***
Foreword: Ты боишься кошмаров? А я да. Мой кошмар начался тогда, когда я встретила его — парня, который изменил мою жизнь в корне. Он любил играть со мной. И с другими игрушками тоже. Я была одной из его игрушек, которых он выпускал один день в неделю. Но это не была прогулка. Это была охота. Это была борьба. Жестокая борьба. Борьба за жизнь. Он всегда любил при охоте кричать: «Детка, ты боишься?»***
В комнате было тихо, но эту напрягающую тишину разрезал лишь громкой стук от старых деревянных часов, которые девушка внимательно слушала, ожидая вот-вот получить сообщение на сотовый от подруги. Эта юная особь не сводила взгляда из висящих на стенке круглых часов, обрамленных золотой оправой. Чёрт, это ожидание убивает. Вдруг неожиданный клик заставил Аморет подпрыгнуть на месте. Суетливо побежав за лежащим на маленькой тумбочке телефоном, она раза четыре споткнулась, ударилась коленкой об борт кровати и чуть не сделала сальто в воздухе, поскользнувшись на разбросанной по всей комнате одежде, но всё-таки благополучно дошла до назначенного пункта. Увидев на экране светящегося телефона «+1 сообщение», девушка облегченно выдохнула скопившийся воздух, который от волнения не мог покинуть её легкие. Аморет Карей никогда не была из тех, кто всегда и во всём слушается своих родителей. Она никогда не нуждалась в помощи взрослых и всегда была очень самостоятельная, ибо в детстве ей много чего пришлось пережить. В пять лет отец Аморет заболел неизлечимой болезнью, которую, увы, нельзя было даже «смягчить», она наоборот с каждым днём прогрессировала. Поэтому матери её пришлось надолго уехать на заработки в другую страну, так как главный кормилец семьи физически не мог работать. Тогда ухаживать за больным мужчиной оставили бедного ребенка. Каждый подумает про себя, что это ужасно. Но, поверьте, это намного ужаснее, намного страшнее, чем одно слово. Просто представьте: пятилетний малыш буквально был клеем семейства Карей. Вся ответственность была на хрупких плечах маленькой девчушки. С тех пор жизнь беззаботного ребенка превратилась в настоящую взрослую хлопотную пучину сплошных проблем. С утра до ночи она тяжело работала в надежде, что когда-то её папа встанет и сделает хотя бы один уверенный шаг вперед. Что когда-нибудь он опять станет на ноги и сможет играть с ней в догонялки. Что всё скоро станет как раньше. Мама справа, папа слева, а она посерединке. Держит их за руки, и они дружно спешат на встречу к новой жизни. Но этому не было суждено сбыться, как бы громко Аморет не плакала по ночам, умоляя Господа лишь об одном — спасти отца. Спустя некоторое время, прямо перед приездом мамы, Джозеф Адамсон Карей скончался. Страшно сказать, что тогда чувствовал ребенок. Страшно сказать, как переживала это всё маленькая несформированная особа. Она была опустошена. Будто ей голыми руками оторвали часть сердца, которое всегда принадлежало и будет принадлежать папе. В её крохотном сердечке было место только для отца. Больше она туда никого не подпускала. Даже мать. Никогда. Вы просто представьте. Всё то, что так долго строила девочка, всё то, к чему она так долго шла, вмиг оборвалось. Оборвалось навсегда. Она так искренне верила в выздоровление отца, и вдруг всё внезапно закончилось. Просто было и не стало. Разве так может быть? Разве справедливость существует? Этот вопрос всегда терзал и до сих пор терзает Аморет. Особенно вечером, когда она приходит к поросшему травой месту, где стоит старая табличка с надписью «Джозеф Адамсон Карей 1979-2005».Flashback
Маленькая девочка бежала сломя голову по уже скрипевшей лестнице, не видя на своем пути совершенно ничего. — Папа, ты держись, ладно? Ладно? Я сейчас, я быстро! Ты главное не волнуйся! Сейчас тебе помогут! Папа, держись! — девочка суетливо бегала возле отца, который буквально умирал на глазах дочери, страшно кашляя густой алой кровью. Его лицо было посинелое, губы были испачканы в собственной крови, морщинистые руки дрожали так, будто кто-то невидимый сидит сверху и дергает изможденный руки за веревочки. Грудь тяжело поднималась и опускалась, в попытке сделать хотя бы последний глубокий вдох. Кровь всё продолжала течь огромными ручьями, не останавливаясь ни на мгновение. А дочь всё бегала по дому, не зная, что делать. Она кричала, звала на помощь, но всё было бесполезно. — Кто-нибудь! Пожалуйста! Помогите, мой папа умирает, помогите, пожалуйста! — выбежав на улицу, она просто кричала в надежде, что хоть кто-то её услышит и обратит на неё внимание. — Пожалуйста! Умоляю! — она в панике рыдала, с её глаз лились ручьем прозрачные слёзы. А люди просто проходили мимо, смотря на девочку пустыми глазами и что-то там заикаясь о таблетках от нервов. Её лицо уже было красным и опухшим. Глаза блестели от слез. Губы каждый раз содрогались, безмолвно прося о помощи. Она больше не могла кричать: очень болело горло, голова, а сердце просто раскалывалось от жуткого равнодушия людей. За эти минуты она возненавидела всех в этом мире своей крохотной Вселенной. Всех до единого за то, что они так относятся к человеку, который искренне просит помощи. Маленькая Аморет уже была обессилена и уже была готова опустить руки, как вдруг к ней подошла женщина. Одна из десяток тысяч, эта добрая старушка вызвалась помочь бедняге, за что кроха была сильно благодарна ей. Но сейчас было не до благодарности. Взяв своей маленькой ручкой руку миссис Хэйвилтон, она вместе с женщиной как можно быстрее побежала к дому Карей.***
Джозеф начинал кашлять всё сильнее. Он задыхался, не в силах позвать на помощь. Пытался схватится за что угодно, лишь бы выжить. Но шансы всё спадали. Он бился в мучительных конвульсиях до тех пор, пока не сделал последний в своей жизни выдох.***
— Пожалуйста, миссис Хэйвилтон! Я вас умоляю, быстрее! — кричала в панике малышка, когда они уже зашли в дом. — Господь Бог, зачем же всё это? — всё повторяла старушка, подбегая к кровати Джозефа. Но было уже поздно. Женщина пыталась нащупать пульс, но она не могла его найти. Совсем. Бездыханное тело мирно лежало на кровати. Больше его не было. Он ушел навсегда. А пятилетний ребенок всего-лишь сидел на коленях возле старой кушетки, держа уже бледную руку отца. Она громко кричала. Кричала Господу. Она твердила ему, что больше не верит, что ненавидит его. Ей самой было больно от того, какие слова летели с её уст. Просто она уже не могла себя контролировать. Единственное, что ей оставалось делать, так это рыдать, что, собственно, она и делала. Конец Flashback`a С тех пор Аморет всегда приходит на то самое место, где они часто бывали с отцом. Ей тут уютно, не страшно и безопасно. Как говорил Джозеф — это граница. Путь к новой жизни. И его дочь обязательно должна перейти эту границу, где за спиной у неё останутся только воспоминания и прошлое, а перед глазами — настоящее. Каждый вечер она смотрит на ту самую границу и чувствует, что рядом папа, что обнимает её за плечи. Как в детстве. Когда он был еще жив. А вот отношения с матерью у Аморет не очень тёплые. Наверное всё потому, что дочь постоянно ждет маминой поддержки, а её никогда не последует. У женщины свои заботы, которые и заботами-то назвать нельзя. После смерти старшего Карей мать спилась к чёрту. Теперь звание «лучшая мама в мире» автоматично переключилось на «лучшая алкоголичка в мире». Так всегда говорит Аморет. Ей противно, что она вынуждена знать этого человека. Противно, что та её мать. Потому что, узнав о двойной жизни матери с любовником в другой стране, она была вынуждена возненавидеть её. Но, как известно, «горькая правда лучше, чем сладкая ложь».***
Ловко нажав пару клавиш мобильного телефона, девушка принялась читать долгожданное сообщение. Мысленно прочитав виртуальное письмо, кареглазая мимолетно улыбнулась, оскалив ровные белоснежные зубки, когда поняла, что планы в силе. В сотый раз посмотрев в маленькое розовое зеркальце, девушка поправила русые волосы, которые пышными волнами кофейного водопада спадали ей на плечи. Она уже была готова выходить. Короткое черное платье с глубоким вырезом прекрасно смотрелось на идеальной стройной фигуре девушки. Она смотрела в большое сверкающее зеркало, которое было частью шкафа-купе. Перед Аморет в отражающей витрине стояла совсем взрослая девушка, и она не такая, как та маленькая девочка пяти лет. Хотя её детство было до боли ужасным, она всё равно скучала за старыми временами. Малышке Мори их так не хватало. Она понимала, что, став взрослой, проблемы не отстанут, скорее, наоборот — привяжутся еще больше. И если раньше её могли пожалеть, утешить, возможно, могли ей помочь, то теперь такого не будет. Теперь в этом уродливом мире она должна как-то выжить в одиночку. Но удастся ли ей?