Возьми мою руку, держись...

Возьми мою руку, держись. Ты для меня больше, чем жизнь… Цепляя пальцами вязкую темноту, скользит губами по холодному стеклу, провожая мокрые дорожки дождевых капель. За окном шумит дождь, глухими ударами отзываясь в сердце. Прижаться щекой к стеклу, оставляя мутное пятнышко от дыхания. Все ближе, ближе… Кончики пальцев стирают пыльный осадок с подоконников белых когда-то, как первый снег в декабре, в сочельник, когда огоньки, веселье и рождественские подарки под елку. И звон бокалов, наполненных шампанским из Шампани. Холодно… Он обещал, что холодно не будет, когда кутал ее свой шарф со смешными кисточками на концах. Шарф красный-красный, как та нить судьбы, которая соединяет двух людей, тянется через весь свет, опутывая лодыжки, связывая руки и грудь, мешая дышать. Вдох, выдох… Мы поиграем чуть-чуть, швыряя акварельные брызги на бледные стены домов, мимо которых пробегаем, шлепая по лужам босыми ногами. Капельки, капельки… Слышать его дыхание за своей спиной и улыбаться небу с кривой улыбкой мерклого солнца. Ты где? Октябрьский дождь такой прозрачный на вкус, что невольно хочется добавить горечи и соли детских слез, которые особо острые на искусанных губах с подтеками алой помады в надтреснутых уголках. Карие глаза не гаснут в полумраке сумерек, обволакивающих сонный уже город мягким пледом из мелкой мороси, пачкающей дома и пылающий асфальт. Роняет осень пожелтевшими листьями цветущие когда-то надежды. Надежды бьются о серый асфальт под колесами пыльных иномарок, а люди спешат и спешат куда-то, каблуками стуча по радужным осколкам. Треснуло небо над головой, а в прорехе появилось бледное холодное солнце, уже не греющее, но еще дающее надежду на забытые теплые деньки. Каково это, когда тепло? Кажется, что вот-вот выпадет снег. Хрупкими снежинками, похожими на манную крупу, усыпающими асфальт и ухоженные стриженные газоны чопорных жителей в новеньких выбеленных коттеджах на окраине города. Курит. Все те же сигареты в помятой синей пачке с ментоловым привкусом на обветренных губах. Смакует на языке горький привкус, усмехается, кривя тонкие губы и закрывая прозрачные зеленые глаза. Осень – самое нелюбимое время года. Когда серый октябрь и дождливый ноябрь с холодным, прозрачным привкусом надвигающейся зимы. В декабре не будет снега, декабрь прольется на город мелкой моросью, и укутает аккуратные рождественские елочки противной влагой. На двоих одно потекшее акварельное небо с редкими разводами блеклых серых облаков и рванного тумана по утрам, остающегося холодной росой на пыльных капотах машин. Люди раскрыли свои зонтики, чтобы спрятаться от дождя в вечной суматохе очередного бессмысленного утра. Сделать вдох тусклого, чуть кислого воздуха; сделать шаг, опуская подошву потрепанных кед в радужную лужу разлитого кем-то бензина; сжать зубами очередную мятую сигарету. И до безумия зеленые глаза. Мятые улыбки, мятные губы, искривленные словно чужими, наклеенными улыбками. Клеем не склеить разбитые вдребезги небрежными руками надежды – оставь на полу, пусть лежит. Чиркнула спичка стеклянного города под ногами, а отсюда, с высоты, он кажется чуть туманным, покрытым глазурью испачканных солнцем облаков. Ветер небрежно играет с длинными спутавшимися волосами, швыряет листья за ворот помятого пальто и шепчет чуть надрывно: «Держи мою руку, держи». Что делать, если нет сил дышать? Что-то давит на грудь, и невольно закрываешь глаза в попытке отгородиться, закрыться, но смысл? Когда холодный дождь по щекам контрастом соленым слезам на ресницах, не хочется ничего, только смакуешь на языке любимое, но ненужное уже никому имя. Серый город, серые люди, серые дома. Город тает в туманном образе прошедшего дня и остается только смутное «было» без вечного «будет». Будет, все будет. Но не здесь. Но не с ними. Возьми мою руку, держись… Ты для меня больше, чем жизнь… Но все слова, только слова, а на деле оказывается, что все без всех могут, и жизнь идет дальше, будто ничего и не происходило. Только губы искусаны в кровь, да невольно сжимаются кулаки, когда никто не видит. Глоток виски обжигает горло. Чай горячий, больно пить. Жжет пальцы, стучит по вискам. Было или не было – уже неважно в этих серых переулках перемноженного города метро. Возьми мою руку, держись…