Разбитые искры

Смоукскрин привлек внимание Прайма со своего первого появления. В этом не было ничего удивительного: яркий, талантливый, импульсивный – любой мех обратил бы на него внимание, как на перспективного бойца. Но Оптимус не был бы Праймом, если бы довольствовался только внешней оболочкой, забывая о внутреннем содержании. Смоукскрин был из тех мехов, ради которых Прайм готов был сражаться до конца. Ему было непривычно и в тоже время отрадно ловить на себе восхищенный взгляд новичка. Это вселяло в искру надежду, веру в свои силы, желание больше обычного поскорее закончить войну. И в тоже время новичек беспокоил. Его обожание граничило с помешательством. Оптимус замечал, как мех ловит каждое его слово, каждый жест, и не мог избавиться от напряжения, скапливающегося из-за ответственности, что накладывал на его плечи Смоукскрин. Бот видел в нем идеал, за которым был готов следовать хоть на край света. «Я хочу, чтобы вы обратили на меня внимание!» - так и кричала пантомимика Смоукскрина, стоило только ему оказаться в поле зрения Оптимуса, - «Все, что угодно!» Прайм старался себя одергивать, но все равно не мог перестать думать о новеньком мехе. Он ругался на себя за такую беспечность, но отделаться от мыслей о Смоукскрине не мог. Он не знал, что делать с новичком. Зато Смоукскрин прекрасно представлял себе конечную цель своего визита на базу автоботов. - Отсек Прайма, где же ты? – бормотал Смоукскрин, осматривая каждый коридор базы, запоминая расположение ее частей и приближаясь к конечной цели. Он прошел мимо ангара с реликвиями, подмигнул пребывающей в стазисе Арахнид, на цыпочках миновал отсек ворчливого медика и злой фем, и оказался, наконец, у дверей отсека Прайма. И только здесь его покинула самоуверенность. «Что я ему скажу?» - мысленно вздохнул Смоукскрин, собираясь постучать в дверь, но, так и не выполнив этой цели, опустил руку, - «Здравствуйте, сэр, я собираюсь совершить ради общего блага то, за что меня возненавидят все. Не будете ли вы так любезны поспособствовать? Бред! Я не могу... не могу подвести его, но я дал слово и должен сдержать его». - Была не была, - Смоукскрин негромко постучал в дверь. Если бы Оптимус бодрствовал, то услышал бы самый тихий звук, но ответа не последовало, и это несколько приободрило меха. Активировав фазошифтер, он прошел сквозь стену в отсек Прайма и осмотрелся. Тот лежал на платформе, погруженный в спящий подзарядочный режим. Буду настороже и постоянно оглядываясь в сторону лидера, Смоукскрин начал осматривать помещение. Он не знал, где хранится вещь, за которой он пришел, поэтому должен был изучить все. К его счастью, убранство отсека Прайма было более чем скромным. Сначала он внимательно осмотрел стол, на котором покоилась стопочка датападов. Мех боролся с искушением узнать, что за информацию они скрывают, но сдержался, помня о цели своей миссии. Далее шел активный рабочий терминал, где в режиме нон-стоп шла расшифровка местоположения третьего и четвертого ключей. Смоукскрин предпочел ничего не трогать, ведь в его же интересах было скорейшее получение координат и нахождение ключей. Вот и все, что было в отсеке Прайма. - Не густо, - пробормотал Смоукскрин, обратив свое внимание, наконец, на платформу и стеллаж, возвышавшийся за ней. Это было именно то, что он искал. Расстроенный утерей меча и одного из ключей, Прайм обзавелся легкой паранойей и решил собственнолично присматривать за артефактами. Обломок меча покоился на подставке на самой верхней полке стеллажа, чуть ниже располагались аккуратные стопочки датападов, несущие в себе, видимо, сверх важную информацию, а на самой нижней полке почти вровень с платформой, покоился ключ. - Вот ты где, - пробормотал Смоукскрим, на цыпочках осторожно подбираясь к платформе. Он не сводил оптики с Прайма, помня о том, сколько лет тот воевал, и насколько могло обостриться его чутье в моменты опасности. Новичку казалось, что Оптимус всегда настороже, планирует и размышляет о следующем действии или предотвращении нападения. Поэтому его не покидало неприятное чувство подвоха при виде спокойно подзаряжающегося Прайма. Смоукскрин оперся одной рукой на край платформы, а второй потянулся к ключу, нависая над лидером. Они были так близко друг к другу, что мех слышал, как шумят куллеры Оптимуса, и даже улавливал слабый электромагнитный фон. Его пальцы, наконец, коснулись основания ключа, Смоукскрин уже испытал радостное волнение от успеха затеянного, и именно в это мгновение Оптимус вернулся онлайн. - Смоукскрин, - низкий глубокий голос заставил меха вздрогнуть. От неожиданности вместо вскрика его вокодер издал томный вздох, а Смоукскрин, потеряв равновесие, прижался к лидеру автоботов. Он испугался настолько сильно, что даже не мог придумать никакой причины-оправдания своим действиям. - Я... сэр, я... это не то, что вы подумали! – выдавил из себя мех, вскакивая на ноги и отступая от платформы. - Что я должен был подумать? – Прайм поднялся и навис над сжавшимся мехом, - что ты здесь делаешь, Смоукскрин? - Я... выполнял очень важную миссию! – выпалил первое, что пришло в голову Смоукскрин, анализируя ситуацию. Прайм не был зол – это плюс, у Смоукскрина нет никакой уважительной причины пребывать в чужом отсеке – это минус, но зато он мог лгать – сейчас это было плюсом. Он этого не хотел, но другого предлога у него не было. С другой стороны, то, что он собирался сказать и сделать – не было полностью ложью. Более того, подобные мысли появлялись у него все чаще с момента знакомства с Оптимусом. Тот был героем, настоящим лидером, имел колоссальную силу и потрясающий ум, а так же довольно привлекательную робоформу. Смоукскрин не раз за собой (да и не только за собой) замечал, как глазеет на бедренную секцию Прайма, как обводит взглядом, словно глоссой, стекла на грудной броне, и находится в состоянии предвкушения, стоит только Прайму спрятать нижнюю половину фейсплета за маской. Возродив самые смелые свои фантазии и перенеся их на стоящего перед ним меха, Смоукскрин с самым серьезным видом произнес: - Сэр, я не могу! Не могу лгать и скрывать свои чувства! Я здесь только с одной целью – быть рядом с вами! Он изобразил на фейсплете такую смесь отчаяния и смущения и сжал ладони в кулаки, что Оптимус поверил. Он не раз слышал, подобные слова, когда молодые боты теряли контроль при виде его. Оптимуса всегда смущали их иллюзии и признания, и он никогда не мог выбрать правильную модель поведения. - Это недопустимо, Смоукскрин. Я ценю и уважаю твои чувства, но сейчас не то время, чтобы их проявлять, - постарался как можно мягче отказать Оптимус. Смоукскрин чувствовал, что его игра закончена, и он может уходить, изобразив смирение и покорность. Но именно в этот момент в нем взыграла гордость: как его могли отвергнуть?! Мысленно попрощавшись с ключом до лучших времен, он отошел от платформы к столу Прайма, оперся на него обеими руками и склонил голову, изображая вселенскую печаль. - Ваши слова разбивают мне искру, - произнес он, шевельнув поникшими дверцами, - я не рассчитывал на ответные чувства, просто... просто я хотел помочь вам расслабиться и... утолить огонь, сжигающий меня изнутри. Конец фразы он прочел на датападе, лежащим перед ним на столе, и еле сдержался, чтобы не прокомментировать маленькое увлечение Прайма сомнительной литературой. Прайм молчал, обдумывая услышанное. Последняя фраза оказалась той костью домино, запускающей цепную и необратимую реакцию. Смоукскрин забеспокоился, услышав на свою фразу тишину. Она длилась слишком долго, но он боялся пошевелиться и пропустить что-то важное. Может он сказал что-то не то? Или слишком хорошо, что зародило подозрения у Оптимуса? Что он должен сейчас делать? Смоукскрин почувствовал, как Прайм подошел к нему вплотную, положил на стол ладони по обе стороны от его собственных, наклонился и тихо произнес: - Я не против. - С...серьезно? – запинаясь, произнес Смоукскрин, теснимый Праймом к столу. - Твоя страсть будет мешать работе, если мы ее не удовлетворим, - одна из ладоней Оптимуса легла на бедро меха, вырывая из вокодера того довольный вздох. Смоукскрин даже сам не заметил, как двинул бедренной секцией навстречу ласкающей ладони Прайма и развел «крылья» в стороны, позволяя партнеру прижаться к себе. Пальцы лидера неспешно очертили светодиодные полосы на ногах меха, явно созданные чтобы привлекать внимание и указывать направление, в котором стоит двигаться: вверх до паховой пластины, которая до сих пор оставалась на месте. Смоукскрин не вытерпел, улегшись грудью на стол, ухватив Прайма за бедра и притягивая к себе. Вроде бы самые простые движения рождали в нем такую бурю противоречивых ощущений, с которыми он сам справиться не мог. Он рассчитывал, что сам будет ласкать длинные и соблазнительные ноги Прайма, но, видимо, эта роскошь никому не доступна. Но разочарование быть снова пассивным улетучилась, стоило только Оптимусу проявить напористость. Не было почти никакой прелюдии, взаимных ласк и признаний. Он произнес только одно слово своим глубоким голосом, от которого у Смоукскрина чуть ли разъемы не заискрили, и требовательно надавил пальцами на паховую пластину меха. - Позволь. Это сочетание вежливости и приказания спутало все мысли Смоукскрина, а когда пальцы лидера скользнули в его влажный порт, то он больше ни о чем и думать не мог, кроме неспешных движений, стимулирующих сенсоры интимной зоны. Он расставил шире ноги и прогнулся в спине, открывая к себе доступ. Ощущений было слишком много, что он захлебывался стонами, не веря, что столько удовольствия можно получать только от одних пальцев. Он даже думать не хотел, что случится с ним, когда Прайм задействует свое главное оружие, которое упиралось ему в бедро и... -Ооо...Оптимус! – сорвавшийся с губ стон превратился в имя, когда пальцы сменились джампером. Подключение было настолько быстрым, что у Смоукскрина не было ни мгновения, чтобы передохнуть. Джампер Оптимуса задействовал все доступные порты, а некоторые штекеры пришлось присоединять снаружи рядом с самыми чувствительными местами: у «крыльев». Оптимуса было слишком много. Он захватил все сенсоры и ощущения, запуская энергообмен. - Я перегорю, - пропел Смоукскрин то ли вслух, то ли мысленно, сдаваясь на милость Прайма, взявшего управление процессом на себя. Маленький мех был перегружен, системы охлаждения работали на полную мощность, двигатель спорткара надрывно и мощно ревел. Но Оптимуса это не останавливало, и он набирал обороты, увеличивая энергообмен. Его низкие сдержанные стоны смешались с шумными стонами партнера, который мелко вздрагивал от избытка энергии, оптика его мерцала, а светодиодные полосы становились то ярче, то тускнели. Он неестественно изгибался, непроизвольно выражая удовольствие всеми доступными ему способами и желая бесконечного удовольствия. Оптимус поддерживал его на грани перезагрузки, с наслаждением вслушиваясь в умоляющие всхлипы, пока сам не достиг пика. Он резко рванул вперед, проталкивая джампер глубже и вжимая партнера в стол, а затем впился губами в кончик шеврона. Это стало последней каплей, повлекшей за собой всесистемную перезагрузку, перед которой они оба произнесли одно и тоже имя. Возвращение онлайн было приятным, хотя и несколько смущающим. Смоукскрин неловко пошевелился, чувствуя, как исчезает с его корпуса давящее ощущение. Похоже, перезагрузка Прайма закончилась мгновением позднее, и он решил не медлить и не растягивать удовольствие. На его фейсплете, в отличии от Смоукскрина, невозможно было прочесть, что он сейчас испытывает. Оптимус, покачивая бедрами, отошел к платформе, давая понять, что собирается продолжить подзарядку. Смоукскрин кивнул Прайму и выскользнул из его отсека, прекрасно понимая, что нет смысла оставаться. В коридоре он натолкнулся на Рэтчета, проводившего его очень странным взглядом, но не проронившего не слова. Смоукскрину не было до этого никакого дела. Он, окрыленный неожиданным успехом, направился в мойку. Прайм же впервые за долгое время почувствовал себя удовлетворенным и расслабленным.