hurt. help me

Его прикосновение как ток проходит по почти неживой коже юноши. Вздрогнув от порции тепла, появившегося из неоткуда, он слабо приоткрыл глаза, пытаясь разглядеть фигуру напротив. − Сехун... − из-за недолгого и еле ощутимого сна, его голос казался эхом, что иногда бывает слышен в просторах морской глубины собственного сознания. − Я здесь, я рядом, − снова проведя ладонью по ледяной щеке Лухана. − Он... Он снова был здесь, Сехун. Он приходил, чтобы снова забрать меня, − юноша отчаянно цеплялся за такие нужные и любимые ему легкие прикосновения, что не замечал, как его уносило обратно туда, где он был незадолго до прихода Сехуна. − Он ничего тебе не сделает. Только ты вправе решать, что делать со своей жизнью, − и Лухан снова верил. Верил, как всегда. Как всегда, когда Сехун заставлял его вернуться из забвения его прошлой жизни, наполненной болью и страданиями. − Не уходи... − Не уйду. Никогда.

***

Лухан проснулся в темноте. Темноте, обволакивающей всю комнату и самого юношу. И не было понятно – была ли и душа его подвержена той же тьме, что на тон гуще и ужаснее. Приложив усилия, юноша смог подняться с кровати, заставляя за собой медленно ползти одеялу. От упора на прикроватную тумбу правой рукой, неглубокая рана дала о себе знать слабой покалывающей болью, что заставляла Лухана немного поморщиться и как-то слишком резко отдернуть руку обратно. Медленными шагами юноша дошел до кухни и снова поморщился, но теперь уже от яркого света, что так резко впивался в глазницы, заставляя хотеть их выколоть вовсе. Сехун стоял около окна и докуривал очередную сигарету, оставляя серые линии, издалека напоминавшие облака в ветреную погоду, что так сильно любил Лухан. − Уже проснулся? − обратив внимание на юношу, Сехун оставил сигару беспощадно умирать в небольшой пепельнице. На Ханя вдруг обрушилась мимолетная зависть. − Да, опять проснулся... − то ли с удивлением и непонятливостью для себя самого или кого-то другого ответил Лу. − Не хочешь погулять? − юноша в ответ слабо отрицательно качнул головой, на что Сехун в какой раз немного громче обычного выдохнул, заставляя Лухана чувствовать себя виноватым. Но он, правда, не хотел. Что, если он найдет его здесь, в этом мире, а не только во снах? Что, если он заберет Сехуна, хотя Лухан прекрасно знал, что Се по-прежнему с ним, он по-прежнему возвращался, когда уходил из квартиры наружу. Но что-то заставляло его думать, что именно из-за него может случиться необратимое. Что именно из-за него Сехун может исчезнуть, как только он покажется свету. Что именно он не достоин всего того, что вообще имеет. Что он не достоин Сехуна. − Ладно. Думаю, мы сможем погулять в другой раз, − но Сехун прекрасно знал, что этот раз будет стоить немалых усилий и долгого времени. Но он подождет. И сделает все возможное, чтобы вернуть Лухана к жизни. Даже если на всякий и одинаковый вопрос Лухан всегда отвечал отказом. Тишину прервала темная капля, неожиданно попавшая на светлый кафель. Практически рефлекторно, Сехун потянулся к руке Лухана, что так отчаянно пытался скрыть ее от сехуновских глаз. Увидев открывшуюся рану, что, видимо, и не затянулась вовсе, Сехун ненадолго сжался всем телом, будто почувствовал ту боль, которую причиняет себе сам Лухан. Не говоря ни слова, парень, ухватив юношу за ладонь, последовал с ним в ванную. Лухан еще больше поник − чувство вины его без остатка сжирало изнутри. После того, как пластырь был наклеен, слеза Лухана медленно скатилась по щеке, а Сехуна снова сковывали железные прутья изнутри, тот как-то слишком надолго отдалился от мира в свои мысли, что забыл про стоявшего напротив плачущего парня, и то, что его следовало бы попытаться успокоить. − Прости... − было прошептано куда-то в плечо. Слишком тихо, больно и отстраненно. Три составляющих Лухана. − Тебе не за что извиняться. Это я... Должен... Я снова не уберег тебя... − Сехун сильнее сжал юношу в своих объятиях, пытаясь этим доказать всю привязанность и необходимость. Лухан в ответ пытался хоть как-то перестать плакать. Но не мог. За недавнее время это был первый раз, когда он просто так мог высказать все Сехуну без слов. А тот его, безусловно, понимал. − Лу, меня вызывают на работу. Прости, что оставляю тебя одного... Но это, правда, срочно, − Сехун уже стоял на пороге, в то время как Лухан опять попытался встать с кровати наименее безболезненно. Оказавшись рядом с парнем, он сразу же был повержен чужим волнением с ног до головы. − Попытайся уснуть без меня. Я, скорее всего, буду поздно. И, пожалуйста, ничего не делай с собой... − слабый кивок заставил Сехуна наивно поверить, но даже этому он был безгранично рад. − Береги себя. И он ушел, оставляя Лухана в этой темной, безжизненной квартире. Погибшей когда-то вместе с этим юношей. Лухан медленно развернулся и пошел обратно по направлению к комнате. Проходя мимо небольшого зеркала, что висело в прихожей, краем глаза он успел заметить что-то странное и такое чертовски страшно знакомое. Остановившись, он еле переборол себя, чтобы взглянуть опять в свое отражение. И было ли это на самом деле отражение его – он не знал. И, наверное, сошел бы с ума окончательно, если бы захотел узнать. Хотя, как казалось самому Лухану, − дальше некуда. − Ты пришел... − отдалось от стен почти пустой квартиры. В ответ последовала тишина, что уже четвертый год заставляет Лухана жить мертвым. Легкая дрожь пробежала по рукам, заставляя юношу напрячься и поморщиться. Он слишком не любил моменты, когда оставался один. Под приказом своего разума (хотя, Лухан уже и не надеялся, что разум – его), юноша слабо заставил потянуться руке навстречу стеклу, в ответ получая лишь слабую ухмылку, что заставила окончательно сорваться. Громкий крик и глухой стук тела об стену разнесся по помещению. От безысходности и слабости, Лухан резко отошел назад, сам не замечая этого, ударяясь об стену напротив отражения не себя. Боль в висках, груди и душе заставляла парня отчаянно схватиться за голову обеими руками. Он действительно думал, что это хоть как-то сможет помочь. А оно в это время, напоследок ухмыльнувшись, покинуло этот мир и воображение Лухана, оставляя его снова цепляться за реальность, чтобы не утонуть в бездне собственного сознания. Спустя несколько минут, будто бы ставший бледнее на тон, юноша попытался встать с холодного пола, но за этой попыткой последовала новая боль в руках, что делало эту задачу невозможной. Лухан устал. Устал не жить и не существовать. Устал бесцельно болтаться в пространстве. Спустя некоторое время Лухан все же смог подняться и теперь уже сидел в углу небольшой комнаты, поджав под себя ноги. Его взгляд, как всегда, был направлен в никуда, делая юношу похожим на куклу, которая отчаялась от одиночества, в ожидании своего кукловода. Сехун нашел его именно в таком состоянии, срываясь с места и пытаясь хоть как-то привести его в чувство. На что Лухан совершенно не реагировал, думая, что это его очередной сон, но уже совсем другой − тот, в котором нет осколков прошлого, тьмы и одиночества, а есть Сехун − такой родной и нужный. Спустя многочисленных безрезультатных попыток, полукриков и мольбе о том, чтобы Лухан его услышал, Сехуну все же удалось привести юношу в чувство, а тот в то время дал волю слезам, отчаянно хватаясь за парня, который принимал все без остатка и убеждал его в том, что никогда больше не оставит и будет всегда рядом. Шли часы, дни, недели, а Лухан оставался таким же − бесцельно блуждающим в пространстве своего разума и страхов, желая поскорее забыться или вовсе пропасть. Сехун, в свою очередь, мечтал не о чем. Его желания, мечты и цели сошлись воедино в одном объекте − Лухане − так крепко, что он не видел целиком ничего, кроме него, и не хотел ничего того, что делал с собой Лухан. А Лухан просто устал. В стократный раз нарушая свое обещание быть всегда рядом, Сехун негромко захлопнул дверь, покидая квартиру, напоследок оставив легкий прозрачный след губ на лбу Лухана, тихо и, наверное, впервые шепча о чувствах и прощении. Лухан не понимал, за что прощать, ведь это он должен просить об этом за то, что совершенно не умеет любить, за то, что его страхи полностью лишили его всего, в том числе неизменной и сильнейшей любви к Сехуну. Приоткрыв дверь в кабинет Се, Лу совсем тихо, боясь потревожить тишину комнаты, подошел к столу, ища такие нужные ему листок с ручкой. Когда вещи были благополучно найдены, а дверь также тихо закрыта, Лухан также тихо прошел в ванную комнату, боясь тревожить тишину квартиры в общем, в желании навсегда запомнить ее такой, какой она была. Лу старательно выводил слова на бумаге, которые непрочь бы был произнести вслух, совсем тихо, но зная, что Сехун его услышит. Когда с этим было покончено, он поднял глаза, полные слез, наверх, находя в отражении зеркала свой самый сильный и неизбежный страх − его самого. А когда та самая ухмылка вновь озарила очертания, Лухан не смог сдержаться, так сильно ударяя по стеклу, что то безнадежно пало, больно впиваясь в кожу, заставляя кричать. Лу не произнес ни звука, позволяя комнату полностью заполнить лишь звонами бьющегося стекла. Потеряв равновесие, юноша упал на колени, в которые в тот же миг впилось еще пару осколков, заставляя красные линии ручейка стекать на кафель. Лухан не издал ни звука, позволяя и каплям слез стекать по щекам. Чувствуя, что силы его предательски покидают, Лухан позволил себе полностью упасть на холодный пол, что тот тут же принял его в свои объятия. Лухан проиграл. Он позволил забрать себя навеки в такую страшную тьму. Он навсегда оставил Сехуна. Когда силы покинули юношу совсем, он уже не смог держать веки открытыми, позволяя им также навеки закрыться и утонуть вместе с ним во тьме. Позже утонуло и сердце. «Я не смог полюбить тебя... Я проиграл себе...»