Вера

Ласковое весеннее солнце светило ярко, но совсем не грело. Кое-где набухшие на деревьях почки начали раскрываться, даря жизнь новым нежно-зелёным листьям, а небо было необыкновенно ясное, без единого облачка. Казалось, в этой тихой деревушке ничего не напоминало о войне, разросшейся до мировых масштабов. Молодой офицер прикурил сигарету, рассеяно глядя куда-то вдаль. Он совсем не обращал внимания на красоты природы, его мысли путались и то и дело возвращались к старой матери и малышке-сестре. Мужчина многое отдал бы, чтобы прекратилась уже эта бессмысленная война, но куда больше за возможность узнать, что сейчас происходит с его семьёй, которую он оставил шесть лет назад из-за службы. Где-то рядом раздался звук выстрела, чьи-то крики, и вновь стало так тихо, будто ничего и не произошло. Офицер бросил окурок на землю и взволнованно поспешил туда, откуда ещё минуту назад доносился подозрительный шум. - Держите его! - Я пытаюсь! Кусается, гадёныш...Дерьмо! Клубок из трёх тел повалился на землю, грянул ещё один выстрел, и наконец , двое солдат в светло-зелёной форме поднялись на ноги, удерживая за руки третьего. - Вот сучонок! - зарычал один из них, ударив с трудом пойманного чужака по лицу, а затем в живот. - Эй, полегче! - прикрикнул второй, - надо его сначала Асуйю-сану показать. - В чём дело? - строго спросил появившийся на поляне офицер. Он тоже говорил по-английски, хотя не был американцем. - Мы поймали вражеского лазутчика, - отрапортировал первый, кинув злобный взгляд на пленника, - должно быть тот самый, из китайского отряда. Офицер подошёл ближе, разглядывая хрупкую фигурку в оливково-серой форме явно с чужого плеча, и взял пленного за подбородок, поднимая его голову. Его встретил колючий взгляд злых карих глаз и презрительно скривлённые разбитые губы. - Чёрт, никакой он не китаец. Японец. - Но... - солдат вовремя остановился. С офицером спорить нельзя, даже если для тебя что японцы, что китайцы - все на одно лицо. - Где Сейка-сан? - раздражённо поинтересовался Асуйю, убирая руку от лица пленника. - Осматривает окрестности, но, кажется, эта тварь узкоглазая тут одна. - Камийя-сан, я вроде бы не просил вас характеризовать внешность пленного, не так ли? - холодно поинтересовался офицер, нахмурив брови. Его уже порядком раздражал этот рыжий. Последний вынужден быть промолчать. Впереди захрустели ломающиеся ветки, и на поляне появился четвёртый солдат. - Никого больше нет и никаких следов чужого лагеря. Он был здесь один. Удовлетворённый таким отчётом, офицер кивнул и перевёл взгляд на пленника, по прежнему удерживаемого двумя немцами и не поднимающего головы. - Это он стрелял? - Да, вот из этого, - блондин передал в руки офицера пистолет. Асуйю бросил краткий взгляд на оружие и направил ствол на японца. - И что теперь с тобой делать? Застрелить? - громко спросил он по-японски. Пленник всё же поднял голову и глянул на офицера с ненавистью, однако ничего не сказал. На лице Камийи отразилось удовлетворение. Проклятый узкоглазый успел не только покусать его за руки, но и хорошенько пнуть коленную чашечку, прежде чем был обездвижен. - Это слишком просто, - Асуйю опустил руку с зажатым в ней пистолетом, - свяжите его. Пока солдаты приводили приказ в исполнение, пленный японец больше не дёргался. Видимо понял, что сбежать не удастся, и смирился. Асуйю обвёл поляну безразличным взглядом и тихо вздохнул. *** - Что-то наш офицер становится слишком мягким, - недовольно заметил Камийя, натачивая нож, который всегда носил в голенище высокого сапога. - Мягкость - не самое плохое человеческое качество, - отозвался блондин, грея руки у костра. - Излишняя мягкость на войне погубит. Чёртов китаец... - Он там вообще жив? Пол дня уже сидит без движения... - задумчиво сказал Сейка на ломаном английском, посматривая в сторону пленника. - Если сдох, то туда ему и дорога. - Вы поражаете меня своей жестокостью, Камийя, - Микото зябко передёрнул плечами, будто от военного товарища и правда веяло холодом. - Такова жизнь, - отозвался тот, проводя рукой по тонкому длинному шраму на лице, - либо ты убийца, либо ты убит. После этих зловещих слов все замолчали, вслушиваясь в потрескивание костра и стрекот сверчков. Сейка запрокинул голову, рассматривая небо. Где ещё так хорошо видны звёзды, как не ночью в поле? - Эй, давайте посмотрим, как он, - тихо предложил Микото, кивнув на привязанного к дереву японца. - Сдался он вам... - Я лучше тут посижу, не хочу смотреть, - Сейка отвел глаза, ему явно было не при виде пленного соотечественника. Камийя ухмыльнулся. - По-моему спит, - пробормотал блондин, всматриваясь в расслабленное безмятежное лицо азиата. - Сейчас разбудим. Когда его окатили холодной водой, пленник резко вернулся в мир реальности, глядя вокруг испуганно-удивлёнными глазами. - Боже, он ведь совсем ещё мальчишка... - шепнул Микото, на миг затаив дыхание. Японец захлопал длинными ресницами, видимо, пытаясь вспомнить, что произошло. Фарфорово-бледный и со связанными руками, он был совсем беззащитным перед двумя нависшими над ним мужчинами и казался совсем юным. - Интересно, что он ещё умеет, кроме как кусаться? - спросил Камийя, запустив руку в смольно-чёрные волосы и с силой потянув на себя, - о, я придумал кое-что интересное. Давайте-ка заклеймим его! - Это плохая идея, нельзя его трогать, пока Асуйю не разрешит... - забормотал Микото, всматриваясь в полные боли и отчаяния миндалевидные глаза. - Плевал я на его разрешения! Слышишь, тварь, сейчас поставим тебе рабское клеймо! Сейка-сан, переведите ему. Японец снова задёргался, безрезультатно пытаясь отпихнуть солдата ногой, но Камийя только сильнее потянул его за волосы, заставляя шипеть от боли. - Вот змеёныш! - рыжий уже замахнулся для удара, но кто-то перехватил и вывернул его руку. - В чём дело, Камийя? Неужели вы хотели сделать что-то с пленным без моего ведома? - Никак нет, Асуйю-сан, - нехотя проговорил Камийя, отпуская зажатую в кулак прядь волос. - Ты - пойдёшь со мной, - обратился Асуйю к пленнику, одним взмахом кинжала перерезая верёвку, которой тот был привязан к дереву. Микото проводил офицера недоумённым взглядом, Камийя раздосадованно сплюнул на землю. *** Офицер первой попавшейся тряпкой вытер запёкшуюся кровь с лица пленника и достал флягу. - Пей, - заговорил он по-японски, поднося её ко рту мальчишки, но тот только головой покачал. Пришлось взять его за подбородок и насильно влить в рот содержимое фляги. Проглотив странную жидкость с привкусом спирта, японец почувствовал, как она приятно согревает замерзшее тело и даже заставляет немного расслабиться. - Как тебя зовут?.. Или ты предпочитаешь, чтобы тебя называли узкоглазой тварью? - Ю... - тихо отозвался пленник. Асуйю слегка вздрогнул от низкого бархатистого голоса, который с через чур хрупкой внешностью мальчишки совсем не вязался. - Служишь японской армии? - Я никому не служу, - не без гордости ответил Ю. Асуйю рассмеялся. - Твоя форма говорит об обратном. Или она не твоя? - Не моя, - подтвердил мальчишка, опуская глаза. Асуйю итак догадывался, где можно было разжиться одеждой в военное время, признание Ю совсем не удивило, более того, Асуйю не видел причин стыдиться. Они все просто делают то, что нужно. - Значит, ты не шпионил за нами? - Мне незачем шпионить за кем-то, я просто хотел убраться отсюда подальше, - со вздохом сообщил Ю, осторожно пошевелив руками. Асуйю стало немного жаль его - глядя на эти тоненькие запястья, можно было с уверенностью сказать, что грубая верёвка больно впивается в нежную кожу, но развязывать мальчишку он не собирался. - Подальше? - только и переспросил офицер, вопросительно поднимая брови. - Эта война... Такая же глупая и бессмысленная, как и все войны. Я не хочу в этом участвовать. Асуйю мысленно согласился со словами пленника, но в слух сказал другое. - А зачем стрелял в моих солдат? - Я не хотел убивать, просто они не оставили мне выбора... - И судя по всему стреляешь ты отвратительно. Сколько тебе лет, Ю? - Четырнадцать... Асуйю нахмурился. Когда ему было столько же, в его дом пришли немецкие солдаты. Как мать не плакала и не умоляла пощадить хотя бы сына (муж ушёл воевать двумя годами раньше, и до сих пор от него так и не пришло весточки), всё было напрасно. Теперь Асуйю оставалось только гадать, что стало с матерью. Скорее всего она, как и все женщины, пошла работать на фабрику и умерла либо от голода, либо от непосильной физической нагрузки, оставив маленькую Саюри круглой сиротой среди американцев, которые питали враждебность к любому, кто отличался цветом кожи и разрезом глаз. Что теперь стало с его сестренкой? Офицер качнул головой, отгоняя прочь ненужные мысли. Сейчас перед ним сидел пленный японец, и надо было что-то с этим делать. Асуйю положил ладонь ему на затылок, перебирая густые чёрные пряди. Волосы мальчишки, как и у всех азиатов, были жёсткими и блестели в приглушенном свете лампы, но в отличие от китайцев, которые периодически попадались в плен, кожа Ю по цвету напоминала скорее молоко, чем жёлтоватый застывший воск. Оставалось только гадать, где он жил, что мог позволить себе такие длинные волосы и такую холеную кожу. Асуйю взял лицо мальчишки в ладони, пристально рассматривая его и слегка поглаживая большими пальцами. Ю зажмурился - прикосновения чужих загрубелых рук было ему неприятно. Он вообще не любил, когда прикасаются к лицу. - Ты явно не из крестьян, - сделал вывод офицер, наклоняясь к пленнику и вдыхая запах его волос. Пах мальчишка хорошо, не то что обычные солдаты в пропотевших, воняющих табаком гимнастёрках. - Отпустите меня, - попросил Ю, умоляюще глядя в лицо офицера. - Отпустить? С чего бы? - хмыкнул тот, дёргая пуговицы на своём кителе. Ю инстинктивно сжался, не представляя, что у него на уме. Асуйю бросил темно-синий пиджак на землю и уложил на него испуганного ничего не понимающего мальчишку. - Что вы... - Помолчи, не задавай мне глупых вопросов, - отрезал мужчина, садясь рядом и стаскивая с пленника сапоги. Ю испуганно замер, гадая, что будет дальше. Быть может, сейчас его запытают до смерти, задавая вопросы, ответов на которые он не знает и не может знать? Но офицер всего лишь расстегнул на пленнике китель, рассматривая обнажившуюся белую грудь и живот. - Только без глупостей, - предупредил он, склоняясь над мальчишкой и прикасаясь губами к его шее, заведя по-прежнему связанные руки ему за голову и отодвигая буддистские четки к ключицам. Ю вздрогнул и дёрнул плечом, пытаясь помешать мужчине, но тут же бессильно обмяк. С одной стороны было неприятно, что офицер трётся о его шею короткой жёсткой щетиной на подбородке, с другой - прикосновения его тонких губ заставляли кожу покрыться мурашками. Японец прикрыл глаза и почувствовал, как чужая прохладная ладонь скользит по его груди на живот, а кончики неровно стриженных тёмных волос офицера щекочут плечо. Не прекращая целовать, Асуйю дотянулся до кожаного ремня на штанах мальчишки и, расстегнув его, отстранился. Ю лежал с закрытыми глазами и дышал быстро, поверхностно; его щёки слегка порозовели. Может от смущения, а может и от выпитого алкоголя. Офицер подцепил край серо-зелёных брюк и потянул их вниз вместе с бельём. - Пожалуйста, остановитесь, - жалобно попросил мальчишка, глядя на Асуйю затуманенными глазами, но мужчина не слушал, накрывая пухлые губы азиата своими. Ю охнул от неожиданности, когда чужой язык ворвался в его рот, не давая нормально дышать, но офицер не намерен был долго его целовать, и скоро пленник смог сделать глубокий судорожный вдох. Сняв с мальчишки брюки и разведя его ноги в стороны, Асуйю устроился между худыми коленками. Японец не знал, куда деваться от стыда, и все его мысли были только о том, как хорошо бы было сейчас провалиться сквозь землю. Офицер поднёс к его губам два пальца, средний и указательный, и что-то сказал, Ю пропустил мимо ушей. Тогда Асуйю просто протолкнул их в его рот. Мальчишка протестующие замычал, но он был беспомощен перед превосходящим его по силе взрослым. Увлажнив пальцы чужой слюной, офицер убрал руку. - Расслабься, тебе же лучше будет, - предупредил он. Мальчишка поморщился, почувствовав, как мокрые пальцы проникают внутрь, и с трудом подавил всхлип. То, что делал с ним этот человек, было ужасно унизительным. Едва ему удалось приспособиться к незнакомым прежде ощущениям, как его приподняли за бёдра, прижавшись всем телом, а потом стало очень больно. Ю сжал зубы до скрежета, лишь бы не закричать, прижимая колени к бокам офицера в непроизвольной попытке свести ноги. Глядя на напряжённое лицо азиата, Асуйю одной рукой сжал его начинающую обмякать плоть. От грубых непрошенных ласк мальчишка выгнул спину дугой, словно рассерженный кот, со свистом выдыхая воздух сквозь зубы. Удовлетворенный результатом своей работы, офицер плотнее прижался к нему, обхватил его бедра. Ю начал тихо поскуливать, крепче зажмуривая глаза, стыдясь своей реакции. Офицер тяжело дышал над ним, сначала он дигался сдержанно, затем всё быстрее и быстрее, от чего так приятно немели пальцы ног. Японец глубоко вдыхал запах тёплой земли и травы, но даже не чувствовал этого, он хватал воздух ртом и носом, но не мог вдоволь надышаться. Спина стала влажной от пота и неприятно тёрлась о грубую ткань кителя, на глазах выступили слёзы, Ю два раза тихо вскрикнул, испытав первый в своей жизни оргазм. Офицер тоже замер, пальцами впиваясь в мягкую кожу чужого бедра, и тут же блаженно выдохнул. Почувствовав, что его больше никто не держит, Ю перевернулся на бок и подтянул колени к груди. Асуйю натянул брюки, закурил. После пары затяжек спросил: - Веришь в Бога? Или как это у вас здесь называется? - Верю, - отозвался Ю охрипшим голосом, - и верю, что вас накажут. Офицер рассмеялся. - Ваши боги и вера для меня ничего не значат, мальчик. **** Солнце не спеша поднималось из-за горизонта, освещая поляну. Первые птицы ещё не проснулись, зато смолкли наконец сверчки, и только унылые завывания ветра прерывали тишину. Микото ворочался с боку на бок на сырой траве, но ему так и не удалось сомкнуть глаз за всю ночь. Он встал, оттряхивая одежду от приставших травинок, подошёл к сидящему у пепелища товарищу. - Давайте я вас сменю, - предложил он сонному Камийе, - всё равно уснуть не могу. Камийя согласно кивнул, и блондин ещё какое-то время наблюдал, как он с шуршанием устраивается на расстеленном пиджаке, затем вновь стало тихо. Выждав ещё несколько минут, солдат подошёл к связанному японцу и негромко его позвал. Пленник тут же поднял голову, глядя на Микото с опаской. - Ты должен уйти отсюда, - проговорил блондин на ломанном японском, развязывая мальчишке руки и вкладывая в его ладонь отобранный накануне пистолет, - беги как можно дальше. - Вас же за предательство накажут, - пробормотал пленник, недоверчиво склонив голову на бок. - Это не важно. Беги, - устало улыбнулся солдат, похлопав мальчишку по плечу. И Ю побежал. Микото долго смотрел вслед стремительно удаляющейся тёмной фигурке и думал, что, возможно, одну жизнь ему удалось спасти по-настоящему. *** Когда в лагере уже окончательно расцвело, офицер и не надеялся найти беглеца. Махнув на него рукой, он повернулся к связанному блондину. - Сначала я решил, что стоит отрезать вам руку, чтобы в следующий раз вы не смели ослушаться моего приказа, но потом подумал, что это глупо. Кто предал один раз, предаст и во второй, а предателей нельзя оставлять живыми. Вы хотите что-нибудь сказать в своё оправдание перед смертью? - Я поступил так, как считал нужным, - твёрдо ответил Микото, глядя офицеру в глаза. - Что ж, может в загробной жизни ваш поступок оценят, - усмехнулся офицер. Зелёная трава окрасилась красным, послышался глухой удар мёртвого тела о землю. Офицер хладнокровно вытер кинжал о китель убитого солдата и кивнул остальным. Через четыре месяца он, попав в плен, был застрелен китайским солдатом, а тело светловолосого американца ещё долго лежало на той поляне, глядя в небо ничего невидящими черными провалами место глаз.