***
Проходит полгода с тех самых семи лет, прежде чем Чонгук ловит себя на мысли, что украдкой наблюдает за Тэхёном каждую свободную минуту. Поначалу он просто внимательно выслушивает очередной бред Кима. И все это абсолютно серьезно. Чонгук никогда не смеет издеваться над хёном, если тот слишком сосредоточенно хмурит брови, пусть и говорит о том, что пока все спали, он спас мир от нашествия только ему ведомых существ и так далее в том же духе. В процессе очередного «увлекательного» рассказа Чон молча кивает и разглядывает каждый сантиметр на лице Тэхёна, пытаясь уловить даже малейшее изменение в мимике или новую крохотную морщинку в уголках таких родных глаз. Его взгляд ловко цепляется за каждое движение старшего — Ким как раз из тех, кто любит ожесточенно жестикулировать во время беседы. Со стороны Чонгук напоминает болванчика, но Тэхёну такое внимание до одури льстит. Черт знает, почему младший вообще считает эти маразматические истории интересными, но прерывает он хёна только в том случае, если надо что-то уточнить, мало ли поймет не так. Еще пару месяцев спустя Чонгук задается вопросом, куда пропали Тэхёновские родители, которых в последнее время вечно нет дома, когда они остаются у старшего с ночевкой. Напрямую, конечно, он задавать этот вопрос не спешит, ему вряд ли ответят, но факт остается фактом. Такие совместные ночные посиделки за приставкой становятся едва ли не ежедневными. Вроде уже и игры все пройдены и даже не раз, но звание лучшего пока еще не нашло своего обладателя, выходит, прекращать не имеет смысла. Со временем Чонгук становится не единственным посетителем этой до странности обычной обители совсем необычного Ви. Игры отходят на задний план и их заменяет слабый алкоголь и задушевные пьяные беседы до утра. Чаще появляются все новые друзья Кима, которых тот и сам с трудом уже различает, а потом и та самая пара друзей Чонгука. Теперь даже они стали находить время почаще приходить в гости к Тэхёну, который однажды благополучно выебал им мозги, тем самым их и покорив.***
Они взрослеют еще на два года и Чонгука изредка начинает потряхивать от этих шумных посиделок, которые все чаще начинают перетекать из уютного дома Кима в местные клубы и бары. Он считает, всему виной годы сдержанности и самообладания, а не что-то там еще. И все чаще теперь после бутылки чего покрепче, он тащит в дом Тэхёна очередную девушку, а тот ему и слова не говорит, хотя мог бы, ему же потом стирать испачканные и скомканные простыни. Чуть погодя Чон совсем «случайно» начинает замечать, как Тэхён на его глазах преображается. Старший растет и становится все более привлекательным для лиц обоих полов, которые липнут к нему, как муха к говну, а он и не отталкивает от себя в клубах ни девушек, ни парней. Ему плевать от кого получать внимание, он просто до него жадный. Чонгук так же случайно понимает, что ему не нравится, когда к его другу пристают какие-то подозрительные люди, а именно все. Хотя даже не сами эти люди, а сам долбаный Ким Тэхён, который до безумия любит прикосновения и тает от них так мгновенно, что непонятно, как его еще ноги держат. Чонгук, конечно, знал, что его друг тактильный маньяк, что он любит просто касаться, гладить, щупать и тискать людей, взамен ожидая того же. Это относилось ко всем абсолютно, кроме самого Чона, старший его почему-то всегда обходил стороной. А если на чистоту, то оба шарахались друг от друга, как ошпаренные, стоило случайно столкнуться в коридоре Кимовского дома, который, к слову, уже давно стал вторым домом для младшего. Касаться при этом им было вовсе не обязательно, хватало секундной звенящей тишины и неловких взглядов по сторонам, чтоб потом быстренько ретироваться с места столкновения. И вот сейчас, наблюдая за очередным своеобразным танцем Ви с толпой незнакомых пьяных людей, Чон Чонгук впервые пожелал по-настоящему дотронуться до своего друга, которого он знает и не знает одновременно хуеву тучу лет. Ровно недели хватает Чонгуку, чтоб решиться сделать то, что мучает его с той сцены, в которой Тэхён блестяще исполнил роль растекшейся лужи у ног какой-то барышни. Стоило припомнить себе этот момент на танцполе, как у младшего начинали скрипеть зубы и брови ползти друг другу на встречу. Он не понимал, зачем ему надо вообще касаться Тэ, но идея внедрилась слишком глубоко в его подсознание. Именно в таком состоянии Тэхён и застал своего друга на кухне. Он на секунду задержался на пороге, наблюдая из-под мокрой после душа челки за младшим, а тот не обратил на него ни малейшего внимания, комкая в руке скатерть. Зрелище было необычное даже для Тэхёна, он еще ни разу не видел Чона в таком состоянии. Не видел, но был наслышан от общих приятелей, а потому всегда боялся ненароком разозлить его. Ви тихо прошлепал босыми ногами мимо сосредоточенного Гука и открыл верхний шкафчик, потянувшись за кружкой, но так и застыл с протянутой рукой. За его спиной происходило нечто еще более странное, чем злой младший. А именно, Тэхён почувствовал на своей шее горячее и сбитое дыхание, которое вызвало толпы мурашек по всему его телу. От такого контакта у старшего невольно внутри все сжалось, а мозг попытался выбрать лучший из худших сценариев, в котором Чонгук его долго и нудно избивал. В любой другой ситуации Ким просто отшутился бы, поприжимался бы спиной к чьей-нибудь груди и утопал бы к себе в комнату с кружкой уже готового какао и песней под носом. В любой другой ситуации и с любым другим человеком, но только не с чертовым Чон Чонгуком. Они еще никогда не были так близко друг другу, понимали это они оба и совершенно не знали, что делать с этим. Младший не ведал, как ему поступить дальше, а Ви просто ждал, бежать ему все равно было некуда. В неловкой тишине секунды шли за минуты, но так ничего и не произошло, кроме того, что Тэхён опустил затекшую дрожащую руку на гладкую и приятно прохладную столешницу. Старший почувствовал, как дыхание позади него тяжелеет и обжигает тонкую кожу, теперь уже перемещаясь куда-то под его же раскрасневшееся ухо. Глаза сами собой закатываются, а с губ срывается неконтролируемый судорожный вздох. Чонгук тем временем внутри просто рвет и мечет, потому что впервые блядь чувствует себя таким жалким и неопытным. Он уверен на 200%, что хён ему все позволит, но он понятия не имеет, каково это, целовать парня, спать с ним. Для него это что-то запредельное, словно он готовится сейчас поцеловать вовсе не человека. Хотя кто Тэхёна знает? У обоих мысли диаметрально противоположные и оба стоят, как истуканы, гадая, кто же сделает первый шаг. Чонгук облизывает сухие губы и наконец решается, он осторожно кладет широкую ладонь на поясницу Ви и слегка надавливает, почем зря. Старший сам прогибается под горячей рукой и, кажется, теперь он понимает, что задумал его друг. Чон приближается к тонкой пульсирующей венке на шее, но Тэхён его прерывает и резко разворачивается, решительно глядя в упор. — Блядь, Чонгук, какого хуя ты тянешь кота за хвост?! Ви, не медля ни секунды, впивается в губы напротив и скручивает на груди Чона футболку так сильно, что та трещит по швам. Неуверенность Чона трещит по швам следом за любимой футболкой. Он мгновенно отвечает на требовательный поцелуй, где-то там, на задворках сознания отмечая, что так его еще никакая девушка не целовала. Губы его Тэхёна мягкие и податливые, но сами поцелуи влажные, страстные и какие-то пошлые что ли, а еще от них сносит башню к чертям. Чонгук не знает спустя сколько поцелуев и каким конкретно образом они переместились из кухни в комнату Кима и на его же кровать, но это сейчас не имеет никакого значения. Тэхён под ним, его взгляд безумен и дышит он тяжело и часто, пытаясь извернуться по-всякому, только бы ближе прижаться к телу, которое так приятно вдавливает его в матрац. Это заставляет Чонгука мимолетно улыбнуться, а затем сразу же вернуться в реальность, с превеликим трудом отдирая от себя цепкие руки старшего. Тот в свою очередь дико недоволен, но когда понимает с какой целью был временно отвергнут, то особо уже не сопротивляется. Одежда и нижнее белье обоих мягко оседает на полу просторной светлой комнаты, словно образуя разноцветные кляксы на чистом полотне художника. Тэхён тихо и жалобно скулит, умоляя Чонгука ни в коем случае не останавливаться, пусть даже за стенами его дома Третья Мировая, ведь он так долго этого хотел. Чон не придает значения словам, он ищет крем, смазку, что угодно, но Ким решает этот вопрос за него, обхватывая губами длинные тонкие пальцы друга. Скажи пару месяцев назад Чонгуку, что однажды он будет с восхищением любоваться, как парень пошло обсасывает и лижет его пальцы, он бы послал всех в пизду и для пущей убедительности отымел бы любую проходящую мимо мамзель. Но сейчас, глядя на то, как его хён сжимает губы вокруг фаланг пальцев и смотрит на него таким затуманенным взглядом, ему хочется кончить без единого прикосновения к себе. Когда возбуждение уже невыносимо пульсирует в паху, Чонгук освобождает рот Тэхёна и вовлекает его в нежный, но глубокий поцелуй, одновременно проталкивая в узкий проход сначала один, а через секунду и второй палец. Ким срывается и протяжно стонет в поцелуе, очень стараясь отвлечься от неприятных ощущений. Ему самую малость больно и дискомфортно, но ждать больше нет сил, он лишь шире разводит ноги, а между поцелуями еле слышно, но безостановочно шепчет в губы напротив жалостное «Пожалуйста». Чонгук и сам не железный, он трется своим возбуждением о чужое бедро и разводит внутри старшего пальцы, но все еще боится причинить ему боль, поэтому третий палец вводит на порядок медленнее предыдущих. Тэхён уже давно граничит между реальностью и вымыслом, но он очень старается дать понять Чону, что уже давно готов ко всему и плевать хотел на эту боль. Когда младший чувствует, что все три пальца относительно свободно проникают до упора внутрь, он напоследок сгибает их внутри, срывая с обкусанных губ Тэ очередной громкий стон. Он приставляет аккуратную, вымазанную в смазке головку и плавно проталкивает её в узкий и тугой проход. Чонгук зажмуривается, мысленно матерится и проклинает себя за все годы общения с Ви, которые, как оказывается, прошли впустую. Его слегка трясет от того, как тесно, горячо там, в Тэхёне, с каким трудом его член проникает глубже миллиметр за миллиметром. Он хочет остановиться и дать тому привыкнуть, но Тэ сам упорно не желает медлить и очередная настойчивая просьба срывается с его губ, перемешиваясь с томными вздохами. От такого хёна у Чонгука напрочь срывает крышу и он, опираясь руками по обе стороны от головы Ви, входит до основания одним резким толчком. Чон еле сдерживает свои стоны и наблюдает, как смуглое тело под ним выгибается до хруста в позвоночнике, как рот раскрывается в немом стоне, а руки сжимают простыни до побелевших костяшек и тянут её на себя. Ничего прекраснее Чон Чонгук в своей жизни не видел. Кажется даже, что кожа на груди и ребрах Кима вот-вот натянется до предела и лопнет. Младший прижимается губами к шее Ви и сцеловывает с неё крохотные капельки пота, а затем прикусывает нежную кожу под ключицей. Чон двигается сначала плавно, размеренно, но едва ли успев начать, его клинит и он словно слетает с катушек, срываясь и тут же наращивая темп. Внутри Тэхёна просто охуенно и других слов не подобрать. В нем горячо, влажно и безумно тесно, отчего хочется лезть на стены и выть. От низких и хриплых стонов старшего его колбасит, как припадочного, ибо он еще никогда в жизни не слышал таких прекрасных звуков. Тэхён же не думает ни о чем, его хватает только на то, чтоб надавить пятками на задницу младшего, чувствуя его в себе как можно глубже. Руками Ви остервенело цепляется то за Чона, то за простыни, не зная, куда себя деть. Их взгляды сталкиваются, и они смотрят друг на друга целую вечность, не прерывая зрительного контакта и двигаясь в одном, но все-таки рваном ритме и это возбуждает сильнее, чем что-либо. Когда воздух раскаляется до предела, а стоны становятся все более несдержанными и пошлыми, Чонгук посылает на хуй все и Ви в том числе. Он сбивается с установленного ранее ритма и трахает Тэхёна сильно, грубо и глубоко, задевая внутри что-то, что вынуждает того выгибаться навстречу и царапать почти под корень срезанными ногтями поясницу младшего. Дыхание у обоих сходит на нет, их стоны частые, беспорядочные и блядские. У Тэ сводит пальцы на ногах и его тело на секунду замирает, прежде чем его начинает бить крупной дрожью и он кончает первым, пачкая спермой обоих. Чонгука учили доставлять удовольствие сначала партнеру, ждать и терпеть, поэтому, как только он чувствует, что стенки мышц вокруг его ноющего члена сокращаются, а живот пачкается в чем-то влажном, он дает себе мысленно отбой. Продолжая жестко вбивать Тэхёна в кровать, он изливается глубоко внутри разгоряченного тела, так и не успев из него выйти. Еще какое-то время Чон двигается по инерции, постепенно замедляя темп и приходя в себя. Он опускается на дрожащих руках и упирается в кровать локтями, а носом утыкается в изгиб шеи своего некогда друга. Тэхён смотрит в потолок и он где-то там далеко, снова в своем, только ему ведомом мире. И все, что он может сейчас — это просто лежать под медленно остывающим телом и пытаться привести дыхание в норму. Кажется, они лежат в объятиях друг друга бесконечно, не шевелясь, и жутко боятся рано или поздно встретиться взглядами. Чонгук все же приходит в себя первым и замирает, а затем чувствует невесомые прикосновения теплых и дрожащих пальцев на своих боках и пояснице. Он медленно выходит из теплого и уютного Тэ с таким неуместным в этот момент пошлым звуком и тихо шепчет на ухо что-то о том, что больше они дружить не могут, а затем просто вырубается. Когда до Тэхёна все-таки доходит смысл брошенной Чонгуком фразы, его губ касается легкая улыбка и он проваливается в царство Морфея следом за тем, кого больше никогда не назовет другом.