Пушечное ядро

Нони знает, что он решительно такой девушки не достоин. Он же… ну Нони, маленький заучка, всегда знающий верный ответ на вопрос и сидящий где-нибудь в сторонке от основных событий с кислой миной на лице. Ему пристало мечтать разве что об Уне, но и та вряд ли когда-нибудь ему улыбнётся – у неё, разумеется, свои мечты. О Гиле, как иначе, о ком же ещё могут быть мечты у всех окрестных девчонок? Сам Нони тихо-мирно и абсолютно беспочвенно мечтает о Молли. Беспочвенно и несбыточно, да. Милые нежные девочки заучкам не достаются. Как, собственно, и вообще никакие. Это всегда было аксиомой, но теперь… что-то такое в воздухе, Нони ловит на себе хитрые взгляды, и у него слегка дрожат руки, он больше не может быть так спокоен и так уверен. И снова где-то за углом мелькает пружинистая золотистая прядь. Дина с ними похожа на солнышко… сказал бы кто-нибудь, но Нони морщится и считает это сравнение в корне неверным. Солнце, оно степенное, неподвижное, далёкое. Совсем не похоже на Дину. Она скорее как… да хоть то же пушечное ядро в окружении золотистых искр, которое летит на тебя, и ты уже не успеваешь увернуться, да и как-то с каждой секундой хочется всё меньше и меньше. Дина сильная. И она из тех девчонок, которые точно знают, как привлечь к себе внимание, кем они станут в будущем и кто будет с ними рядом до старости. А, решив один раз, решений своих не меняют. Вот кем Нони чувствует себя, точно, - просто её решением. И никуда уже не скроешься, не сбежишь, цепкие наманикюренные пальчики впиваются в плечо – и вот уже тебе с ослепительной улыбкой тараторят о том, что неплохо бы куда-нибудь вместе сходить, ведь правда, да? Не то чтобы идея так плоха – неуютно то, что все пялятся. Дина ведь всегда в центре внимания. Нони чувствует себя спутником, вращающимся по орбите вокруг неё, он начинает мямлить и путаться, краснеет и готов уже смиренно ожидать момента, когда под ним разверзнется морское дно. Но Дине всё равно. Ей даже нравится то, что он смущается. Она сама так сказала. «Это очаровательно, Рори, ты такой милый всегда». «Я Нони», - пытается он объяснить, но очаровательное пушечное ядро прикладывает пальчик к его губам. «Мне Рори больше нравится, - будто чуть смущённо поясняет и тут же треплет его по рыжим волосам. – Мой огненный Рори-римлянин». И Нони смиряется. Кажется, новое прозвище даже начинает нравиться ему больше, чем его собственное имя. Со временем, не сразу, конечно. Если совсем уж точно, сначала Нони вдруг влюбляется в то, как мягкие и нечёткие под водой солнечные лучики ложатся на эти жёлтые пружинки кудряшек. Получается цвет настоящего золота, пиратских дублонов из замшевших сундуков в давно затонувших кораблях. Потом Нони вдруг начинает нравиться голос Дины. Когда она поёт, эти резкие электрические нотки восторженных взвизгов чуть сглаживаются, и получается что-то… ну если не идеальное, то всё равно почти. Потому что дыхание забывается, и в груди поселяется страшный тоскующий зверь, пока слышится в кои-то веки не озорное, а чуть задумчивое: - I get lost in your maybe, maybe, I'm just falling. Дине нравится быть уверенной в том, что именно Нони первый страстно в неё влюблён, но правда в том, что он даже он ней не думал, пока она не ворвалась в его жизнь своими яркими красками, тонкими пальцами и глупыми шутками на самых верхних нотах голоса. А теперь ему уже сложно представить, что что-то когда-то было не так. Он просто очень привык. И если раньше он думал, что таким заучкам такие девчонки не достаются, то теперь… научен, знает, что Дина может всё, что захочет, достать. И никто не помешает ей, и никто не будет смеяться за её спиной – а если и будут, то ей нет до этого никакого совершенно дела. Как и до многих других вещей. Зато ей почему-то есть дело до Нони. Она уже спланировала им жизнь до старости, держание за руки, загородный домик, кучу ребят… А он настолько привык, что при озвучивании этих планов уже не дёргается и просто надеется, что они сбудутся. Сначала – не ради себя, но ради Дины и её восторженно загорающихся всякий раз глаз. А потом уже… И когда Нони впервые откликается на своё странное прозвище без обычного усталого вздоха, он понимает, что это – всё, последняя стадия, то, от чего уже не спастись. Однако смиряться он уже привык, выучил этот урок, славный маленький заучка, которого никто давно так не называет. Только Рори. Рори везде, Рори всегда, даже учителя пользуются исключительно прозвищем, будто забыли имя. Наверное, это было бы просто ужасно. Но суть в том, что, когда Дине грустно (что бывает до ужаса редко), она кладёт свою золотую голову ему на плечо, смотрит в глаза своим печальным и пронзительным взглядом и повторяет, как заклинание: «Нони… Нони…». И тогда он знает – она помнит его имя. Хотя бы она. Может быть, она, как волшебница из сказки, заставила всех его забыть, чтобы превратить его в свою персональную защиту от слёз. И когда Нони об этом думает, в груди у него теплеет. И тогда он не просто смиряется, он радуется, что всё это с ним случилось. И путается пальцами в золотых волосах Дины, будто старинные монеты перебирает. Нежно, увлечённо и бережно. С неизгладимой больше жаждой. Правда в том, что Дина – пушечное ядро. А Нони… просто не успел заметить, когда начал радоваться его приближению.