Голубой кит

Pov. Алан Я не уверен в том, что любил свою семью, работу, привычки. Вся моя жизнь до этого момента кажется такой же идиотской, как и вечные шутки про пенисы, вылетавшие из моего рта прямо в уши Стивену при первой же возможности. Каждую встречу я провоцировал это, приближал его отчаяние, сподвигнувшее на спланированный в деталях акт похоти и ... грусти? В коридоре появилось эхо шагов, увеличивающееся по громкости до взрыва в ушах в момент открытия двери. Резонанс. Аппокалипсис в голове. Темную комнату разрезал свет, позволяя увидеть высокий силуэт, застывший будто в нерешительности или во временной петле. Даже если бы сейчас произошли казавшиеся ранее невозможные вещи - я бы не усомнился в их реальности. Идея временной петли кажется более подходящей с учетом количества времени, которое мужчина в дверях планировал исполнение своего маленького желания. Нечто вроде приятного презента самому себе на какой-то выдуманный для этого праздник: если у деградации есть повод, то это лишь попытка не сойти с ума. Поэтому сгодится даже абсолютная чушь вроде "Алан Дейвис на юбилей". На улице было чертовски холодно. Я помню холодный ветер и ледяной взгляд своего собеседника, направленный на взбесившиеся кудри. Взгляд, слишком часто спускавшийся вместе с каплями дождя в вырез дешевой футболки, для признания этого недоразумением. Мужчина в дверном проеме устало выдохнул, после чего снял промокшие насквозь кеды и, оставив их снаружи, закрыл дверь. Темнота сузила глазные сфинктеры и я, кажется, издал смешок, совпавший со щелком выключателя розоватых светильников. Чертова викторина, благодаря которой я знаю про сфинктеры в своих глазах и темные вкрапления в радужках глаз ведущего. Мужчина присел на корточки совсем рядом. От него пахло заканчивающимся отпуском и потраченными на дизайнерскую кожаную куртку деньгами. - Алан, ты ведь сможешь меня простить? - Голос дрожал сильнее уже давно замерзших пальцев. - За такое прощают только сумасшедшие, Фрай. Во взвеси уставшего голоса в воздухе раздалась первая пощечина. Не самая звонкая из всех последующих, однако только она была значимой. Точка невозврата была оставлена далеко позади: для сомнений и сожалений места в настоящем нет. Щека горела, но я скорее в предвкушении, чем в страхе, вжимаюсь в трубу за спиной. Она холодная, и мне кажется, что единственное действие, согревшее меня - эта пощечина. Кожа лица была будто у костра. Стивен с нежностью посмотрел на свою левую руку и, приоткрыв рот, облизал три кольца, надетые подряд с большого до среднего. (Одно из них ему подарил я. Оно красовалось на большом, что по некоторым источникам означает "актив, гомо, ищет пару". Возможно, два других тоже являются иронией). Через мгновение я прочувствовал их на своей переносице.Мысли разлетелись под звяканье наручников за спиной, натянувших руки в струны. Ноги затекли, а потому не спасли меня от неуклюжего падения на паркет. Попытка приподняться была грубо прервана наступившей на спину босой ногой. Она была приятно горячей. Пока что тепло приходило только от его действий, но в этой ситуации довериться Фраю равносильно вскрытию вен вилкой. - Ты не сможешь меня простить.. - Прерывистый шепот, заставивший напрячься и почти перестать дышать. Я закрыл глаза, чтобы лучше понимать происходящее. Мне придется пройти через изнасилование. Меня никто не спасет, в том числе и я сам - Стивен точно закрыл дверь. Кровь из носа затекла в рот, и я рефлекторно дернул рукой, чтобы ее стереть. Теперь я точно уверен в том, что на запястьях останутся синяки. Послышалось шуршание ткани, а затем легкий звон. Он расстегивал наручники! Одна рука бессильно упала на пол из-за неожиданности столь быстрой свободы. Вторая освобождена еще быстрее. Мне страшно увидеть его лицо. Мне страшно даже приподняться. Это означает, что он передумал? Или... - Встань. - Голос, которому придется подчиниться. Нервно заправив волосы за ухо, я поднялся на четвереньки. Шутка была необходима. Настолько уместная и корректная, чтобы он не ударил снова. Но в голову не приходило ничего из-за ощущения беззащитности. Будто я был голым младенцем, которого только что вытолкнула из вагины мать. Я увидел его ноги и, только подумав о том, что не смогу их забыть, почувствовал, как меня тянут за волосы вверх. Хватаюсь за его руку в попытке ослабить натяжение. И снова я выгляжу нелепо. Мне дико стыдно, поэтому я смотрю в пол. Стыдно даже за то, что никак не могу заставить себя поднять глаза на Стивена, или встать не пошатываясь. Ноги изрядно затекли. - Посмотри на меня, Алан. - Внезапная нежность, включившая в себя даже ослабление хватки на волосах. Я вновь подчиняюсь. Вновь удивляюсь тому, насколько он красив. Сколько бы различных ракурсов его лица я не видел - этот определенно лучший. Каждый новый - лучший. - Хочешь домой? - Вопрос выбивает почву из под зарождавшегося спокойствия. - Может быть, ты хочешь как обычно услышать упреки своей женушки на счет позднего возвращения, поступления в школу дочки, отсутствию твоего восторга от ее очередной беременности? Мне интересно, чего ты хочешь и насколько это жалко. - Переодеться в сухую домашнюю одежду и поздравить тебя с днем рождения. - Это прозвучало настолько естественно, что я почувствовал с ним некую близость. Будто мы старые друзья, которые вспомнили хорошую шутку. Лицо Стивена медленно краснело. Он шумно выдохнул и, прижав указательный палец к губам, посмотрел в окно. Все больше закрываясь жестами, в попытке исчезнуть, он начал грызть ноготь. Внезапно я понял, что мужчина, стоящий так близко, мне абсолютно не знаком. Его действия казались алогичными и будто рваными. Но я хочу узнать причину того, что он сейчас заплачет. Инстинктивно тянусь к его талии, сжимая руки на пояснице в кольцо. - Алан, тебе стоит.. - С днем рождения, - Срывается с моих губ, лишь бы не слышать, как он меня прогоняет. Кажется, что в следующее мгновение я буду отвергнут, поэтому цепляюсь за последнюю надежду, влажно целуя его шею. Кадык дергается, и Стивен будто оседает в моих объятьях. Я наконец-то могу сделать больше, чем просто шутками заставить человека хотеть жить. Потому что сейчас я не шучу. Любопытство пересиливает робость, и я накрываю его губы своими. Стивен горький, гладко выбритый. Стивен потрясающий. Стивен снова запутывает свою руку в моих волосах. Внезапно я начинаю слышать дождь за окном и биение своего сердца. Его язык проходится по ряду зубов, изучая. Я вспоминаю боль от брекетов, которые носил в средней школе. Стивен отстраняется и смотрит прямо в глаза. Он плачет, и я понимаю, что по моим щекам тоже текут слезы. - Ты помнишь вопрос, ответ на который был "синий кит"? - Что-то про его пенис? - И снова я говорю прежде, чем осознаю обстоятельства. Стивен хмурится в попытке спрятать улыбку. - Самое одинокое животное на Земле. Один кит общается на частотах, которые не слышат другие и находится далеко от путей их миграций. - Может быть ему и так хорошо? Не надо заморачиваться с социальными нормами вроде чистки зубов для свежего дыхания. Он может даже не умываться по утрам. - Алан, ты никогда не сможешь меня услышать. Точно также, как другие киты не в состояни услышать его. Я другой, как ты мог убедиться сегодня. В любой момент люди, находящиеся рядом со мной, в опасности. И только тебя я не хочу ей подвергать. - Потому что я душка? - Мое лицо точно покраснело. - Потому что я люблю тебя. неделю спустя - Вы были последним, кто его видел. Нам необходимы любые детали, так как не было пресмертной записки или чего-либо, что указывало бы на суицид. Каждое слово полицейского сопровождалось зловонием из его рта. Каждое его слово было лишним. - Я все уже рассказал другим людям из вашей шараги! Если хочешь узнать что-то особенное, то почисть зубы и встань на колени. Потом нежно возьми мое левое яичко в рот. Полижи его и втяни правое, а оно у меня немного больше. Затем, не доставая мошонки из своего поганого рта, повтори свой вопрос и я, может быть, на него отвечу! Я не знаю, пил ли сегодня. Вокруг одни школьники и школьницы, их родители и студенты. Все выглядят настолько отвратительно, будто я не пил ни разу в жизни. Живот скручивает спазм, и я падаю на колени около бордюра с еще зеленым газоном. Опираясь на траву ладонями, пытаюсь встать, чтобы договорить с тем мудаком, но меня выворачивает прямо на руки. Где-то далеко слышны вспышки фотокамер, но скорее всего мне просто заложило уши, и они прямо около моей морды. Стивен, это не смешно. Стивен, я бросил жену. Стивен, можно я надену твои пижамные штаны и поселюсь в твоем доме? Я буду готовить тебе макароны или заказывать пиццу. Я могу уходить погулять, пока ты развлекаешься с очередным мальчиком по вызову. Или смотреть на тебя, если ты этого захочешь. Стивен, я чувствую себя как дерьмо. Почему бы тебе не подойти и не сказать мне о том, что выгляжу я точно также? Ах, да. Ты же мертв! Меня пробирает на смех. Возможно, я сел в собственную блевоту, но так даже лучше. Небо отвратительно голубое. Я все никак не могу перестать смеяться, а в близлежайшей школе включают гимн Британии и поднимают флаг. Национальное достоянее Британии мертво, а страна все еще существует. Школьники стоят на линейке, ветер треплет белые банты. Печатаются газеты без его некролога, так как эта новость уже устарела. Я хочу сжечь все, что не испытывает достаточного уважения к нему. Все, что вообще может сейчас радоваться или призывать к радости. Я больше не думаю, что тот кит радовался отсутствию необходимости вставать по будильнику или надевать штаны. Теперь я знаю, что он бы отдал все, лишь бы дотянуться лезвием до паховой артерии.