? — продолжил он, напрочь позабыв о порции пасты во рту. — О, нет! Черт! — Бетти вскрикнула в удивлении и негодовании, точно отыскала червя в тарелке. — Гарри, — с долей укоризны взглянула она на мужа, — мы же… мы же говорили об этом, милый. Сначала – карьера. Потом – семья. Гарри вспомнил, как дышать, продолжив привычную трапезу. Хотя, сказать честно, аппетит успел пропасть. — Да, я помню… — сказал он, запивая досаду глотком вина. — …Но у меня не менее классная новость! Меня повысили! — взвизгнула Бетти, по-детски хлопая в ладоши. — После сегодняшней конференции, Гарри, представляешь… Гарри не слушал. Кивал, отчаянно делал вид, что счастлив слышать о собственном кабинете и подпрыгнувшей зарплате, нежели о семье. Семье, которая «потом». * — Милый, посмотри, там… О, господи, — Бетти стыдливо прикрыла глаза рукой, указывая мужу на соседское окно. Там, в сумеречном свете и блаженной неге, Луи Томлинсон сладко дрочил, лежа на кровати абсолютно голый. Лицо Гарри исказилось. Да, когда-то он сам применял запрещенные методы, но это было под одеялом в детстве… глубоком… очень глубоком… твою мать. — Почему бы ему не купить занавески? — сглотнул Гарри, наблюдая, как Луи что-то ищет пальцами позади себя. В непосредственной близости от себя. Хм, а они с Бетти такого не пробовали. Она, кстати, давно отказалась от созерцания данной картины, переключая каналы на безобидные кулинарные (однако - с пунцовыми щеками, такая монашка). И это странно. Это исключительно странно: на месте бесстыдно созерцающего Гарри должна быть его жена, его пылающая верностью жена, которая женщина, которая любит красивых мужчин (Гарри давно перестал ревновать ее к Хью Джекману), которая любит… не прибегать ни к каким экспериментам («мы что, крысы лабораторные?») и принимает только постельную классику. Гарри тяжко вздохнул. Луи пронзительно кончил. * Луи сонно перебирал пришедшие счета у почтового ящика, когда слева донесся голос: — С твоей стороны было не очень тактично делать это у всех на глазах. Гарри держал в руке утреннюю газету; недоверчивая кудряшка выбивалась из-под тканной повязки, а посредственный ум даже подумать не мог, что именно он стал поводом для представления. Луи улыбнулся этим мыслям. — Извини. Я совсем забыл об отсутствии штор. К тому же, уже было довольно темно. — Но не настолько, чтобы я не заметил, как ты подмигнул мне в конце! — возбудился Гарри, а измученная в руке газета была ни в чем не виновата. — Не удержался от финального поклона, — ухмыльнулся Луи, выставляя напоказ свои бесстыдные белоснежные клыки. — А ты досидел до конца. Терпеливый мальчик. — Заткнись! — не выдержал Гарри, опасаясь, как бы его не услышали лишние уши. Он понизил крик до устрашающего шепота, готовый поклясться, что через минуту услышит искренние раскаяния и существенные гарантии. — Ты ставишь в неловкое положение не только меня, но и мою жену!.. — О, так ты спишь с этой куколкой? Ну, не сказать, что в ней нет совсем ничего, но я бы на твоем месте пересмотрел свои взгляды на женщин. Или на мужчин, — ехидно оскалился Луи, наполненный светлыми чувствами. — Да как ты смеешь? — взвизгнул Стайлс, балансирующий на грани. — Иди к черту, извращенец! — взмахнул он газетой и двинулся вон. — Еще меня гомик жизни не учил!.. — Осторожней со словами, потенциальный гомик! — нашелся Луи, но его уже никто не слышал. Точнее, пытались не слышать и не принимать близко к сердцу. * — Он отвратительный, — как-то признался Гарри жене. — Он думает, что весь мир вертится вокруг него. — Бетти косо взглянула на раздраженного мужа. — Он думает, что всё обо всём знает. — Милый, ты можешь мне не мешать? Завтра важный день, и… Гарри не дослушал, привычно покинув гостиную в духе рабочего кабинета или, того пуще, конференц-зала без пяти минут президента. Гарри такой отшельник. Вздохнув, он вышел за дверь – послушать вечерний стрёкот букашек в траве, подышать свежим воздухом… Свежим воздухом, а не дымом сигаретного спонсора! Внезапно адская пропасть, бездонная и безжалостная, между ними показалась Гарри всего лишь забором, отделявшим их участки. — Не дала? — тактично поинтересовался Томлинсон, глядя на небосвод, предвещавший очаровательный закат. Из Гарри вырвался вздох еще тяжелее, еще печальней, и тут уж он удостоился взгляда с барского плеча. — А я говорил, что с бабами каши не сваришь, — проговорил Луи так, словно весь мир и впрямь вертелся вокруг его чертовых синих кед. — А с тобой, что ли, сваришь?! Луи стряхнул пепел, улыбнувшись до пакостного прекрасно. — А я, что ли, не предлагал?! Всегда нужно видеть лицо Гарри в такие моменты. Это выражение Аида, когда сосунок-Геркулес всё же поверг титанов. Это ведьма, обреченная быть на втором месте после прекрасной Белоснежки. — Какого черта тебе нужно? — проскрежетал Гарри, больше опираясь на забор, чем на собственное самообладание. Луи всё так же беззаботно курил, пожимая плечами. — Ты хорошенький. Гарри прыснул слюной: — Ты стебёшься?! — Когда ты злишься, ты хорошенький вдвойне, — признался Луи, щуря глаза. — А когда, блин, втройне?! — не удержался тот. — Когда если бы взял меня в моей комнате с опущенными шторами. Кузнечик в траве, как нарочно, прокомментировал данное заявление громким цоканьем. — … Но у тебя их и так нет, — добавил Стайлс, глядя на соседа, словно на восставшую из загробий мумию. — Не представляешь, как сильно я хочу их приобрести. Небо наливалось алым; Гарри глотал негодование, шок и тепло человека, который казался ему острее кухонного ножа. Сегодня он перешел все границы, но пылающий закат с примесью вишни не давал возможности, как следует, врезать, поставить на место или что еще там делают с симпатичными соседями, имеющими длинный язык. Гарри мог бы… мог бы углубиться и проанализировать текущее состояние своего душевного равновесия и того, что располагалось чуть ниже уровня пояса, но он махнул на данную манипуляцию рукой. Закат был красив, а портить атмосферу свежей кровью совсем не хотелось. Всё закончилось, когда Луи совершил последнюю затяжку дымом, а Гарри – вечерним воздухом. Первый протопал по каменистой дорожке до своего порога, не обернувшись ни на миг. И никто не узнает, что этой ночью муж Бетти не сомкнул глаз. Он бесконечно думал. * — Знаешь, я пригласила этого Луи на ужин! — Бетти вспорхнула в комнату с тяжелыми авоськами. Заметив легкую степень паники на лице мужа, она продолжила: — Никаких сопротивлений не принимаю! Мы же должны наладить с ним отношения, правда? — поучительно проговорила она, вынимая из пакетов продукты. — Приготовишь свою фирменную пиццу, милый? Гарри с прозрачным взглядом ответил, что да, приготовит, плюс в качестве особенного ингредиента добавит в нее лягушачьи лапки и собственное презрение на кончике ножа. * Он появляется на пороге с коробкой конфет и громкой улыбкой на всё бритое лицо. Гарри старается шагать правой, левой, правой, левой, но чувствует собственной задницей любопытный взгляд, и это больше, чем повод, расправиться с Томмо немедленно. Оказывается, для хозяина дома был уготован отдельный подарок. За столом Гарри подскакивал не менее пяти раз, когда вне зоны видимости глаз его ноги касалась то чья-то волосатая коленка или кончик носка; Гарри хотел бы взвыть от дискомфорта и выковырянных из пиццы оливок, но Бетти смотрела так строго, а потом так мило болтала с этим… сексуальным маньяком после второго бокала вина, что Гарри просто не хотел им мешать, показавшись не образцовым мужем. Казалось, Бетти владеет декларацией об обязанностях идеального мужа, но об этом – в другой раз. И Гарри воспользовался данным ему шансом. Во время, когда в гостиной играла громкая музыка, Бетти расслаблялась на диване, а Луи отправился в туалет, Гарри перехватил его между барной стойкой и воинственно настроенной, вздымающейся от гнева грудью. — Какого хрена ты делаешь? — почти что взмолился он, ловя дьявольские искры из глаз Луи. — Вздумал соблазнить меня прямо у жены на глазах?! — А что мне за это будет? — сладко произнес тот, подаваясь вперед на редкость настырным пахом и касаясь им соответствующей области тела Гарри; он мог бы привыкнуть к выходкам соседа, ох, мог бы. — Прекрати это, блин, дел-лать… — прозвучало не слишком уверенно, на что Гарри мысленно дал себе подзатыльник, а этот маньяк будто бы знал, что Стайлс дает заднюю. — Не хочу, — Луи схватил его за предплечья, приподнимая подбородок вверх; это странно, но Гарри вдруг показалось, что никто и никогда не смотрел на него так… словно на самое лучшее, что когда-либо было в жизни. — Если бы у меня была дочь, я бы дал ей имя Алиса. Тебе нравится это имя? Алиса, Алиса… А если бы сын, то я бы дал право назвать его тебе, ведь ты был бы главой семьи, а не послушной домохозяйкой с половником в руках.. И это была катастрофа. Гарри впился, как ужаленный, в его губы, не смея больше слышать эту абсурдную речь, сквозившую такой любовью, такой надеждой, что выть от боли хотелось чуть больше, чем от наслаждения. Гарри не думал, что творил, и не хотел знать, что обо всём этом думает Луи, отчаянно цепляющийся за всё те же предплечья с яростью зверя; он явно не ожидал такой кульминации, но кто такой Гарри, не покоренный четырьмя бокалами красного полусладкого?! Всё. Это конец. Это конец всему, к чему так старательно шел Гарри на протяжении женатых трех лет; на нем еще висит кредит за стиральную машинку и грозный взгляд тестя за любую оплошность. Всё, чем он так дорожил до этого момента, медленно утекало в порочный рот Томлинсона Луи, совсем позабывшего о манерах. Троекратное «блять!» и смерть Гарри от руки злого тестя. И даже мохнатый хозяйский питомец по кличке Чаки негодующе мявкнул, завидев Гарри, вплотную прижатого к новой ходячей субстанции в их доме. Вот отсюда-то и начинается их история. Сначала Стайлс испытывает шок сродни тому, когда тебя переезжает каток; затем оппонент что-то невнятно бормочет, глядя на Гарри, как на ожившую статую свободы, и тщетно цепляется руками за барную стойку позади, а не выдерживая следующей реплики здорово подвыпившей Бетти, выглядывающей из-за угла с полупустой бутылкой: — Ой, мальчики, а что вы тут делаете?.. - падает прямо на Чаки. Вот, что называется настоящим концом всему. * Пока Бетти развязно вызывает по трубке ветеринара, Гарри достается чуть более проблематичный клиент. Он бережно подносит пахнущую спиртом ватку к ссадине на соседском локте и цинично прижимает ее к ранке; Луи шипит похлеще Чаки, а Гарри становится чуточку легче. В глаза Луи он не смотрит. Боится, наверное, увидеть там свое отражение. А потом им обоим становится откровенно смешно! Надо же, их разделяла секунда от стремительного падения в пропасть стыда и позора, а злыдня Судьба сжалилась над ними, благоразумно подослав дурацкого рыжего кота. Гарри не очень-то ладил с ним в последнее время, так что их ненависть вполне взаимна. Однако тот, кто только что хитро улыбнулся в паре дюймах от него, не прибавлял уверенности в завтрашнем дне: — А я бы поблагодарил мохнатого на твоем месте. Гарри фыркнул, но взгляда не поднял. — Да что ты знаешь о правилах этики… — Вопрос все еще остается открытым, — заметил Луи, смывая улыбку с лица. — Кажется, нашему гостю пора домой, — почти орёт Гарри, насильно выдвигая Луи за порог под недовольную озвучку жены. — Уже поздно, дорогая! Луи пора спать. — Спать… — печально произносит она, уже спящая левым глазом. — Пока, Луи… Классный был вечер. — Пока! — только и успевает проговорить Томлинсон, уже выставленный настойчивым хозяином за порог. — Отвали! — резко дерзит он, сбрасывая с себя руки Гарри. — Спасибо за вечер, — обидчиво кидает, запинаясь на ровном месте. Растерявшись, Гарри бормочет что-то про то, чтобы он больше не появлялся ни в его доме, ни в его жизни. С него хватит. Но на дворе уже ночь, и никто не видит, как Гарри плюхается на крыльцо и стонет в свои ладони. Букашки в траве вновь подливают масла в огонь, а во рту начинается дикий сушняк. Пальцы зарываются в кудри, и хоть бы этого Луи вообще на планете не было. Но нет. Что-то ведет Стайлса к соседнему дому спустя ровно пятнадцать минут. Он продрог, и не только от ночной прохлады, он голоден до тех самых ощущений, когда нестерпимо хочется испробовать человека на вкус. На пороге Томлинсона он медлит, проклинает себя, на чем свет стоит, а потом просто стучится в дверь пару раз, а не дождавшись ответа, решает, что всё же можно войти. На первом этаже ни души, поэтому Стайлс бредет по ступеням на второй; кое-где половицы скрепят, и Гарри надеется, что по ним Луи узнает об его раскаянии. Дверь в ту самую комнату без штор открыта наполовину. В глубине ее горит бледный ночник, а по потолку гуляют яркие неоновые звезды. Главная морская звезда обитает на кровати с положенной на лицо подушкой. Высшая степень самонаказания. Переведя язык людей, говорящих в подушку, Гарри уяснил, что у него исключительно ласково поинтересовались, какого хрена, собственно, пришли. — Я хотел сказать… — пробормотал Гарри, уповая на понимание,.. — Что?! — рявкнул тот, а Гарри продолжил – — … Карл. Я назвал бы своего сына Карлом. Лицо Луи медленно высунулось из-под прикрытия: — Что, блин? Карл?! Это самое убогое имя, которое я только знаю! — и подушка полетела за периметр кровати – прямо в кудрявую макушку. — Эй!.. Я вообще-то пришел занавески вешать, — угрюмо произнес Гарри, глядя на темное окно. — Ты болван, — прошептал Луи, и это звучало больше нежностью, нежели оскорблением. — Еще одно слово, и я уйду. — Да нифига! И Гарри не ушел. Не ушел ни на завтра, ни на послезавтра, ни через месяц. Потому что иметь дочь Алису спустя два года оказалось реально классно. (А за Карла он еще поторгуется.)