emendate

Александр Гидеон Лайтвуд казался идеальным. До костей, до белозубой улыбки, до отточенных движений во время боя. Он, черт возьми, идеальный сумеречный охотник, идеальный сын, идеальный паработай. В нем будто смешалось все самое лучшее и правильное, всё то, что так ценили охотники: смелость, честолюбие и смекалка. А его красота и кошачья грация были дополнительным бонусом. Все видят идеального юношу, идеального сына и брата. Все видят идеального Алека, но никто, даже Магнус, не видит его настоящего. Алек моргает, вглядываясь в тишину комнаты. Здесь когда-то жил Джейс, здесь когда-то Алек улыбался по-настоящему. Теперь он садится, вдыхает впитавшийся в комнату запах Джейса, и сдается. Никто не узнает это, конечно нет, но в бесконечно-темных глазах бесконечно-глухая тьма. Ничто не развеет. Ни голубые искры мага, ни алая помада сестры. Черт, он влип. Влип по уши, а его идеальность трескается по швам, как и его душа. Алек смотрит из-под ресниц, на самом деле смотрит из-под маски. Мол, да, я тут, я жив, но на самом деле нет. Лайтвуд ловит на себе последний взгляд паработая. Джейс улыбается больно правильно, с искрами в небесно-голубых глазах. Он говорит, присмотри за Клэри. Потом говорит, что ему жаль. А потом, спасибо, брат, за то, что освободил. Спасибо тебе. А ты тут один оставайся, - про себя добавляет Алек, держа тело бездыханного парня. И Алек остается. Просыпается, идет завтракать, тренироваться, бесконечный треп Иззи в попытке отвлечь, опять тренировка, бесконечный треп Магнуса в попытке его отвлечь, душ, сон. Кошмары стали иной темой, но, пожалуй, самой любимой. О смерти паработая, о смерти семьи, о том, что подвел. Алек совсем забывает о рыжеволосой. Клэри тренируется, спасает мир, дружит с надоедливым вампиром и больше не попадается на глаза. Алек искусно ее избегает, Кларисса платит той же монетой. Они не пересекаются. Пока она не входит в комнату Джейса и не видит там Александра. Лайтвуд сидит на полу, прислонившись к кровати, его глаза закрыты, но, кажется, что вся вселенская скорбь опускает ладони на его плечи. И Алек терпит. Клэри садится рядом, вспоминая, как они друг другу не нравились. Как Алек кривил губы и закатывал глаза, как она отвечала на его язвительные комментарии. Как Джейс над ними посмеивался, доверяя Клэри именно ему, Алеку, и больше никому. Теперь его нет и единственное, что их когда-то связывало и объединяло, тоже мертво. Алек молчит, Клэри тоже. Такая тишина привычна обоим, она уютная, в ней не надо притворяться. Они играют в молчанку недолго. На четвертый день, когда Клэри приходит в комнату Джейса и снова застает там Алека, она спрашивает, насколько. - Серьезно? Его холодность фальшивая и треснутая, но Клэри плевать. Она лишь кивает. - Очень сильно, - после длительного молчания, все же тихо выдыхает Алек. Клэри благодарна. Значит не ей одной так… Через полгода Клэри приходит в себя и визиты в комнату Джейса случаются уже скорее для Алека, чем для умершего. Лайтвуд все так же горд и холоден, идеален на людях, но опустошен внутри. Он мимолетно следит за Клэри, мимолетно наслаждается ее теплом. Она то живое и горящее, что врывается в его холодный мир, замкнутый в четырех стенах. Алек благодарен, но не показывает. Слишком неправильно показывать кому-то благодарность так. Именно так. Когда война заканчивается, и они приезжают из Города Стекла, то Алек застает Клэри в комнате Джейса. Она стоит возле окна, и, кажется, не замечает его присутствия. Окруженная мягким сиянием, Кларисса кажется призраком прошлого, отчего Алек невольно, но кривит губы. Она оборачивается, в ее зеленых, как болотная тина, глазах застывают слезы. - Всё кончено, - шепотом говорит она, и Алек лишь кивает. Жертвы есть и их много. Но война выиграна, Валентин мертв и они отомстили за Джейса. Они отомстили за семь месяцев, проведенных в тишине комнаты Джейса. Они смогли. Клэри плачет тихо, и Алек, черт возьми, хочет ее успокоить. Эта девочка смогла. Она сегодня героиня. Но они оба, такие невероятно идеальные, сидят в полной тишине, и Алек лишь чувствует, как его любимая черная майка намокает от слез. Через полчаса Клэри улыбается, как ни в чем не бывало, и щебечет о чем-то с Иззи и Саймоном, в своем нежно-зеленом платье и с напускной радостью. Алек смотрит издали, не смеет нарушать хрупкую идиллию. Магнус прощается, у него дела, и Алек отпускает его, потому что единственное, в чем он был идеален – это в отпускании людей. Всех, кроме одного. Клэри заявляется к нему в комнату через четыре дня, прощаясь. Она выглядит странно, отстранено и подавленно. Алек надевает свою идеальность, как хорошо сидящий костюм, и отпускает. Потому что в этом он идеален. В эту же ночь он проходит мимо спальни Джейса и идет дальше, по коридору, окончательно потонув во мраке института. Он точно знает, куда идти, но когда достигает конечной цели, колеблется. Он лишь стоит, а ветер бьет в окна. Он все равно всматривается, хотя свет давно погашен. Его не ждут. И не должны. У кого-то должна быть по-настоящему идеальная жизнь. - Алек? Ее голос он узнает всегда и везде, ведь они столько раз вместе молчали. Ее голос похож на перезвон колокольчиков, и он въелся в кожу Алека вместе с этим взглядом мутно-зеленых глаз. - Что ты… - она не договаривает, смотрит в его бесконечно-темные глаза, понимая. - Ты знаешь, - хрипло выдает Лайтвуд. Она знает, а он не до конца осознает. Ее губы мягкие и правильные, а их поцелуй неправильный и больной. Клэри цепляется за сильные плечи, а Алек старается сжать, укротить огонь, но сейчас проще сгореть. Вся идеальность уходит куда-то, растворяется вместе с ветром, а поцелуй, теперь уже самый правильный, продолжается. Алек боится, что причинит боль, а Клэри боится, что отпустит. Они заваливаются к ней в комнату, и его губы нежно спускаются на шею. Пальцы девушки путаются в темных волосах, когда Алек с трепетом расстегивает ее рубашку в клетку. Улыбается салатовому лифчику. - Ты побеждаешь демонов, но купить приличное белье не можешь, - хмыкает Лайтвуд. - Заткнись, - это больше напоминает просьбу, и Алек охотно ее выполняет. Клэри хрупкая и маленькая, но тянется к нему, как ромашка к солнцу. Алек не просил всего этого, но, боже, в ней невероятно узко. Она горячая, а еще так трогательно закусывает нижнюю губу, когда Алек снова толкается в ней. Клэри смотрит в его глаза, когда все заканчивается, когда Алек кончает ей на живот и целует в нос. Он лежит рядом, его глаза закрыты, а ресницы чуть заметно подрагивают. Но Клэри чувствует, ощущает, как он колеблется, обдумывает все то, что только что произошло. - Не надо, - лишь просит Клэри, и Алек улыбается уголком рта, не открывая глаз. Она светлая и теплая, когда засыпает у него на груди. Алек знает, что это не маска, не напускное и абсолютно неправильное. Что она сейчас живая и настоящая, что они оба не думают о прошлом. Что ему нравится вкус ее губ и тот огонь, который она разжигает в нем. Джейс уже далекое прошлое, дымка, та повисшая в комнате тишина. А Клэри будущее, огненное и непредсказуемое, его будущее, без идеальностей и правильностей, без масок и трещин, без боли. - Насколько? – ее голос тихий, обволакивающий, правильный, но не идеальный. Тогда она спрашивала о степени боли. Сейчас другое. И Алек прижимает ее ближе, заглядывая в глаза. - Очень сильно, - также тихо отвечает Алек, чувствуя, что девушка снова проваливается в сон, убаюканная его ответом. Тишина снова нависает над ними, но она другая. Наполненная пониманием и легкой грустью, искренней радостью и тончайшим слоем сарказма. Алек не против, когда Клэри переезжает обратно. Она заполняет его пустоту, но тишину оставляет. Это то общее, что их связывает, заставляя жить. В комнате Джейса теперь раздаются мягкие и приятные звуки, Клэри специально поставила туда рояль. Играют только те, кто могут, но и этого хватает, чтобы взбесить Алека в светлое время суток. Лайтвуд лишь пожимает плечами и закатывает глаза, когда Клэри удобно устраивается в его объятиях после мини-концерта на чертовом рояле. Они в своей комнате, и тишина дарит спокойствие. Клэри смотрит в глаза Алеку Лайтвуду, и слегка улыбается тому, что он всё же не идеален. Что он ворчлив, что совсем не умеет готовить и никак не может освоить сальто назад. Что он совсем не идеален в том, чтобы отпускать людей. Нет, в этом он точно полный профан. Алек полностью согласен. Он закрывает глаза, прижимая Клариссу ближе, наслаждаясь ее запахом и тишиной. Вот что действительно идеально для него.