Through the fear

      Здравствуй, грусть. Это снова я. Соскучилась? Нет? Вот и я думал, что позабыл о тебе, ведь так оно и было, я не вспоминал тебя уже восемь месяцев, одиннадцать дней и восемнадцать часов. А сейчас вспомнил…       Замерзшие пальцы тянутся к заднему карману, чтобы достать бумажник.       – Пачку «Мальборо», - сухо изложил свою просьбу продавщице, игнорируя недовольное шипенье со стороны моей совести.       Неожиданно, правда?       Хотя нет, в отличие от меня ты, грусть, знаешь все. Ты знала, что расставание с Хизер пошатнет мою внутреннюю гармонию. Знала, что я не смогу спокойно дать ей уйти, знала, что буду хвататься за наши больные отношения, пытаясь заново склеить осколки разбитой чаши. Но ни смотря на все-то дерьмо, через которое мы героически прошли, ты все же знала, что я научусь двигаться дальше.       Вероятно, ты сейчас хочешь спросить: «А что же тогда знал я?»       Школьная программа и пять лет изучения политологии вряд ли пойдут в счет, но если отбросить их, то получается, что за двадцать два года своей безоблачной жизни я мало что усвоил. Я научился завязывать шнурки, пользоваться столовыми приборами, мастерски делать «Кровавую Мэри», петлять между автомобилями на любимом старом байке и… курить.       Поджигаю. Подношу сигарету к потрескавшимся губам. Медленно затягиваюсь. Выдыхаю.       Грусть, ты ведь помнишь, что я завязал?       Кажется, я сорвался.       А помнишь ли ты, как я сжигал фотографии с нашими глупыми лицами фальшивого счастья и зарекся бросить эту пагубную привычку. Моего обещания хватило ровно на двести двадцать шесть дней.       Я держался, правда, держался!       Знаешь, грусть, а ведь я искренне верил, что двигаюсь дальше. Я перестал цепляться за прошлое, простил себя, научился снова мечтать и строить планы на будущее (во всяком случаем мне так казалось). А самое главное, я встретил девушку с поэтичным именем Вайолет. Знаю, тебе, как и мне нравится это имя. Оно так вкусно звучит, словно сладкая вата, медленно растворяющаяся на кончике языка. Меня забавляет ее смущение, каждый раз, когда с моих губ нежно слетает: «В-а-й-о-л-е-т».       Выпускаю серый клубок дыма и поднимаю ворот своего пальто. Холодает…       Скажи мне, грусть, сколько книг ты знаешь, где главный герой теряет смысл жизни, а потом обретает его вновь благодаря той единственной, что всегда находилась в тени суеты и так близко, стоило лишь протянуть руку? Сколько кинолент о погоне за счастьем было снято и сколько еще предстоит отснять? А гениальных полотен, завораживающих своей магической красотой, взглянув на которые ты чувствуешь близость к создателю? Но ты не можешь дать ответ на этот вопрос, потому что смысл жизни, как и истина для каждого из нас своя.       Затушив окурок стертым каблуком замшевых ботинок, я потянулся за новой дозой болеутоляющего.       Все еще не понимаешь, к чему я веду этот сумбурный внутренний монолог? Ты ведь прекрасно знаешь мое отношение к переменам. Они озадачивают меня. Смущают. Пугают. После расставания с Хизер, моя врожденная тяга к познанию чего-то нового внезапно обуздалась хладнокровным скептицизмом. Я перестал скитаться в поисках «прекрасного», променяв его на маску безмятежного спокойствия. Мне было комфортно жить в своем новом мире, выстроенном из прочных стен приобретенного нигилизма. Я стал больше времени проводить в компании старых друзей, протирал джинсы на стульях в десятках пабов, читал книги, что пылились на полках моей библиотеки, снова взялся за гитару. Казалось, что я научился заново дышать без преследуемого аромата сладких духов и воспоминаний о ее звонком смехе. Я снова был собой и даже стал лучше. Все это было до того рокового дня, когда я встретил Вайолет.       Клянусь, даже в тот ясный погожий день ничто не могло затмить искрящегося взгляда серых глаз, которым она смотрела на меня. Не могу сказать, что прежде был стеснительным, но когда она обратилась ко мне, спросив о какой-то ерунде, я отчетливо ощутил прилив доселе не испытываемой застенчивости. Я вдруг почувствовал себя мальчишкой, что боялся заговорить с понравившейся девушкой. А все, потому что ее выразительные глаза цвета хмурого неба застали меня врасплох своей глубиной. В них было что-то особенное, что гипнотизировало меня разгадать их тайну.       Вот видишь, грусть, во мне все еще живет безнадежный романтик.       Мне нравилось узнавать эту девушку, нравилось строить планы, с каким настроением она встретит меня в начале прогулки. Нравилось слушать ее восторженные рассказы о фильмах, что она успела посмотреть на выходных, нравилось наблюдать за тем, как она мило отводит глаза в сторону, когда замечает, с каким интересом я изучаю ее лицо, и то, как плавно двигаются ее губы при разговоре.       Проводя вечера в компании новой знакомой, я окончательно избавился от призрака бывшей любовницы. В какой-то момент, гуляя с Вайолет под лучами тусклых фонарей, я вдруг осознал, что больше не чувствую присутствия Хизер. Мысли о ней больше не тяготили мое сердце. Я снова дышал, я жил, я чувствовал себя частью этого мира. Я чувствовал…       И вот когда момент моего прозрения стал буквально осязаем, ко мне вдруг пришло новое осознание чего-то очень важного.       Мы медленно двигались по безлюдному переулку, ведущему к дому Вайолет. Ее каштановые волосы раздувались от прохладного дуновения осеннего ветра, пухлые губы продолжали плавно двигаться в такт ее речи, я же шел с мыслью о том, что хочу почувствовать сладость их слияния с моими.       Это уже третий бычок, что был безжалостно растоптан подошвой любимых старых ботинок. На улице уже стемнело и лишь приветливые огни простирающихся вдоль дороги домов, и слабый свет ряда одиноких фонарей были свидетелями моего нервного хождения взад-вперед.       Знаешь, грусть, я не удивлюсь, если она посчитала меня круглым идиотом. Она ведь была не против подарить мне столь заветный поцелуй, даже после того, как дотронувшись пальцами ее холодной руки, я поспешил спрятать свою в карман. А все потому, что она снова упомянула имя своего бывшего парня. Глупая мелочь, да? Она ведь просто поделилась со мной чем-то очень важным, он был частью ее воспоминаний, он был частью ее жизни. Как когда-то была для меня Хизер. А я повел себя как полный кретин. Я, молча, довел ее до дома, ограничившись сухим «спокойной ночи» и мутным взглядом болотных глаз. Я должен был сказать ей многое: например, как красива она сегодня была, что мне нравится, как звучит ее мелодичный голос, или о том, что я люблю слушать рассказы о ее маленьком племяннике. Но я молчал, а единственным моим желанием было поскорей выкурить сигарету, чтобы успокоить водоворот мыслей в своей больной голове.       Но ты ведь поняла в чем дело, не так ли, грусть? Ты знаешь меня как никто другой. Слушая мой бестолковый монолог, ты уже давно выяснила причину, почему я стремительно покинул девушку, с чьим образом не расстаюсь вот уже третий месяц. Я уже давно перестал воспринимать ее исключительно как подругу. Это «исключительно» стерлось, как только я осознал, что хочу узнать, какого это ощущать хрупкость ее тела в своих объятьях. Нет больше смысла скрываться за прочными стенами невозмутимого равнодушия. Я так долго жил в изоляции от чувств, что не сразу понял, как они без какого либо предупреждения захлестнули меня целиком. Все это время я был отставшей от стада овцой. Но даже будучи потерянным, я жил с мыслью, что уединение было предначертано для меня кем-то свыше. Я думал, что полюбив однажды, я не смогу сделать это вновь, а рана, оставленная глубоко в сердце никогда не исчезнет в напоминании о моей близорукости. Я любил – значит, был слеп, а чтобы избежать нового удара – нет способа лучше, чем полностью лишиться надежды полюбить снова.       Я ошибался, грусть, слышишь?! Она нашла меня. Заблудившаяся в собственных мыслях, окутанная страхом овечка была найдена пастухом. Вайолет стала не просто моим другом, она спасла меня. Спасла от самого себя. А что делаю я? Снова пытаюсь закрыться под толстым панцирем равнодушия, спасаясь бегством, словно последний трус. Я боюсь не любви, а того, что происходит, когда она уходит. Я не страшусь любви, но боюсь причинить боль. Ей… Вайолет, девушке, которая спасла меня, девушке, которая любила и обжигалась, девушке, что, не смотря на все непостоянство этого чувства, не боится испытать его вновь.       А знаешь, грусть, в чем ты была не права? Ты думала, что я так и останусь жить под тенью страха прошлых ошибок. И знаешь что? Ты ошиблась. Сейчас я готов стать кем-то большим, чем парнем с разбитым сердцем, я готов его склеить, я снова хочу жить!       Октябрьский ветер безжалостно дует в лицо, заставляя непокорные волосы лезть мне в глаза, искажая картину меняющихся домов на безлюдной улице. Но даже это обстоятельство не сбивало меня с намеченной цели. Ноги сами вели меня туда, куда призывало сердце. Я бегу по замерзшей земле, ни взирая на страх быть непонятым. Отвергнутым. Я окрылен новой надеждой, а это значит только одно - я снова живу.       Звон в ушах и бешеное биение сердца не дает мне понять, с какой силой я жму на дверной звонок. Все, чего я хочу – это увидеть полюбившейся глубокий взгляд дымчатых глаз.       – Гарри, что ты здесь делаешь?       Вопросительные нотки ее нежного голоса ласкали мне слух, заставляя сердце стучать еще сильнее.       Вайолет с тревогой смотрела мне в глаза, в то время как ее серебристые глаза светились чем-то, что я осмелюсь назвать «надеждой».       – Я должен был сделать это еще давно, - все, что я успел сказать, прежде чем с жадностью впиться в ее сладкие губы, что манили меня с первого дня нашей встречи.       Я больше не испытывал страха перед будущим. Теперь, когда я ощущал хрупкость ее бьющегося сердца, я знал, что нас стало двое, и мы оба ступали на протоптанную дорогу, ведущей нас в неизведанное.