Жернова ненависти

Война давно закончилась. И закончилась она закономерно – победой альянса Пяти стран. Земля и люди уже почти оправились от ее последствий, хотя и были мародеры и прочая шваль, желающая поживиться за счет разорённых земель и людей. Но шиноби исправно делали свою работу и очищали селения и города от подобных зараз. Постепенно скрытые деревни отстроились и продолжили свою миссию по защите своих народов. Как все и предсказывали, следующим хокаге стал Наруто, которому Цунаде передала пост практически сразу же как отгремела последняя битва. Их незабвенная троица – Наруто, Саске и Сакура – стали героями войны и следующими санинами. Те кто выжил, медленно, но верно возвращались в мирную жизнь, наполненную миссиями, тренировками и простыми обыденными вещами. И у двоих в этом мире была Тайна. Одна на двоих, самая сокровенная, тягуче-запретная, но только их собственная. Они утопали в ней, как в болоте, прячась ото всех в самом дальнем, обветшалом и чудом уцелевшем доме в квартале Учих. Прятались в нем уютными, редкими вечерами и жаркими ночами. Никто из них не знал, как так получилось, просто в один вечер, решив размяться перед сном на полигоне от монотонной бумажной работы, отбив атаки друг друга, повалились рядом и Учиха резко возвысился над ним, накрыв своим телом и жестко впился-вгрызся в потрескавшиеся губы, которые мгновенно покрылись кровью из мелких трещинок, но не отторгли, а наоборот, ввязались в драку их языков. Самозабвенно, исступлённо целуясь, они потеряли счет времени, пока Наруто не засек идущую недалеко в лесу Хинату. Оттолкнув лежащее на нем тело, он не спеша поднялся и потянулся. Саске сидел рядом, опустив голову, делая вид что перетягивает заново ремешки своих сандалий. В ото вечер все так бы и осталось чей-либо прихотью, ошибкой, если бы посреди ночи брюнет не засек бы кого-то в своем квартале, не ворвался бы в тот дом сам, дабы покарать нарушителя. И он покарал его, еще одним поцелуем-дракой, сумасшедше перетёкшей в полную грубости, нетерпеливости и удовлетворения ночи. Наутро, в кабинете хокаге, никто и не заметил какими мимолётными взглядами обменялись эти двое. И это было единственное, что они друг другу позволили сделать. Но мимолётность этого взгляда не помешала им увидеть свои ответы в чужих глазах. В того дня они уже не могли по-другому, встречаясь каждый раз, когда выпадала возможность. И со временем, грубость сменилась нежностью, нетерпеливость сладостной не спешностью , а удовлетворение наслаждением. О чувствах никто не говорил, они вообще практически не разговаривали, больше выдыхая, выстанывая имена друг друга. Но чувства были. Всепоглощающие, болезненные. Заставляющие ревновать и рычать сквозь зубы, заставляя проклинать тех, кто подходил к другому. Чувства накрывали с головой, и из-за них становились на колени, обласкивая чужую плоть, попутно извиняясь за озлобленный, ревнивый взгляд днем. Нежность, годами копившаяся в душе, выливалась через прикосновения, иногда оставляющие легкую красноту на бледной, фарфоровой коже. Укусы-поцелуи поспешно зализывались, а за засосы в ответ оставлялись кровавые отметины зубов на бронзовой коже. И потом приходилось смеясь или хмыкая, придумывать отговорки, почему бы не снять верхнюю часть костюма на тренировке. Иногда ревность не заканчивалась простым взглядом и тогда хокаге получал в челюсть или в живот, а потом добивался права войти в запретное наслаждение, но показная холодность темных глаз быстро сменялась сдержанными стонами, когда мозолистые руки находили его плоть и успевали подразнивать туго сжатое колечко мышц. Это безумие продолжалось долго. Взаимные чувства давно переросли из желания почувствовать рядом чье-то тепло в глубокую и безысходную любовь, и отказываясь от очередного свидания, вечно веселый, молодой мужчина со смехом говорил, что его любовь уже нашлась и что она взаимна. Именно так он и думал. Взаимна. Ведь все указывало именно на это. Их безумные ночи, сказочно-теплые вечера вдвоем, тот жар, с которым тело под ним билось в экстазе, не позволяя отодвинуться еще долгое время после оргазма. Та нежность, с которой тонкие пальцы перебирали золотистые волосы. И как можно было подумать иначе, когда мужчине приходилось идти под ручку с единственной девушкой их команды, стараясь уж слишком не морщиться. Конспирация, вот как он отвечал на все вопросы. Не хотел даже косвенно пятнать репутацию хокаге. Это были его объяснения. И Наруто верил, ведь как можно не верить словам любимого человека. И когда в очередной раз розоволосая куноичи восторженно трепалась о том, что ей скоро сделают предложение и она наконец сможет подарить свою жизнь обожаемому Учихе, Узумаки принял решение. Как бы он не любил Коноху, он тоже хочет счастья с своей половиной. И пусть хоть засудачаться, разносят сплетни, снимут с поста. Пусть. Он проживет и без титула, но рядом с тем, кого считает своей семьей. В тот день и сам Саске туманно намекнул, что хочет серьезно поговорить. Решился. Так подумал Наруто, счастливо ему улыбаясь. Они встретились как всегда, в старом, но уже обновлённом доме на окраине квартала Учих. Саске уже был там, когда Узумакт бесшумно появился за его спиной и обнял, стоящего к окну лицом, парня. Тот не расслабился, как обычно, а наоборот, даже еще сильней напрягся. Но Наруто этого не заметил, окрыленный принятым решением. Саске заговорил первым, тихим, спокойным и ледяным голосом. - Завтра я делаю Сакуре предложение. Вчера мы с ней узнали, что она беременна. Будешь моим шафером на свадьбе? - Почему? – голос казался чужим, не своим, ведь он так не умел говорить. Без эмоционально, так как будто ему сейчас предложили какую- то детскую глупость, а не признались в измене. Он всегда думал, что если такое и произойдет, он будет орать, кричать, злиться и разнесет все вокруг. Но нет, эмоции будто отключили. Учиха освободился из его объятий и отошел на шаг, а Наруто получил возможность увидеть себя в отражении окна. Внутренне он ужаснулся. Неужели это лицо с ледяным взглядом и слегка поджатыми губами, его? С отражения на него смотрел чужак, который дал бы фору знаменитому Учиховскому безразличию. - Ты же не думал, что я всю жизнь буду под тебя ложиться? Ты мне уже наскучил. Поигрались и хватит. Теперь я собираюсь завести семью и Сакура, не имеющая своего клана, подходит для этого лучше всего. Сам знаешь, только от безродной женщины я смогу стопроцентно получить детей с геном Учих. Тебе тоже стоило бы обратить внимание на кого-то из тех, кто крутится рядом. Хината конечно вне конкуренции, но тогда ты не сможешь возродить клан Узумаки или Намикадзе. Клан Хьюго силен. Как я понял, ты тоже хотел что-то сказать. Я слушаю. Если Саске и был удивлен поведением любовника, то смог это скрыть. Хотя тот стоял ледяной статуей самого себя и казалось вообще не обращал на него внимание. - Нечего говорить. В свете высказанного тобой, это уже не имеет значения - И все же я настаиваю, не хочу недосказанности между нами. - Я хотел объявить всем, что мы с тобой пара. Хотел сделать предложение и если понадобилось бы, отбиться ото всех, заставить всех считаться с этим и продолжить жить вместе не таясь. Это все, что я хотел. - Хм… Как глупо, но да ладно. Теперь ты понимаешь, что хорошо что ты решил повременить с этим. А теперь это действительно неактуально. Спокойный ночи. С этими словами он исчез. Видимо, к Сакуре. Как на автомате, Узумаки отправился домой, в том же состоянии принял душ, поужинал и лег спать. Наутро состояние холодности не изменилось. Хотя нет, изменилось. Он мог улыбаться, смеяться, шутить. В общем, вел себя как обычно, разве что стал более молчалив, серьезен и задумчив. Поначалу этого никто не замечал, кроме Саске. Но затем перемены все больше захватывали молодого правителя. Исчезла его бесшабашность, веселье больше не взрывалось заразительным смехом вокруг него. Сейчас, в минуты его частой вдумчивости, он все больше походил на умудренного жизнью старца. В его глазах больше не было той яркости священного огня деревни листвы. Там был лишь холодный пепел надежд. Дальше хуже. Его решения уже не имели под собой основу дружбы народов. Все больше он склонялся от миролюбия к жесткости, а порой и к жестокости. Пыточная Конохи возобновила свою деятельность, когда они ловили очередного мародера и пытались вытащить из него сведения о других своих подельниках. И он иногда сам проводил эт пытки. Медленно, но верно деревня поддалась страху. Она начала бояться своего правителя. Повлиять на него никто не мог. На все вопросы он отвечал одним словом. Повзрослел. А Учихе было не до него. Он готовился к свадьбе и рождению наследника. И когда его все-таки уговорила Сакура поговорить с Наруто, разговора не получилось. Потому что Учиха вылетел из его кабинета в окно, вытолкнутый оттуда хвостом из чакры девятихвостого. Мужчина отправился на больничную койку с ожогами, а его невеста с уже выделявшимся животом окружила того заботой. Свадьба была пышной. Все-таки единственный представитель могущественного рода женился. Народу было много, поздравления и подарки сыпались на молодожён с самого утра. И все напряженно ждали хокаге, который по традиции должен был благословить их. Но время шло и праздник уже подходил к концу, когда как гром среди ясного неба появился каге. Он появился бесшумно, но его почувствовали все. Он был одет в свой обычный черно-оранжевый костюм, походный рюкзак, сейчас раздутый от вещей и плащ хокаге. Черный с змеившимся по подолу пламенем. Он медленно подошел к молодоженам, которые стояли под цветущей сакурой и разговаривали с родителями невесты. Точней, уже жены. - Поздравляю, - сухо проговорил подошедший мужчина. Резко вскинул руку с заготовленной печатью на пальцах, горящими темно-красной чакрой, одновременно подаваясь всем телом к женщине и ударил ее в округлый живот. Несколько секунд все стояли в ступоре, а затем все произошедшее походило на сумбур. Закричали гости, шиноби повскакивали со своих мест, рванули к молодым, но сделать особо никто ничего не успел. Лишь новоявленный муж успел подхватить за талию свою нареченную, вскрикнувшую от удара и начавшую оседать черканул по протектору нападавшего. Сам же Узумаки, как только поставил печать, в следующие секунды отскочил от них, отклонился от катаны, снова двинулся вперед, но уже к Саске. Наклонившись к его уху и сдерживая острое лезвие кунаем, прошептал: - Это мой тебе подарок, любимый. Резко отошел на пару шагов и исчез, оставляя после себя взбудораженную толпу и протектор, перечёркнутый катаной. При взгляде на него у Учихи появилось чувство дежавю. Он молча передал свою жену на руки ирьенинам и подняв протектор, спрятал его в карман. Сакура судорожно дышала, пока ее осматривали и смотрела на мужа, стоявшего рядом и никак ни могла поверить в слова, которые успел ей шепнуть бывший друг. Но чем больше она смотрела на своего мужчину и его обращенный вникуда взгляд и горящую бурю эмоций в этих обычно спокойных глазах и вспоминая последний год и поведение хокаге и мужа, понимала. То, что он ей сказал - правда. «Как ты думаешь, Сакура, когда ты будешь ему отсасывать, он будет вспоминать как это делал я, одновременно разрабатывая его перед тем, как хорошенько его натянуть? Сможет ли он трахать тебя, не забывая, как стонал подо мной, как последняя шлюха? Подумай, Харуно и, поздравляю» Она отвлеклась о этих мыслей только когда ее закончили диагностировать и сообщили ей и Учихе, что ничем помочь не могут. Никаких следов воздействия, кроме небольших легких ожогов от его пальцев не нашли. Ни следа его чакры, не печати, ни-че-го. И это было странно. Остальные успокоились, но не Сакура, она знала, что он что-то сделал, как-то отомстил, но как… Ответа не было. Следующий месяц был безумным. Все искали хокаге-отступника. Но он как сквозь землю провалился. Многие посчитали, что он ушел в отшельники, и навряд ли вернется. Многие не могли поверить во все, что говорили про вечер свадьбы. Старые люди поговаривали о том, что девятихвостый-таки захватил его разум. Предполагали многое, но толком никто ничего не мог сказать. Через два месяца искать его не отказалась только Хината, а потом и вовсе исчезла. Также бесследно, ее клан похоронил пустой гроб с надгробием ее имени. Вскоре все оправились от ужаса предательства и продолжили жить своей жизнью. Беспокоилась только Сакура, у которой беременность подходила к концу и Саске, озабоченный приближающимся рождением наследника и ждущий очередного появления-сюрприза от бывшего любовника. Но во время родов и после ничего не случилось. И не увидев каких-либо отклонений у ребенка, чета Учиха тоже успокоилась. Прошли долгие годы спокойствия, в Конохе было все также тихо и спокойно. Но среди этого спокойствия, в рядах шиноби рос маленький росток тревоги. В других странах поговаривали о каком-то отряде убийц-отступников, что стремительно увеличивали свое влияние в преступном мире. Но пока это не касалось их земель, страна Огня не особо беспокоилась. Сын Саске – Итачи, рос активным и смышлёным мальчиком, у которого уже было две сестренки-близняшки и совсем крохотный братишка, умеющий пока только агукать и ползать. Беспокоило отца семейства только одно – у старшего сына до сих пор не открылся шаринган. Он догадывался, что это прощальный «подарок» от Узумаки, но до конца не верил в это, надеялся, что у наследника все же проявиться древний ген. И спокойно этого ожидал, помогая хокаге в управлении деревней. Как они все ошибались, когда решили, что Узумаки просто ушел и забыл про всех. И теперь глядя на подступающую армию под предводительством пронырливого и слишком живучего Орочимару и считавшейся «безвременно погибшей» Хинатой, корили себя за свою ошибку и думали, чем же они все провинились перед главарём переродившейся Акацуки. За последние четыре года они нарастили огромную мощь, многие отступники находили там свое укрытие, уже три страны пало перед их мощью. Остались лишь они и страна ветра, которая сейчас спешила к ним на подмогу. Саске видел Его, стоящего на холме позади всей своей армии безумцев, практически не изменившейся, в неизменном костюме черно-оранжевой расцветке и черно-алом плаще. Лишь волосы, отросшие до поясницы развевались свободно, не сдерживаемые протектором и глаза. Его глаза теперь были холодными и безжизненными. В одном арктический лед застыл вечной глыбой, в другом, исписанном вокруг грубыми иероглифами печати, бушевало холодное, алое пламя ада. Он стоял и смотрел на него, они оба чувствовали друг друга на расстоянии, понимали, что оба смотрят друг на друга и что-то стало появляться между ними вновь. Нить, красная, как кровь. Но бывший хокаге оборвал ее, отвернувшись от него к появившемуся Зецу, который выжил непонятным образом. Он что-то сказал ему и тот снова повернулся к нему, кивнул головой в ответ союзнику и быстро проговорил. Тот исчез, чтобы появиться перед двумя генералами армии отступников, передав приказ, обернулся, хищно улыбнулся и ушел под землю. Армия, недвижимая до этого, активно стала продвигаться вперед, злобно веселясь и готовясь хорошенько порадовать свое оружие кровью. Они понимали, что Конохе, даже вместе с Суной не выстоять против них. Против ожившей легенды. Против девятихвостого демона. И противники тоже знали об этом и поэтому они шли вперед неспешно, давая им время подготовиться к смерти достойно. А Саске вместе с хокаге отдавал приказы, одновременно признавая, что его сын никогда не пробудит шаринган по его вине и вспоминал последние слова Кагуя. Он сам виноват во всем. В том, что не воспринял сначала слова умирающей всерьез и первым сделал шаг навстречу их безумию. Точнее не захотел, ведь так хотелось почувствовать каковы его губы на вкус и как он стонет на пике наслаждения. И потом, когда в очередной раз, вынужденно гуляя с Сакурой, в ответ на ее признания, сделал ей предложение, от которого она не смогла отказаться. А именно родить ему ребенка, без права на него. Так бы у них была семья, настоящая, и все равно, что роль матери досталась бы ему. Но Харуно, ведомая своей глупой привязанностью согласилась, и конечно же посчитала, что как только она родит, он не сможет уйти от матери своего ребенка. В итоге, так и получилось, но не по той причине, что придумала сама девушка. Все было намного запутанней. Когда Саске увидел растущую решимость обнародовать их отношения у Наруто, сначала обрадовался. Затем, подумав, испугался. Он испугался не за себя. За Наруто. Он привык быть изгоем и все оскорбления и пересуды пережил бы. Но его любовь… Он был всеобщим любимцем, достойным хокаге, добившемся своей детской мечты, он был героем. Он был светом, олицетворением воли Огня. Он мог иметь нормальную семью, ведь именно на это рассчитывал Учиха, когда расставался с ним. Затем пришло понимание, что и Узумаки не лыком шит. Он столько лет подвергался унижениям и страданиям, но не сломался. И тогда слова старой ведьмы снова пришли на ум, и он принял решение расстаться с ним. Ведь солнечный мужчина сильный духом, и его воля яркая, как огонь. Перебесится, позлится, погорюет и станет счастливым ему назло. Но как же он ошибся… «Твоя любовь погубит его и мир. И жернова ненависти снова заскрипят-закрутятся, но это будет последний раз. Потому что после него спасать мир уже будет некому…»