Пьют "Маргариту" только геи

— Ты не понимаешь, Скотт. Скотт даже не стал отрывать взгляда от геймбоя: слишком уж напряженная сейчас была ситуация у Крэша, чтобы отвлекаться на пьяного соседа. — Ты просто не понимаешь. Ты пьешь пиво, не слишком хорошего качества, кстати, когда смысл жизни в «Маргарите»! — продолжил Уоллес, пытаясь в своем-то состоянии хоть что-то сделать на кухне. — «Маргарита» — как яблочный мартини, — пробурчал Скотт, недовольно вжав кнопку в геймбой; несмотря на все его старания, Крэш Бандикут провалился в пропасть. — Их только геи пьют. — Оскорбил как боженька просто, — ехидно ответил Уоллес, уже курсируя в пространстве комнаты к их со Скоттом — на самом деле, когда-то купленному Уоллесом — креслу. Скотт оторвал глаза от игры и глянул на него. Уоллес был не в самом своем привлекательном виде, но даже в трусах, серой рубашке, чуть помятой, к слову, глупых носках и с бокалом в руке… Да, даже так он был привлекательнее Скотта. В смысле, никто не мог быть привлекательнее Скотта, но женщины, как и любые программы, бывают написанными с ошибками в коде. Для таких — а их, ошибочных, что-то много было — пьяный гей был лучше великолепного и лучезарного гетеросексуала Скотта Пилигрима!.. Ужас просто, куда катится этот мир. Скотт лениво уткнулся в свой геймбой. Все это вообще началось с вопроса Уоллеса: «Может, ты работу найдешь?» — так что нынешнее состояние — состояние «Я ушел от ответа» — было куда лучше того, что в принципе могло случиться. По этой же причине Скотт вовсе не ожидал подлянки от Уоллеса, который, наплевав на сложность уровня, как-то резко упал на него, в спине прогибаясь и поудобнее на коленях соседа устраиваясь. — Эй! — воскликнул Скотт, инстинктивно ставя геймбой на паузу, и недовольно покосился на расплывшегося в улыбке Уоллеса. — Я тут вообще-то… — Просиживаешь зад? — не дал ему закончить Уоллес и мажорно отпил из бокала, из которого в результате его кульбитов не пролилось ни капли. Чертова гейская пьяная магия! Скотт побурчал, но в итоге поставил локти на живот Уоллесу и вернулся к игре. Ненадолго. — Почему ты вообще не в гей-баре? — процедил он обижено. — У них сегодня лесбийский день, там одни влагалища вокруг, мне страшно туда идти, — заерзал на его коленях Уоллес, глаза мечтательно прикрыв. Скотт хмыкнул и тут же представил себе это зрелище. Не мог он иначе: даже красные трусы Уоллеса не смогли отвлечь от мысли о баре, наполненного гигантскими лесбийскими вагинами, причем в воображении Скотта они воспарили в воздухе, что было еще более жутко, что уж говорить о воло… Он икнул, прокляв свое воображение. — О-о, ты представил? Аж коленки затряслись, — протянул Уоллес, елозя — или пытаясь почесаться о тощие ноги Скотта? — и протянул ему бокал. Скотт, побледневший весь, вновь поставил помершего Крэша на паузу и отпил немного. Уоллес обратно «Маргариту» не взял, лишь ехидно улыбнулся. — Как ты сказал? Пьют «Маргариту» только геи? — процедил он, и Скотт тут же заплевался, торопливо отставляя бокал на тумбочку около кресла, где они столь неудобно расположились. — Ты не мог пытаться меня споить да совратить, я тебя знаю. — Конечно, я бы побрезговал, — мечтательно протянул Уэллс, потягиваясь, и его рубашка задралась, обнажая пресс, который мог бы пользоваться у девушек популярностью. — Иди ты, — фыркнул Скотт, возвращаясь к геймбою и Бандикуту в синих труселях. Ему от такого было… никак, и в то же время неприятно. Пьяный же Уоллес с трудом походил на котика, которого можно было бы с удовольствием приютить на коленках и погладить. Особенно учитывая, что в прошлый раз, когда он выпил мартини, Скотт все-таки попал в его любвеобильные голубые объятия, за что был награжден крепким поцелуем. Это все равно было лучше, чем то, полгода назад. Полгода прошло с тех пор, как ушла Энви. До встречи с Рамоной оставалось еще сто восемьдесят два дня. Скотт собирался грустить.