О бабочках-однодневках

Утро, самое прекрасное при данных обстоятельствах, было кратким и всё же чудным. Собственно, проблемы начались чуть позже. Франкенштейн как раз выходил из кабинета, где имел короткий разговор с одним из учителей, чтобы отправиться к себе и заняться обычными директорскими делами, как неожиданно вспыхнувшее крайне плохое предчувствие заставило его свернуть в противоположный коридор и как следствие, стать свидетелем горькой сцены. Рейзел, внешний вид которого оставлял желать лучшего, мило общался с неугомонной троицей, то есть Шинву рассказывал смешные истории, Ик Хан его поправлял для достоверности, а Юна с ним весело улыбались, по большей части не понимая в чем же «вся соль». Они просто не хотели обижать друзей. Внезапно, почти неуловимая судорога проскочила на лице Рея и вдруг обмякшее тело начало падать. Именно в этот момент Франкенштейн оказался в том же коридоре и крикнув испуганное «Мастер!», подхватил потерявшего сознание Рейзела. Тем же днем, но позже, в его кабинете сидели трое взволнованных подростков, которым нужны были ответы. - Директор, похоже, мы многого не знаем, но сейчас это всё не так важно! Скажите, что с Реем? Он болен? – Юна всеми силами старалась не заплакать, но получалось не очень. - И скажите, кто такой – Рей? Он ведь не просто студент по обмену, верно? – хмуро, совершенно не в своем стиле добавил Ик Хан. - Вам не кажется, что нас, его друзей, пора бы уже просветить? – не выдержал больше Шинву. - Хорошо, - оточенным движением, в котором детям померещилась скрытая угроза, заговорил Франкенштейн холодным голосом. – Я могу вам кое-что рассказать. Однако, вопреки собственным словам, разговор он не продолжил, застыв неподвижно у открытого окна, из которого открывался вид на внешний двор школы. Сейчас как раз закончились последние уроки и множество учеников, несмотря на одинаковую форму, пестрым потоком пересекали небольшое расстояние от дверей здания до самих ворот, за которыми их ждала повседневная, привычная, беззаботная жизнь. - Обычная для многих, недоступная для одного, - прошептал он настолько тихо, что ребята не смогли разобрать слов. - О чем вы, директор? – переспросила за всех девушка. - Ах, нет, ничего, - со своей извечной вежливо-веселой улыбкой, отозвался задумавшийся мужчина. – Это не важно. Уже не важно, - и вновь став сосредоточено-серьезным, он посмотрел на сидящих перед ним учеников тяжелым взглядом, словно испытывая их на прочность. Те почувствовали себя неудобно, но глаз не опустили. – Что вы знаете о бабочках? Неожиданный и, казалось, совершенно неуместный вопрос, озвученный всё с тем же выражением лица, застал друзей безоружными. Никто из них не питал особого интереса к чешуекрылым и рассказать они могли лишь общие сведения, известные ребенку дошкольного возраста. - Ну, они сначала рождаются гусеницами, затем окукливаются и спустя определенное время превращаются в красивых бабочек, - задумчиво дергая свои волосы, ответила Юна. Парни, за неимением чего добавить, согласно закивали. - Что ж, всё именно так, - Франкенштейн в ужасе прикрыл глаза ладонью. И как он мог допустить, чтобы ученики его школы имели столь узкое представление об этих насекомых? – Но, говорить о них лишь в паре слов было бы неправильно. Я бы рассказал вам более подробно об их жизни, о стадии куколки и, конечно же, о перерождении, если бы не ваш вопрос, на который вы ждете ответ. Он вновь посмотрел на залитую солнцем асфальтовую дорогу. Больше не было видно других учащихся и двор погрузился в привычную тишину города. И так всё равно было чересчур громко. - Знаете ли вы, что некоторые виды бабочек живут в своей новой форме всего один день? Бабочки-однодневки, - Франкенштейн поджал нижнюю губу, словно соглашаясь с чем-то. – Вот представьте себя на их месте – долгие недели вы прожили в облике гусеницы, мечтая однажды подняться в небо, которое видите каждый день над собой и когда этот долгожданный момент наступает внезапно выясняется, что у вас есть множество срочных и неотложных дел, и времени на полет вверх, к небесной синеве, у вас попросту не остается. - Директор, к чему всё это? – Шинву вновь занервничал. - Вы ведь слышали, что я обращаюсь к вашему другу – Мастер. Собственно, вроде бы даже именно ты спрашивал, кто же он такой? Вы правы, он не студент по обмену. Он один из аристократов, как и Регис с Сейрой. Но, мастер один из самых главных. - Он, как принц? – со сверкающим взглядом, предположила Юна. - Не совсем. Скорее, как кардинал при короле. Вы должны были уже проходить по урокам истории таких личностей, как Людовик Тринадцатый и кардинал Ришелье. - Король и первый министр Франции в семнадцатом веке, - сухо сказал Их Хан. - Верно. Вот теперь вижу, что кто-то да занимается на занятиях чем-то помимо сна. Возвращаясь к теме разговора – Мастер, Кадис Этрама Ди Рейзел, в каком-то смысле занимает пост первого министра. Но, в силу многих причин, он не принимает участия в жизни своего народа. - Почему? – с выражением сочувствия и грусти, спросила девушка. - Видите ли, так сложилось, что он – своего рода бабочка-однодневка. И долгая жизнь, которую он провел вдали от всех, в практически полном одиночестве, эта стадия «гусеницы». Самая продолжительная и непримечательная. Много времени провел он стоя у открытого окна и рассматривая мир, который окружал его поместье со всех сторон, но был непреодолимо далек от него. А потом произошел инцидент, в котором Мастер чуть не погиб. Он перешел на следующую ступеньку «куколка» и впал в очень долгий сон. Признаться, временами я даже опасался, что отдых его будет уже вечным, но, как сами понимаете, он очнулся. - И пошел его единственный день жизни? – по неизвестной причине севшим голосом спросил Шинву. Слова давались ему через силу, да и его друзья уже успели пожалеть, что спросили об этом. Знания не всегда приносят радость, и порой ты малодушно задумываешься, как бы было хорошо всего этого никогда и не узнавать. - Первый день настоящей жизни в том самом мире, который манил его прежде. Мастер не бабочка и для него «день» больше двенадцати или двадцати четырех часов, но всё равно очень мало времени. Поэтому, он старается не упускать ни минуты. И, предупреждая ваши глупые вопросы, хочу сразу сказать – вы не мешаете ему, наоборот. Он дорожит дружбой с вами, потому что она дарит ему чувство полета, о котором он мечтал. Разумеется, услышав такие трогательные слова, все трое разрыдались. Они хотели незамедлительно пойти к своему другу и выразить поддержку, сказать, что он для них тоже очень дорог и крепко обнять его, но Франкенштейн в последний момент предупредил их, что Рей отдыхает. И он на самом деле отдыхал. Стоя на крыше здания, Рейзел подставлял лицо сильным порывам ветра, от которого перехватывало дыхание, и закрыв глаза, мысленно благодарил всех, кто был с ним рядом. Озвучить свои мысли вслух он не мог, а если пытался доказать действиями, лишь в очередной раз расстраивал друзей, используя свою силу. Хотелось бы сказать, что иначе невозможно, что так просто должно быть, но только зачем? Слова не способны что-либо изменить. - Это печально, - его шепот разносится над городом, оседая вместе с закатными лучами в душах людей. И все соглашаются с этим утверждением, даже не зная, к чему именно оно относится. Жизнь бабочки-однодневки слишком коротка, но это не значит, что бессмысленна. Просто она напоминает фильм по книге – большую часть сюжета вырезали и несколько лет проигрывают в считанные секунды. А в остальном – всё, как в жизни обычных людей.