(Не)Съедобно

Соли! Сколько нужно соли?! Я совсем забыл, где оставил рецепт, и метания по кухне не давали результатов, несчастная бумажка куда-то испарилась, а варево на плите начало уже пригорать, отчего отчаяние возрастало, а поиски становились менее уместны. Нужно срочно что-то сделать, если я сейчас же не положу соль, все можно будет выкинуть. Ладно, рискну… Стоило взять ложку, аккуратно набрать соли совсем рядом с кастрюлей, чтоб нигде не накосячить и ничего не просыпать. До желанной победы оставалось всего немного, в коридоре загавкала собака, рука дрогнула, и в кастрюле уже покоились полбанки белой смерти. Добро пожаловать в суровый кухонный мир омеги, который, увы, не умеет готовить. Проклятье какое-то, где-то на моем теле точно есть черная метка! Теперь это адское зелье может отправиться лишь в одно место — в унитаз. Порой я рискую предлагать мужу свои кулинарные творения, но сегодняшнее нельзя назвать иначе, чем полный провал. Полбанки — это уже весомо, а убивать своего альфу я пока не тороплюсь, он мне нужен еще. Люблю его вроде как… До его возвращения остается не так уж и много времени, нужно что-то срочно придумать. Придется готовить что-то попроще, а если и пельмени сгорят в прах, то лучше подам суп. И вообще, как-то ведь убирают лишнюю соль. Что там сделать нужно? Кажется, кинуть в бульон картошину. Должно помочь, может, попробовать? Продуктов жалко, как и потраченное время, идея с картошкой в один миг показалась блистательной. Ведь дело только в соли, ведь все остальное-то получилось! Я был так близок к финалу, что отпускать все теперь до слез не хочется. Он и так не особо ценит мои старания. Ну да, не получается, но я же научусь. Не могу я ни с того ни с сего стать шеф-поваром. Первая картошина была закинута, я поварил еще немного и решил попробовать, на всякий случай запасая рядом нашатырь. Мелкими глоточками я честно пытался выпить ложку бульона, но вылил все содержимое, стоило лишь слегка прикоснуться языком. Это адски солено. Картошка не помогла, может, соли слишком много? Чем больше соли, тем больше картошки надо. Значит, нужно просто кинуть еще пару штучек. После еще трех попыток показалось, что и в самом деле стало не так солено, а может, просто мои вкусовые рецепторы на языке умерли. Воодушевленный тем, что нахожусь на верном пути, я взял было снова в руки нож, но тут входная дверь отворилась, я глянул на часы, и потом в панике перевел взгляд на кастрюлю, содержимое которой переварилось до практически однородной массы. И чем мне не угодили пельмени? - С возвращением, дорогой! - подлетел я, забирая из его рук только снятую куртку, - как твой день? - Да ничего, устал правда, но наконец-то я дома. Сейчас бы принять душ… - Вот и хорошо! - обрадовался я, - ты пока иди, а я закончу с готовкой, - ласково улыбнулся я, умоляя мысленно, чтоб он не заглянул на кухню, где все еще не было утилизировано мое зелье. А ведь раньше я бы не побоялся предложить ему попробовать… - Не беспокойся об этом. Я был так голоден, поэтому заскочил по дороге в столовую и перекусил там. Раньше… но он, кажется, действительно стал беспокоиться за свою жизнь. Пусть немного, но мои навыки все же улучшились. Совсем чуть-чуть, по крайней мере теперь редко получается что-то фиолетовое. Но желание мужа отведать моей стряпни на корню умерло, и я уже не помню, когда в последний раз мы сидели за одним столом. Но если я сделаю что-то хорошее, что-то особенное, что будет не стыдно силой запихнуть ему в рот, то он поймет, что можно больше не бояться! Я обязательно добьюсь того, что он будет есть мою еду. Тогда он попробует, сильно удивится и скажет, что это очень вкусно, что зря он столько времени обходил кухню стороной… Звук воды отрезвил меня, боевой настрой пропал, и я нехотя поплелся обратно, чтоб незаметно вышвырнуть все куда-нибудь. Даже собаки бездомные такое пробовать не захотят. Чертова соль, проклятая хренова соль, если бы она только не просыпалась… Средних размеров собачонка крутилась рядом, виляя хвостом, словно была совсем ни при чем. Ну чего ей взбрело вдруг полаять именно в тот момент? Я окунул палец в свое творение, словно все еще надеясь, что оно съедобно, и попробовал, не забыв предварительно сесть на стул. Нет, не съедобно. Собачонок положил морду мне на колени, виновато заглядывая в глаза. Да уж, нашел на кого спихнуть вину. Собака-то ни в чем не виновата, это я нервный придурок, руки затряслись, совсем из ума выжил. Словно поняв, что он прощен, пес забегал кругами, виляя хвостом и периодически подбегая к миске. - Что, травануться захотел? - усмехнулся я. Пришлось сперва насыпать корм, дабы с ног никто не снес, потом оперативно прятать кастрюлю, так как шум воды стих. На газ я поставил небольшую кастрюльку с водой, что вскипела за минуты, кинул чертовых пельменей и засек время. Если правильно выждать, ничего не добавлять и не дышать, то есть вероятность закончить миссию с успехом. Не солено, не приправлено, зато не термоядерно и съедобно. Если есть только мне, можно потерпеть, сделав счастливую рожу, чтоб муж думал, что я очень доволен своим вкусным ужином. Не то что он в своей долбаной столовке. - Видок, будто тебя сейчас вырвет, - улыбается он, стоя в дверном проеме. Не подходит ближе, боится, что вилкой заряжу. Очень смешно, чтоб тебя. На следующий день рагу, потом суп, потом мясо, дальше в очереди плов, печень, запеканка, и всегда, черт возьми, всегда все кончается одинаково. Ну почему я даже гречки не могу отварить без происшествий? Еще в детстве, когда родители были на работе, а я уже вернулся из школы, мне звонили и говорили, чтоб почистил и поставил вариться картошку. Потом стали говорить, чтоб почистил, но ни в коем разе не ставил ее на плиту. Настроение на дне. И ладно бы я наплевательски относился к этому, делал все кое-как, но я ведь, правда, старался. Читал книги, форумы, запоминал способы вымерить вес или объем на глаз, пробовал разные рецепты… и все впустую. - Подушки, нам нужные новые подушки, - бурчит альфа, ворочая несчастную во все стороны, - отстойнее этой подушки только твои котлетки. - Ага, очень мило с твоей стороны. - Но ведь это так, - будничным тоном произнес он, заползая своими ладонями на мой живот. Его пальцы знают, как мне нравится, он специально двигает руками так, чтоб у меня и мысли не было сбежать. Вообще-то я крайне редко ему отказываю, особенно когда уже закрадывается предвкушение, а приличный стояк упирается в бедро, но стоит вспомнить про «котлетки», как весь настрой исчезает. - Что-то мне нехорошо, - произношу я, скидывая с себя его грабли, - извини, но не в этот раз. - Но у меня уже… - пытается возмутиться любимый. - Ничего страшного, - самым ласковым тоном уверяю я, - просто представь что-нибудь мерзкое. Мой супчик, например. Муж ржет, а я, переполняемый обидой, отворачиваюсь к нему спиной. У меня на глаза слезы наворачиваются, а ему смешно. Но нельзя же сдаваться. Должно же быть хоть что-то, что я смогу осилить. Сыр режется хреново, получается неровно, хотя удивительно, что под моими-то руками он плесенью не покрывается. Хотя сыр с плесенью вроде хорош. Но не весь… да не знаю, короче. Руки устали, и я отложил нож ненадолго, чтоб размять пальцы. Не много ли я настрогал? Масло норовило выпрыгнуть из сковороды, благо, до меня адские брызги не долетали. Я усмехнулся и повернулся неловко, задевая нож рукой, тот соскользнул, а я как самый умный, решил его поймать. Поймать падающий нож рукой, очень умно. Естественно, я в миг порезался, тут же отдернул руку и отскочил, чтоб несчастный ножик не приземлился мне на ногу. Сзади коварно подкрался стол, и я запнулся повалившись лицом вперед. Ну вот, сижу теперь на коленях посреди пола, масло презрительно шипит, ладонь не сильно, но порезана, ударился еще. Это место точно меня ненавидит. И продукты все меня ненавидят, и кухонные принадлежности. И муж ненавидит мою стряпню. Как же обидно чертовски. Пахнет жареной курочкой, но через минуту уже кухню наполнит отвратная вонь гари. Ну не может быть иначе ведь, так всегда. Раз за разом, и мой альфа даже смотреть не хочет на мои старания, не то что пробовать. Я понимаю его отчасти, но от этого не менее обидно. Он ведь даже шанса мне не дает. Я бы не оправдал его, но шутить в постели про мои котлетки — это как-то слишком. Я постарался поскорее стереть непрошеные слезы, но те словно назло потекли с удвоенным рвением. Вот же… чем больше пытаюсь успокоиться, тем тяжелее сделать это. Слезы ручьем, обида накатывает, и один за другим выплывают в памяти самые омерзительные шедевры моего авторства, самые неприятные комментарии мужа. Взгляд уперся в ладонь, но перед глазами уже все расплывалось. Надо встать и хотя бы рану обработать, да не получается. Со сковороды раздавались какие-то странные звуки, напоминающие лопающие пузырьки магмы. - Эй, ты чего? Что случилось? - застает врасплох растерянный и такой знакомый голос. Очередная попытка утереть слезы проваливается с треском, и, кажется, настало время для истерики. - Ничего! - гордо и сопливо заверил я. - Ну чего ты злишься? Я же не виноват, что ты порезался. Давай руку перебинтую? - Да иди ты, - снова вспылил я, но шмыганье носом вызвало лишь усмешку на губах мужа, что вновь и вновь ранило в самое сердце. Смешно ему, для него это все глупости. Что бы я не делал, для него это ничего не значит, - в ресторане жри, - добавил мой дрожащий голос. - Я поел, спасибо за заботу, - снова улыбнулся он, протягивая руку к моим волосам, чтоб погладить по головке, как маленького. Я между прочим не ребенок, а супруг твой. - Совсем иди. Женись на каком-нибудь официанте, чтоб не приходилось больше думать о моих супах, чтоб сбросить эрекцию. - Ну вообще-то официанты не готовят… - Да плевать мне! - перебил я, - я половину нашей супружеской жизни у плиты угробил. Я вместо бестселлеров книжки по кулинарии читаю, можно кровать на кухню ставить и книгу рецептов в мозг имплантировать. У меня не получается ничего, но я стараюсь, я ведь, правда, стараюсь, чтоб хотя бы раз угодить тебе. Чтоб хоть раз тебе понравилось, и ты бы сказал, что это вкусно. Чтоб ты пришел домой, сказал, что голоден, а не что зависал опять в какой-нибудь забегаловке. Чтоб ты перестал уже шутить над этими проклятыми котлетами. Они были отстойны, так сколько еще можно давить на больное?! Альфа явно опешил от такого заявления и даже немного отшатнулся. Не ожидал, да? Я сам не ожидал. И скоро мне будет очень стыдно, а сейчас… сейчас я хоть капельку сбросил напряжение, и несколько секунд мой голос заглушал брызги масла. - Кровь… - выдернул меня из своих мыслей муж, прикоснувшись к моей руке, - надо остановить кровь. И это… не режься, а? У тебя же все руки в шрамах. Слезы стихли немного, и я нехотя поднялся, придерживаемый альфой. Тот открыл воду и оставил меня смывать кровь, которой было не так уж и много. Он еще не видел, что тут раньше творилось. Можно подумать было, что на кухне кто-то жертвоприношения устраивал. Альфа в это время выключил газ, стараясь лавировать между летящими брызгами, но без потерь пробраться не удалось. Ткнув вилкой какой-то кусочек, он с подозрением поднес его к лицу, а после нерешительно откусил. Я аж сам поморщился. - Мясо, - догадался он, - птица… Я невольно улыбнулся, но тут же постарался спрятать эту эмоцию. - Отравишься — я откачивать не буду. - Да ладно, это не шедеврально, но съедобно, кажется. Знаешь, - он притормозил немного, мысленно, наверно, сотню раз оговорил себя за дурацкую идею, - я могу пробовать иногда. Ну только иногда, иначе ты останешься вдовцом. Ты ведь не хочешь такого, да? Так что постарайся в следующий раз не перепутать ванилин с лимонкой. Я побагровел, наверно, но все же не смог сдержать смешка. Альфа все-таки заметил, отчего заметно расслабился. Кровь остановилась, но наложить повязку все же нужно, рана оказалась больше, чем мне показалось сперва. Забинтовывая порез, я подглядывал, как муженек с кривой миной доедает непонятный уголек. Надо проследить за ним ночью, и если что, скорую вызывать. А в следующий раз не облажать.