;more then once

Иногда мы оступаемся и возвращаемся к прошлому; туда, где нам по сути нет места, где всё давно забыто, пережито и отправлено пылиться на полку с воспоминаниями о тех самых днях, когда ты вроде как был счастлив. Наверное. Мирон называет Олега пидорасом и почти выплевывает каждую букву ему в лицо, словно зачитывает текст очередного [однозначно] хита, который сам Савченко будет заслушивать до дыр, до головной боли, и который он же будет крутить у себе в голове, пока не надоест [а ему точно не надоест, Федоров в этом уверен]. Затем мужчина просто уходит, хлопая дверью, пока этот второй остается стоять с совершенно спокойным лицом, словно это не его обматерили и опустили ниже плинтуса, туда, где – по мнению всеми уважаемого Оксимирона – ему самое место. На самом деле Олегу хочется кричать, бить посуду как типичная телка и отвечать не так давно коллеге всеми известными ему матами, цитировать строчки из текстов Оксимирона, заставлять ненавидеть себя ещё больше, чтобы окончательно разорвать ту тонкую нить, что связывает их, когда он вспоминает чертовски льстящее «Олежка». Но молчание, даже в случае Савченко, куда уж лучше, чем сто процентов провальные попытки довести и опустить Федорова, исковеркав его же тексты так, чтобы у него горело как у Дениса после баттла. А однажды наступает переломный момент и сам Мирон приходит к Олегу, не извиняясь и не прося о том, чтобы его простили, не забирает свои слова обратно и не говорит что-то типа «давай забудем» или «это в прошлом». Он просто приходит и прижимает «недорэперка» к стене, обхватывает своими руками его – по мнению Окси – худощавое тело, шепчет какие-то глупости, словно он совершенно пьяный или в полном бреду; целует его так, как будто видит в последний раз, как будто они на чертовом вокзале или в аэропорту где-нибудь в Питере и прощаются, если не на всю жизнь, то на очень продолжительный срок, кусает и оттягивает его нижнюю губу, трется щекой о его щетину и беспомощно опускает голову ему на плечи, притягивая Савченко ближе к себе. И Федоров обещает себе, что это был всего лишь один раз, что это был глупый, необдуманный поступок, что это ошибка и просто смешно; но это повторяется не раз, не два, даже не три. Олег даже пытался определить, когда мужчина придет к нему в следующий раз, когда эти безумные, заводящие до одури поцелуи, укусы, засосы и секс повторятся снова и снова, когда Савченко будет снова верить, что эти эфемерные встречи будут значить что-то большее, чем просто секс ради секса, когда Мирон останется у него, а не исчезнет утром на неопределенный срок и будет продолжать делать вид, будто не он вчера трахался с ним на кухне в квартире Олега. Но и этого не происходит, это просто не работает, просто не поддается никакой логике, пусть даже Оксимирон будет сто раз на дню посылать «недорэперка» и повторять «да чтоб я, да чтоб ещё раз». Он всё равно приходит и снова всё повторяется заново, как будто бы это необходимо им обоим как воздух, как то, без чего жить просто невозможно, как будто не существует «вчера» и всего того дерьма, что было услышано стенами квартиры Савченко, как будто это никогда не надоест. Когда ты дашь этому остановиться, а, Мирон?