Сумасшедший

      С самого утра день сегодня как-то не слишком задался: проснуться мне пришлось в мокрой, липкой кровати. Влажное бельё прилипало к телу, заставляя дрожать от пронзающего озноба; пальцы оказались сморщенными и насквозь пропитанными влагой, будто я только что вышла из ванной. Что тут вообще произошло?       Облокотившись на, к счастью, сухую подушку, я чуть приподнялась, и всё вмиг прояснилось. Мне представилась довольно нестандартная картина, которую ну уж точно нельзя было назвать приятной: Юджин валялся посреди комнаты, лицом вниз и довольно громко храпел; Иккинг, видимо, всё-таки пытался забраться на кровать, но это, судя по его полусидячему у моих рук положению, ему не совсем удалось. Видимо, уснул он раньше. А вот и источник! В руке у Хэддока оказалась открытая бутылка газировки, в процессе скалолазания почти полностью пролившаяся на меня.       Попытки разбудить этих приматов успехом не увенчались — я решила четвертовать их позже, а пока сходить в душ и смыть с себя эту липкую дрянь. Как они вообще умудрились попасть ко мне в комнату? И где в это время были мои дорожайшие подруги, так пекущиеся о рекомендациях врача, но считающие, что пускать к беременной в комнату двоих пьяных мужиков — норма? Впрочем, если… Стоп. Что там происходит? Мой безумно содержательный внутренний монолог прервал довольно нервный шепот, доносившийся, кажется, из кухни: — Я?! — Нет, блин, я! И как ты собралась это ей объяснять? — Астрид активно жестикулировала, параллельно щёлкая костяшками, а это не сулило ничего хорошего: она всегда так делает, когда сильно волнуется. — Что объяснить? — я вышла из-за угла, поймав на себе две растерянные пары глаз. — Может, присутствие у меня в комнате двух пьяных бабуинов? — голос сам собой начал повышаться. — Послушай, — начала как можно более сдержанно Рапи. — Я внимательно слушаю. — Просто, так получилось, что они после смены обмыли выздоровление их знакомого проблемного пациента, а кому как не тебе знать, какая это редкость… — И?.. — И мы не стали им мешать. — Допустим. Но какого чёрта они у меня в комнате? — Ты только не волнуйся… — судорожно начала Хофферсон, подключившись к диалогу, — Давай ты лучше пойдёшь отмоешься, переоденешься, и поговорим.       Я только сейчас вспомнила, что стою в дверном проёме кухни по-прежнему мокрая, липкая и со сменной пижамой на плече. — Ладно.       Пришлось идти в ванную. Но, как водится, после запрещающей фразы мы делаем наоборот, и я заволновалась. Что такого страшного должно было произойти, если даже Астрид так волнуется?

***

      Закинув грязные вещи в корзину и отмывшись от противного, липкого лимонада, я поспешила вернуться к разговору, но на лестнице подвернула ногу, слетев с последней ступеньки. — Эльза! — девочки со скоростью звука подлетели ко мне. — Всё хорошо, — я успела схватиться за перила, так что просто немного ушибла ногу. — Может, помочь? — Я же сказала, я в порядке! — от внезапного крика Рапи даже шарахнулась в сторону. — Рассказывайте уже! Что произошло? — Парни наквасились и по ошибке сломали твой ноут, а потом пошли извиняться, но, видимо, не дошли… — сдавленно отчеканила Астрид. — Они сломали… — от услышанного я присела на спинку дивана. — Мой… — Прости их, они не хотели. Так получилось… — начала оправдывать их Саншайн, но единственное, чем я могла ответить — бесшумными слезами. Всё внутри вдруг сжалось, к горлу подступил ком, а живот резко пронзила тупая боль, отчего я согнулась вдвое и рухнула на пол, дав волю эмоциям. — Ну что ты, Эль! Это же всего лишь какой-то ноутбук! Купим новый! — я вырвалась из объятий Рапунцель и побежала на второй этаж, осознавая всю напрасность проделанной за эти долгие месяцы работы.       Раскрыв настежь дверь шкафа и, тем самым сильно ударив Юджина по голове, я схватила первые попавшиеся джинсы и свитер и, не обращая никакого внимания на сонные возмущения Фицерберта, натянула поверх пижамы верхнюю одежду и, схватив куртку, выбежала прочь из дома. Не могу поверить! Вся работа насмарку! Я так долго пыталась выяснить, что с Джеком, и вот, когда я наконец нашла адрес его новой почты, они всё уничтожили! Ненавижу! Я их ненавижу!

***

      Долго бежать я физически не могла, да и вообще этого делать мне нельзя, но теперь уже плевать. Сейчас у меня в голове смешалось столько чувств, что здравому смыслу места там больше не было. Но меня всё же хватило на то, чтобы догадаться не идти на площадку, и, прикинув, что «друзья» могут искать меня именно там, я направилась в противоположном направлении — в парк.       Глаза больше не видели. Голова не соображала. Руки не слушались, а ноги шли как-то машинально, будто были отдельным организмом, совершенно не зависимым от головы. В таком состоянии я кое-как добралась до первой попавшейся деревянной узорчатой скамейки на краю одной из начисто выметенных, матово-серых мощёных гладкой плиткой дорожек, проложенных посреди аллеи ровно высаженных, тонких, похожих одно на другое, деревьев некогда наводящих на меня приятные воспоминания о детстве, а сейчас лишь ещё больше портящие своей осенней полуоблезлостью и без того паршивое настроение.       Немного посидев в полной тишине, я услышала над собой обеспокоенный женский голос, явно принадлежавший уже не молодой даме: — Девушка, вам нехорошо? — я подняла голову, почему-то смущённая этим вопросом, но, на удивление, спокойно ответила, даже выпрямилась: — Всё хорошо, — на лице проскользнула мимолётная улыбка — дамочку это устроило, и она пошла дальше по аллее. Я, во избежание повторения подобных «обеспокоенных» подходов, натянула капюшон.       Сейчас, посидев немного наедине с собой и уставившись в одну точку, я немного отошла и успокоилась. Они не виноваты, они ведь не знали… А я как дура вдруг разревелась и психанула, даже не объяснив ничего.       От этих мыслей по щекам вновь потекли немые слёзы, и живот снова пронзила тупая боль, заставившая меня согнуться. — Девушка, вам плохо?       Голос показался мне до боли знакомым, но, не обратив на это особого внимания, я уже хотела послать вновь приставшего ко мне «обеспокоенного», как вдруг в живот будто со всей силы бросили камнем, а через пару секунд — потолок. Серый, тканевый потолок и сирена. Я больше не сидела, а лежала. Открыть глаза не получалось: меня будто заперли в собственном теле. Я не могла видеть и не могла чувствовать ничего кроме тупой, но очень сильной боли в низу живота. Зато я могла слышать… И я слышала три мужских голоса, один из которых был мне знаком — парень, что спросил, нехорошо ли мне, перед тем как я потеряла сознание. И где-то я уже слышала этот голос… Словно дежавю. Но где? В голову ничего не приходило, да и вспомнить полноценно не получалось, но я точно знаю — этот голос мне знаком.       Кто-то тыльной стороной ладони провёл по моей щеке. — Ты плакала… — произнёс знакомый, уже немного хрипловатый голос, осушая остатки солёных дорожек своей тёплой рукой. — Зна­ешь, а вче­ра ты яв­но не име­ла вид че­лове­ка, же­ла­юще­го мо­ей смер­ти, — па­рень чуть за­мет­но улыб­нулся, пе­рево­дя за­дум­чи­вый взгляд на вод­ную гладь, — Ты ско­рее бы­ла взвол­но­вана и на­пуга­на, не­жели счас­тли­ва. — Те­бе по­каза­лось, — я все еще бы­ла «нем­но­го» за­нята, так что ме­ня ма­ло ин­те­ресо­вали раз­го­воры, и я пред­при­няла по­пыт­ку ско­рее зат­кнуть «до­рожай­ше­го» со­бесед­ни­ка, но тщет­но… — Ты пла­кала… — Джек?.. — Эль! — на секунду воодушевившийся голос, полный слёз и отчаяния. Как я хотела ответить ему сейчас… Но больше уже не могла.

***

      Очнувшись, я обнаружила себя в реанимационной палате, но, что ещё хуже, вдруг начала задыхаться: что-то мешало дышать. Я запаниковала. Воздух не проходил, горло было чем-то забито. — Тихо, моя хорошая! Дыши! Главное дыши! Носом — вдох… выыыдох… — только сейчас я заметила медсестру, стоящую у самого моего уха. — У тебя в горле трубка, сейчас я её вытащу. Только не паникуй. Всё хорошо. Дыши через нос.       Легко сказать: «дыши через нос», «не паникуй»… А вот сделать это не так просто, когда у тебя в дыхательных путях пятисантиметровая по объёму трубка длиной ещё сантиметров двадцать! — Всё, хорошо… Дыши.       Я чуть не подавилась собственной слюной, когда она наконец вытащила это орудие пыток. — Где я? Что произошло? — я стала судорожно оглядываться, но тщетно. Никого кроме медсестры здесь больше не было. Может, это всё мне просто приснилось? — Ты в реанимации, моя хорошая, — она будто прочла немой вопрос в моих глазах, — Сюда не пускают посетителей. — Что со мной случилось? — Была угроза выкидыша. Ты, видно, здорово перенервничала… Тебя пришлось чуть ли не откачивать. Сердце в любой момент могло остановиться, — теперь мозги наконец встали на место, и я поняла, что могла натворить этой глупой истерикой. Руки машинально сдёрнули одеяло. — Всё с ней хорошо. Не переживай, — ласково улыбнулась женщина. — А… — С парнем тоже.       Впервые за день я улыбнулась и почувствовала какую-то необычайную лёгкость. Правда, вслед за ней пришла адская усталость… Веки налились бронзой, а голова будто стала ватной, но я ужасно не хотела снова засыпать. Меня вновь охватила паника: а что, если я больше не проснусь? А если с Джинни что-то случится? А вдруг сердце откажет? Вдруг Джек снова исчезнет, и я больше никогда его не увижу? Впрочем, мысленно задавая себе эти вопросы, я и не заметила, как постепенно погрузилась в мир грёз…

***

— Угроза выкидыша! Большая кровопотеря! — Живо, в операционную!       Я вдруг, толком не успев проснуться, резко села, сбросив одеяло, чтобы понять, что происходит, и куда меня везут. Дыхание сбилось, голова закружилась. Я слышала, что кто-то пытается мне что-то сказать, но я не могу разобрать. Глаза снова стали стеклянными, и у меня не получалось ничего разглядеть: их будто застилала прозрачная пелена. А паника усиливалась. Что происходит? Куда меня везут? Что мне пытаются сказать? Где я?! — Всё хорошо! Всё хорошо… — голос, отдающий эхом в моей черепной коробке, становился всё отчётливее, и я наконец узнала его… Всё плыло в тумане, и паника не уходила: я ничего не видела, но пыталась сконцентрироваться на этом голосе, не потерять его больше. Никогда. — Джек? — я даже передать не могу, как рада была снова его услышать. Боже, да я мечтала об этом каждую секунду этих пяти месяцев! — Джек! — почему-то вместо смеха вышли слёзы, и я откровенно разрыдалась, не понимая, что происходит, и правда ли это вообще? — Да, да, это я! Эльза, всё хорошо! Слышишь меня? — он кажется, тоже плакал, но в его слезах слышалось искреннее, неподдельное счастье, а в моих — страх и паника. — Я здесь! Всё хорошо! Я с тобой! — знакомые, тёплые руки сжали меня в крепких, но таких аккуратных объятиях, что я окончательно растаяла и совершенно расплакалась, всем телом, как можно сильнее, прижавшись к нему…       Постепенно зрение стало восстанавливаться, и я поняла, что никто никуда меня не везёт — это по-видимому были крики из коридора, а я нахожусь всё в той же реанимационной палате с чуть шумящей насосом, высокой кроватью и чисто побеленным потолком. Но только теперь я здесь больше не одна… И теперь я так хочу вновь увидеть его!       Не контролируя себя, я вырвалась из объятий и со смелостью, которой точно никак от себя не ожидала, посмотрела наконец на своего «похитителя», в очередной раз убеждаясь, не сон ли это. Нет, не сон… Улыбка теперь застыла на наших лицах, и единственным моим желанием было, чтобы этот момент длился вечно… Я снова вижу эти кристально-голубые глаза… И снова могу таять в них до скончания времён…       Но, к сожалению, вечно ничто не длится. Я не выдержала, и следующее желание полностью побороло предыдущее: я с жадностью впилась в его губы, обвив шею руками, одна из которых позже непроизвольно сжала плечо, а другая зарылась в его белоснежных волосах, немного оттягивая их вниз, отчего парень сдержанно простонал. Он, видимо, сперва опешил, но затем сначала робко, а потом всё более раскованно стал отвечать на поцелуй, постепенно начиная покусывать мою нижнюю губу, одновременно ласково поглаживая шею тыльной стороной ладони. — Боже, как же я скучала… — он улыбнулся и прижался своим лбом к моему, ещё сильнее стискивая меня в объятиях, даже не в состоянии вообще что-либо говорить. — Я тоже… — парень прильнул к моей шее.       Я впервые с той нашей ночи в лодке вновь почувствовала себя абсолютно счастливой. И эта идиллия длилась бы ещё очень долго, если бы кое-кто не решил прервать её своей малюсенькой ножкой: я отшатнулась от Джека и непроизвольно поморщилась. Он испугался и отодвинулся. Теперь я поняла, почему он так робко отвечал на поцелуй… Он боялся сделать что-то не так. — Всё нормально. Не волнуйся… — я по-прежнему не поднимала головы и не переставала морщиться раз в несколько секунд. — Может, позвать врача? — Нет. Сейчас она перестанет.       Через пару минут я наконец подняла голову и улыбнулась, пытаясь дать Фросту понять, что всё хорошо. — Не волнуйся… Она просто дала понять, что уже не спит. — Она? — Джек наконец немного расслабился. — Да, она. Вирджиния. — Мою маму так звали… — Правда? — Фрост утвердительно кивнул, — Она сама выбирала имя. — То есть? Как? — он совершенно оживился и теперь улыбался без всякой неуклюжести. — Я читала, а она выбирала. На Вирджинии толкнулась так сильно, что мне потом откашливаться пришлось, — вспомнив ту ночь, у меня вырвался непроизвольный смешок, а Джек стал каким-то грустным. — Ты чего? — Жаль, меня с вами не было тогда… — Ну, и что? Но теперь ведь будешь? — он снова прижался своим лбом к моему… — Конечно… — А можно кое-что спросить? — он утвердительно кивнул, не открывая глаз, всё в том же положении. — Что с тобой случилось? — В тюрьме сидел, — усмехнулся Фрост. — Нет, серьёзно. — А я серьёзно, — он принял сидячее положение, — 5 месяцев колонии… За незаконное проникновение на корабль и избиение членов экипажа, — и тут нас обоих прорвало. На смех даже испуганная медсестра прибежала, попросив вести себя тише и сказав, что завтра меня переводят в обычную палату. — Вам, молодой человек, уже пора на выход. Через полчаса ворота закроют. — Вот и прекрасно! Останусь здесь! — Нет, не останетесь… Сожалею, но вы не имеете права, так что на выход, — мне пришлось согласиться с медсестрой, дабы не навлечь на Фроста ещё больше неприятностей. Джек покорно пошёл в сторону двери, уже совершенно поникнув, но дочь оказалась категорически против, и даже не думала отпускать папу, со всей силы забарабанив в знак протеста. — Стой! Нет! Не уходи! — я схватилась за живот и повалилась на кровать. Джек тот час подбежал ко мне, положив свои руки поверх моих, и Джинни успокоилась. — Похоже, у него всё же есть причина остаться, — я покосилась на медсестру, но она лишь недовольно хмыкнула что-то про раскладушку и удалилась...