Не её

Вновь одна. Улала лежала в комнате, которую они с Маей снимали вместе. Всюду царил привычный беспорядок из-за разбросанной одежды и бумаг. Пересечься с подругой удалось только мельком, когда она уходила на очередное свидание то ли с Татсуей, то ли с Катсуей — не имело значения. — Голоса… — охрипло прошипела женщина сквозь стиснутые зубы, хватаясь за голову. Нетрезвый разум шутил дурные шутки, создавая несуществующие голоса, что нашёптывали о прошлых грехах, о потаённых грязных мыслях. Всё остановилось, словно мир замер, стоило прозвучать в голове одному имени. Чётко, резко, громко. Джокер! Улала побледнела, тошнота подступила к горлу — женщина еле добежала до туалета. «Я не хочу, чтобы она умерла! Я не желаю ей смерти! Тогда… порыв… Я по глупости, по пьяни», — бешено проносились мысли. Она и правда могла вновь заказать Маю Джокеру, существуй тот по сей день. Но в этот раз не из зависти, а из-за того, что не её. С мужчинами у Улалы не складывалось, да и с женщинами не всеми могла она настроить дружеские отношения. Только Мая была с ней всегда. Такая прекрасная, сильная и жизнерадостная. Улала никогда не видела, как подругу охватывало уныние, она никогда не делилась своими бедами, своей болью. Она излучала только радость и не подавляемую волю. Но разве могло так продолжаться вечно? Улале хотелось, чтобы Мае было так же плохо, как и ей, чтобы появилась возможность утешить и приласкать, пробиться через щит вечного позитива. Вдруг послышался звук открываемого замка — Улала замерла. Всего три часа ночи, Мая никогда раньше так рано с таких свиданий не возвращалась. Тем более дело к свадьбе шло. Но Улала этого признавать не хотела, потому даже отказывалась запомнить, наконец, кого же Мая выбрала в итоге. Какая разница? Не её… — Ма… йа… Стоя на коленях, Улала обняла подругу у входа, прижавшись ухом к животу. Она бы встала, но ноги подкашивались. Крепко прижавшись, она что-то бубнила неразборчиво себе под нос, не чувствуя, как слёзы текут с глаз. — Что случилось? — привычно спросила Мая, поглаживая подругу по растрёпанным волосам. Обычно Улала вела себя так, после того как ей в очередной раз разбивали сердце, вот только в последнее время Улала ни с кем не встречалась. — Мне идти надо, но если что-то серьёзное, я останусь, — мягко проговорила она. — Смотри-ка, ты испачкалась. — Радушно улыбаясь, Мая достала влажную салфетку и, наклонившись, заботливо вытерла лицо подруги, не испытывая ни капли отвращения. — Волосы тоже. Тебе бы помыться. Вставай, я помогу. Найдя опору в хрупком плече, Улала поплела в сторону ванной комнаты, где Мая помогла ей раздеться. Прохладным душем смыли грязь, мягкой мочалкой согнали пот. О внезапно прервавшемся свидании Мая не переживала, подругу ни в чём не упрекала. А Улала затихла совсем, поджав колени к груди, глядя в одну точку. Прохлада постепенно приносила трезвость, что совсем не радовало. Обтерев полотенцем и уложив в кровать, Мая уже собиралась вернуться к веселью — немного времени ещё оставалось — как Улала схватила её за запястье и произнесла устало: — Не уходи. Полежи со мной. Пожалуйста. Мая даже не испустила тяжёлого вздоха. Абсолютно спокойно она улыбнулась и легла рядом. Улала не понимала, как она могла жертвовать своим удовольствием ради неё. Вот так просто отринуть всё, чтобы утолить глупую прихоть обычной подруги, не любимой, не родной. Быть может, всё же что-то было? Так хотелось верить… Довольно скоро Улалу настиг блаженный сон. Близость с Маей дарила покой и умиротворение, не о чем было волноваться. Постепенно стирались воспоминания ночи: их забирали с собой остатки алкоголя. И утром Улала уже не помнила ни своих стенаний, ни того, как её уложили спать. Вновь пыталась разобраться в своих чувствах, гадала на любовь. А вот она — так близко. Возьми и обними, осмелься — поцелуй. Жёстко точно не отвергнут и связь навек не оборвут. Но, к сожалению, в порядок чувства приводил только стирающий память алкоголь.