Основные инстинкты Пейдж Денин

      Главным чувством, которое Пейдж испытывала по отношению к своим гениальным коллегам, было не восхищение и даже не зависть. Это было желание защитить. И если Хэппи и Тоби вызывали его в меньшей степени, то по отношению к Уолтеру и, особенно, к Сильвестру, это чувство достигало апогея. Слай напоминает плюшевого мишку — думалось ей, — обаятельного и беззащитного. Всего боится, и так хочется объяснить ему, что большинство вещей, которые его пугают — совсем не страшные. Но, когда приходит время действовать, на него можно положиться! Впрочем, она не обольщалась на свой счет. Ей не удавалось объяснить что-то даже своему сыну. В том, что касалось общения с гениями, она делала только первые шаги. Все они понимали Ральфа лучше, чем она сама! Особенно Уолтер. Которого тоже хотелось защищать. От него самого.       Больше всего молодую женщину злило его любимое понятие «большая выгода». Оно пугало Пейдж. Потому что ради «большей выгоды» главный Скорпион был готов пожертвовать кем угодно! В том числе и собой. И такая жертва возмущала больше всего. Девушка понимала, что неважно, кем жертвовать; что любые человеческие жертвы недопустимы, как добровольные, так и нет. И все же именно безрассудство Уолтера по отношению к себе вызывало у нее приступы неконтролируемой паники и гнева.       Ведь Ральф копировал его во всем! И если поначалу мисс Денин радовалась и гордилась этим, то в те бесконечно долгие минуты, когда ее сын, ребенок семи лет, рискуя жизнью, заделывал дыру, через которую в любой момент мог хлынуть зорин… Что бы там ни чувствовала коммуникатор Денин, а мать Ральфа сказала: "Хватит!"       А чувства Пейдж были так противоречивы! И их было так много…       Во-первых, смущение. Ее смущало то доверие, которое оказывала ей группа. Она так боялась подвести их! Смущала и искренняя привязанность, которую они проявляли к Ральфу. Но больше всего ее смущали глаза Уолтера О’Брайена. Иногда они напоминали два пустых колодца, в которых навсегда поселилась темнота, а иногда светились теплом и участием. А изредка его взгляд становился горячим, умоляющим и каким-то испуганным… И полностью лишал Пейдж душевного равновесия!       Она боялась верить тому, что видит. Ведь Уолтер не умеет разбираться в своих чувствах. Настолько не умеет, что ему проще убедить себя и других в отсутствии этих самых чувств. «Ха! Выдает желаемое за действительное! Даже для меня не составляет труда разобраться в его чувствах. А Тоби его вообще как открытую книгу читает. И, кстати, его намеки обо мне и Уолтере весьма прозрачны, » — думала Пейдж, когда оставалась одна.       Уолтер к ней неравнодушен. Она нравится ему не как коммуникатор или мать юного гения. Или просто хороший человек. Он увлечен ею, как женщиной. Возможно, хотел бы перевести их общение в более личную плоскость, но это же эмоции! А еще одна любимая фраза О’Брайена — «эмоции вредят делу».       «Господи! Какой идиот придумал, что у гениев якобы низкий ЭйКью? — думает мисс Денин очередным одиноким вечером, уложив спать сына. — Да они же эмоциональней любого обычного человека! Просто до чертиков боятся своих чувств! И от этого грубят всем подряд. Просто, чтобы от них отвязались! Хорошо, что я не гений и не боюсь своего чувства к Уолтеру.»        Упс! Вот оно. У матери-одиночки чувство к одному из умнейших людей на свете. И, похоже, небезответное. Только вот сам предмет ее увлечения не готов принять этот факт.       К двадцати семи годам Пейдж научилась терпению. Она вполне может подождать, пока Уолт решит, нужна она ему или нет. И ей не составляло труда быть спокойной, уверенной в себе и оптимистичной, пока Ральф не полез в тот чертов вентиляционный колодец! ..       Силы небесные, как она испугалась! Чего ей стоило спрятать панику! Как хотелось самым пошлым образом отвесить сыну хорошего подзатыльника, чтобы не лез не в свое дело! Вплоть до его слов о «большей выгоде». Тут ее словно жидким азотом окатило: Ральфа надо спасать от Уолтера. Да, их дружба важна для обоих и всегда была предметом ее гордости. Но ее материнский инстинкт кричал в голос: это перестало быть важным сейчас, когда ее сын, под влиянием личности своего старшего друга, решил, что будет правильно рискнуть своей жизнью.       Она увезет Ральфа от этих ненормальных! Впервые за все время знакомства со «Скорпионом» в мыслях молодой женщины возникло это слово. Раньше она никогда бы не подумала так о своих коллегах и друзьях. Сейчас же она вычеркивала себя и сына из «Скорпиона», понимая, что вычеркнуть «Скорпион» из их жизни будет намного сложнее! Понимала она и то, что Ральф, скорее всего, ей этого не простит. Что ж, она готова к этому. Пусть злится и ненавидит ее, но будет живым и невредимым!       Мать везла сына в аэропорт, а в это время весь «Скорпион» и еще целая толпа народу старались спасти Уолтера, слетевшего за ограждение скоростной автодороги. Хэппи и Тоби, находясь почти в истерике, орали на всех и, естественно, получали реакцию, обратную желаемой. Им просто катастрофически не хватало их коммуникатора — Пейдж. А Уолтер своим гениальным разумом понимал, насколько ничтожны его шансы на спасение. И больше всего на свете хотел сейчас ее увидеть, услышать ее мягкий успокаивающий голос, сказать наконец, что она ему дорога.       У этого злополучного обрыва кто только не собрался! Спасатели, полиция, пресса, зеваки… Только её все не было.       А она уже мчалась из аэропорта.       Они с Ральфом уже шли к стойке регистратора, когда увидели в новостях «Феррари» Уолтера, зависший на песчаном склоне. Даже не переглянувшись, мать и сын пулей метнулись к своей машине.        Как, куда ей лететь, когда над жизнью Уолтера О’Брайена нависла смертельная опасность?! И Пейдж в очередной раз удивила саму себя. Она точно знала, что если успеет приехать до того, как машина поползет вниз со склона, все будет хорошо. Только бы успеть. И гнала своего железного коня с максимальной скоростью совершенно в манере Хэппи. Ее сын напряженно молчал и, кажется, думал о том же.       Они успели. Уолтер был спасен и «Скорпион» воссоединился.       Покидая больничную палату, где лежал без сознания ее босс, девушка отчетливо понимала: никуда они с Ральфом не уедут. Ее бывший может жить, где хочет и делать, что хочет, но без них. И снова ее инстинкты — начиная инстинктом самосохранения и заканчивая материнским — твердили ей, что это неправильное решение. И она чувствовала в себе эту странную раздвоенность, когда точно знаешь, как надо поступить, и знаешь, что поступишь иначе.       Без «Скорпиона» они с Ральфом — ничто. Мать-одиночка с «альтернативно одаренным» ребенком, никому не интересные и ненужные. Как она ненавидела это определение! Особенно теперь, когда убедилась, что ее сын превосходит своих сверстников интеллектом и может на равных общаться с самыми умными людьми планеты. Конечно, Дрю был бы доволен, если бы они переехали к нему. Но в своем будущем юная женщина не видела места для бывшего мужа. Да и Ральф, так старавшийся понравиться отцу вначале, похоже, сделал свой выбор не в его пользу.       Оставаться было страшно. Но бросить циклон и остаться один на один с миром — еще страшнее. И хотя Пейдж была далеко не робкого десятка, ей не хотелось снова воевать одной. Да и бросить народ — тоже свинство! Они без нее не справятся, в этом девушка была твердо убеждена. Как и в том, что у нее никогда не будет лучшей работы. Ведь она помогает спасать людей! А с Ральфом она поговорит. Подумает как следует, и найдет нужные слова, чтобы он понял, как ей необходимо, чтобы он был в безопасности. Чтобы понял, как она любит его и как боится за него. И больше не рисковал ради пресловутой «большей выгоды»! Она найдет нужные слова и для Уолтера, когда он решит, что больше не боится эмоций и готов сделать шаг в сторону личных отношений. Обязана найти, потому что его она боится потерять ненамного меньше, чем сына. И тогда он поймет, что его жизнь — не только его личное дело, что он дорог многим людям, и ей в том числе. Особенно ей. Она дождется подходящего момента и сумеет донести до него свои мысли. И чувства. Огромную лавину чувств, щедро приправленную основным инстинктом!        О, Пейдж не рассчитывала, что это будет легко!