«Нужно пройти через пропасть, чтобы оказаться на другом берегу. Так начинается все новое». (из книги «Мне тебя обещали» Эльчин Сафарли)
Пролог
От лица Адриана
Резкий шум и крики прохожих оглушили меня со всех сторон, а горящие фары ослепили глаза. Все, что я осознал в тот момент — это неминуемый конец. В голове пролетело достаточно много картин. Наверное, это как раз то, о чем говорят люди: жизнь пронеслась перед глазами. И, как ни странно, в моей памяти всплыли следующие иллюстрации: отец и его секретарша Натали у него в кабинете; неописуемый закат, который можно увидеть только в Париже; коллеж, где наконец-то я стал чувствовать себя свободным и не таким уж одиноким; Нино — мой лучший друг и, пожалуй, единственный; «Супермен», на которого я ходил сегодня в кино; дедушка с его деревянной тросточкой; Маринетт с её милой неуклюжестью и черными волосами… Эти картины хаотично перемешивались, замстилая разум, в то время как визг колес заглушал крик здравомыслия. Ступор сдавил любые попытки шелохнуться. Ее волосы так красиво отливают синевой на солнце… В одно мгновение все фрагменты исчезли. И вокруг стало темно. И тихо.Глава 1.
Туннель. Это было единственным объяснением, почему яркий свет ослеплял до дикой боли в глазах, которые невольно то и дело закрывались, пытаясь оградиться от чрезмерного свечения. После пары минут усердного моргания и легкого потряхивания головой, которое каждый раз отдавалось такой болью, будто меня бьют с двух сторон битами, я понял, что происходит на самом деле. Поток света исходил из огромного окна, которое находилось напротив, а белые стены вокруг только увеличивали яркость светила. Опустив глаза, которые все еще отказывались полноценно открываться, я заметил какие-то трубки, толстые и потоньше, тянущиеся с разных сторон. Проследив путь от катетера, что торчал у меня из руки, по трубке ведущей вверх, я увидел капельницу, а рядом с ней на каком-то металлическом столике стоял пикающий прибор. Обычно такие штуки показывают в фильмах. Абсолютно забыл, как он называется, но если учесть, что прибор пищал довольно безобидно, все было не так уж и плохо. — Адриан. Знакомый голос. Откликнувшись на свое имя, я увидел секретаршу отца — Натали. — Как вы себя чувствуете? Я немедленно сообщу вашему отцу, что вы очнулись, — спокойным безэмоциональным голосом произнесла она, доставая из кармана брюк телефон. — Он будет очень рад. Молодая женщина в красивом белом костюме посмотрела на меня пустым взглядом. Ее мимика меня впечатляла. Точнее, полное отсутствие таковой. Но то, что хоть кто-то ждал, пока я очнусь, не могло оставить меня равнодушным. Было своеобразно приятно. Конечно, это ее работа, но хоть какую-то толику родительской заботы я видел только от нее, точнее, она передавала ее от отца. — Спасибо, Натали, — прохрипел я осипшим голосом. В горле странно саднило, и казалось, что я не пил уже вечность. — Пока не уверен, как я. А что произошло? Давно я здесь? Женщина, набиравшая сообщение, остановилась и, будто на автомате, поднесла к моим губам бутылку с водой. Благодарно ей кивнув, я поплатился за свою необдуманность: голову одолела адская мигрень, но я жадно стал пить спасительную и необходимую мне жидкость. И только сейчас я осознал то, что совсем не чувствую ничего ниже головы. Я вижу, что в мою руку вставлен катетер, но не чувствую его. Вижу кучу разнообразных трубочек и аппаратов, что-то пересекалось с моим конечностями, но я ничего не ощущаю. — Когда вы выходили со своим другом из кинотеатра, вас сбила машина. Вы тут находитесь два дня. Вероятно, из-за многочисленных повреждений вы были без сознания. Думаю, что обо всем остальном вам доложит доктор. Мне нужно позвонить вашему отцу. Натали встала со стульчика, который находился рядом с моей койкой. Неожиданно для меня, в ее взгляде что-то переменилось, он стал… нежным, что ли. Во всяком случае, это был первый раз, когда я заметил в ней что-то человеческое. Она положила руку на мою, ту, которая не была обременена катетером. — Поправляйся скорее, Адриан, — с этими словами она выпорхнула из палаты, оставляя за собой шлейф из аромата цитрусовых фруктов и меня в полной растерянности. Как бы я ни старался, у меня все равно не получалось увидеть своих ног. Если бы я только мог их почувствовать, то не был так озадачен сейчас. Не знаю, сколько времени прошло с тех пор, как Натали меня покинула, но, казалось, что все идет довольно медленно и туманно. Туманно из-за того, что я не мог сосредоточиться ни на одном предмете. Как только пытался сфокусироваться, голова начинала адски страдать, а выбранный взглядом предмет — размываться. Оставив все проблемы на потом, в попытке абстрагироваться от боли я отключился. В этот раз открыв глаза, я увидел пожилого китайца в белом халате. Он сидел на стуле, почесывая бороду, перекрестив ноги и с интересом устремив взгляд в окно, будто что-то высматривая. Несмотря на то, что мужчина сидел, было заметно, что он низкого роста. При всей его хмурости и густой растительности на лице, незнакомец выглядел весьма добродушным. На халате у него был бейджик, но с такого расстояния я не мог увидеть, что на нем написано. Видимо, одним сном тут не отделаешься, и голова вновь предательски заболела, отчего я злобно замычал. Но это смогло привлечь внимание моего посетителя. Развернувшись ко мне всем телом, дедушка внимательно начал в меня всматриваться. Будто увидел что-то необычное в моем лице. Я же смотрел на него непонимающе-вопросительно. Хотел бы я ему хоть что-то сказать, но голова так трещала, что каждое движение мышц лица отдавалось особой болью. Пару минут мы так и провели в молчании. Немного отодвинувшись от кушетки, посетитель мне приветливо улыбнулся, будто только что заметил. — Добрый вечер, месье Агрест, — мужчина вновь вперился в меня пронзительным взглядом. — Меня зовут доктор Фу. Припоминаешь, как ты тут очутился? Доктор Фу откинулся поудобнее на спинку стула, не сводя с меня взгляда, но его выражение лица переменилось с хмурого на дружелюбное, а взгляд — с проницательного на обычную заинтересованность. — Добрый вечер, доктор Фу. Как мне сказали, меня сбила машина, — решив сразу перейти к делу, я начал осыпать его вопросами. — Доктор Фу, я не чувствую тела. Почему? Я вижу, что руки у меня на месте, но совершенно их не чувствую. А ноги? У меня они еще есть? Долго голова будет так ужасно болеть? Доктор залился мягким, задумчивым смехом, и я вопросительно на него уставился. — Ноги, — мужчина продолжал смеяться, косясь на то место, где должны были находиться мои не последние по значимости конечности, — а они тебе нужны? — То есть? — я уставился на него с еще более вопрошающим взглядом, что опять позабавило доктора. — Да ноги твои на месте. Ты лежал без сознания пару дней, конечно, тело немного атрофировалось, дай организму время прийти в себя. Но вот с ногами все же беда, приятель. Они действительно не в порядке, а точнее, в гипсе. Маловероятно, что когда-нибудь ты сможешь ходить, как раньше. Два открытых перелома берцовой кости об этом весьма непрозрачно намекают. Скорее всего, твоему папе придется подарить тебе верного спутника до конца твоих долгих дней — инвалидную коляску. Его взгляд сменился на серьезный, и больше доктор не улыбался. Если честно, то тот поток информации, который до меня пытались некорректным образом донести, отказывался до меня доходить. — Доктор, вы серьезно? Нет никаких шансов? — спросил я с толикой надежды, на что мужчина одарил меня кривой ухмылкой. — Расслабься, приятель, я шучу. Просто ты так на меня глаза таращишь, когда я что-то говорю… Соблазн был слишком велик, — посмеявшись вдоволь, доктор опять с серьезным видом начал в меня всматриваться. Тем временем я подбирал в голове наиболее подходящее нецензурное слово, которое мне бы хотелось применить к этому шутнику. — Но в коляске покататься все равно придется, перелом все-таки имеется. Мы уже над тобой поработали, как понимаешь. Но косточкам нужно дать время, чтобы срастись. Пара месяцев, я думаю, все зависит от тебя и твоего организма, — этот ехидный старикашка сидел и благодушно улыбался, глядя мне прямо в глаза. Если честно, то лучше бы тут сидела Натали и пыталась рассказать очередную байку в стиле «Папа, который не смог», чем общаться с этим шаманом. Я что-то пробубнил ему в ответ, неважно, понял он меня или нет, мне хотелось, чтоб он просто ушел отсюда. — Адриан, а ты помнишь, что делал перед тем, как попал под машину? Похоже, доктору было все равно, хочу я его общества или нет. — Не особо, кажется, мы шли из кинотеатра с другом… Точно! Нино! Как я мог не спросить о нем? Ведь я даже не знаю, один я попал под колеса или нет! — А мой друг, Нино, он в порядке? Доктор одобрительно закивал мне в ответ: — Да. Твой друг и вызвал скорую. Он приходит сюда каждый день после учебы. Если хочешь, я могу его пригласить в палату, он как раз зашел навестить тебя два часа назад, очень неуемный парень. А чего вы раньше ждали, господин врачеватель? — Да, пожалуйста, позовите его. Доктор встал и, не попрощавшись, направился к выходу. Через две минуты в палату влетел Нино. — Чувак, ты выглядишь, мягко говоря, паршиво, — с присущей ему веселой улыбкой доложил мне друг. — Доктор говорит, что тебе ноги ампутируют, правда? С этим дедом действительно что-то не так. — Привет. Большущее тебе спасибо, дружище, — ухмыльнулся я. — Никто мне ноги ампутировать не собирается. Это все странный юмор чудного доктора. Может, ты мне расскажешь, что там случилось? — Во-первых, твой отец в ярости, — это не удивительно. Наверное, бесится, что я не смогу быть моделью для его фотосессий в ближайшее время. — Во-вторых, это было, мягко говоря, героично. Какой-то дедушка шел, не глядя на дорогу, машина летела на него, а ты его оттолкнул, но сам отбежать не успел. Хорошо, что водитель смог немного затормозить, иначе бы, чувак, тебя с нами уже не было. Машину и водителя так и не нашли. Представляешь? Твой отец весь город на уши поднял — ищут. Рассказывай, как ты тут? И я поведал Нино о своем разговоре с Натали и доктором, а он, в свою очередь, рассказал мне о том, что происходит в коллеже, как свирепствует Агрест-старший и как все меня обсуждают. — Знаешь, больше всего за тебя волновалась Маринетт. По-моему, ты ей нравишься. Даже очень, — оповестил меня друг, закончив свой рассказ. Маринетт — моя одноклассница. И я не совсем разделяю точку зрения Нино. Ведь каждый раз, когда мы с ней видимся, она ведет себя очень странно. Будто ей неуютно находится со мной в одном помещении. Косится, краснеет и не может выдавить ни слова. Но иногда, во время обедов или перемен, я замечал, как она ведет себя в кругу друзей и приятелей. Веселая, милая, практически душа компании. И то, как красиво колышутся ее волосы, переливаясь на солнце. И какой у нее милый, притягательный смех. Видел, как яростно она защищает друзей от главной задиры коллежа или несправедливости преподавателей. Она потрясающая. И тем грустнее думать о том, что она меня презирает. Или боится. Я не уверен. И не понимаю, почему. Или, возможно, друг прав, и стоит попробовать?.. Последующие дни время шло очень медленно. Нино иногда заходил ко мне, чтобы проведать, временами его сопровождали и другие одноклассники. Раз в пару дней заходила Натали, чтобы передать фрукты от отца. Через неделю после моего пробуждения меня уже отключили от аппаратуры. Доктор, иногда заходивший ко мне, сообщал, что дела идут хорошо. Тем не менее он не упускал случая, чтоб еще как-то надо мной поглумиться. И действительно, чувствовал я себя намного лучше. Руки снова были в моей власти, голова не болела от попыток сосредоточиться. Мне даже стали приносить уроки, чтобы как-то разнообразить мое времяпровождение. И разрешили передвигаться. Действительно, мне пришлось сесть в инвалидную коляску, но все лучше, чем оставаться в палате. Так как времени теперь у меня достаточно, я могу вам представиться. Меня зовут Адриан Агрест. Шестнадцатилетний, не совсем типичный подросток. Типичности меня лишил мой отец — Габриель Агрест, который являлся королем дизайнерской моды Парижа, модельером, создателем своего бренда и компании. Всю мою сознательную жизнь я старался угодить отцу, чтобы получить хотя бы толику его одобрения. Если бы можно было назвать его холодное и отчужденное отношение намеком на признание, то я бы заявил, что добился своей цели. Единственное, что было не чуждо моему папеньке — это постоянная добавка нагрузки на меня. Как только я приноравливался к новому графику, он решал, что настало время добавить что-то еще, абсолютно лишая меня возможности минимального общения со сверстниками. Для начала он решил, что моя внешность вполне позволяет мне войти в индустрию моды и стать моделью, чем я успешно занимался на протяжении четырнадцати лет. Когда мне было шесть, он добавил к моим бесконечным фотосессиям нововведение, остановив свой выбор на фехтовании. Со словами «Мужчина должен уметь защитить себя» Габриель рассказал мне о моем новом расписании, в которое входило трёхразовое посещение в неделю уроков фехтования между поездками на разные фестивали моды и посещением фотостудий. В восемь лет я начал погружаться во все прелести изучения китайского, через полгода ко всему добавилось еще и фортепиано. Замечаете закономерность? Практически все мои занятия начинаются на букву «Ф». Было бы забавно, если бы я учил не китайский, а филиппинский. Естественно, мой отец не мог оставить меня без образования, и каждый день Натали занималась со мной дома или в другом любом месте, где я находился. Все предметы были углубленными. И каждый день все проходило до тошноты однотипно, пока десять месяцев назад я не заявил отцу о том, что хочу пойти в коллеж. Он считал это неразумным, ведь это отняло бы слишком много времени и застопорило мое развитие, так как мои познания были намного больше и обширнее, чем у большинства сверстников. Ну и, к тому же, он опасался, что я смогу начать дышать свободно и (о боги!) найду друзей. Два месяца Габриель был непреклонен, даже разговаривать не хотел со мной на эту тему, ссылаясь на занятость и ненужность этого разговора, ведь решение было принято им еще при первой моей попытке убедить отца. Не знаю, что смогло в итоге изменить его решение, но, к моему величайшему удивлению, он все же позволил мне посещать учебу при условии, что это никак не отразится на остальных сферах моей жизни. Возможно, на его решение повлиял мой дерзкий поступок — я просто взял и поехал в коллеж, несмотря на его запреты. Либо же то, что он понял и принял мое искреннее желание быть там. Я ведь все равно остаюсь под его контролем, в этом я сам убеждал его не раз. Но это только «возможно». Тем не менее все случилось как случилось. Это дало мне возможность найти друзей, общение, узнать массу нового. Наконец, моя обыденность могла быть разбавлена чем-то, по-настоящему приносящим удовольствие. Подошел день выписки. Заранее переделав все уроки, сложив учебники и вещи по сумкам, чтобы ничего не мешало мне скоротечно отсюда ретироваться, я коротал время до прихода доктора. Мой водитель Горилла ждал меня в коридоре. На самом деле его зовут иначе, но если честно, то я не помню как, поэтому называю Гориллой — он очень грустный и практически никогда ничего не говорит. В палату вошел доктор, старикан был заметно перевозбужден. Могло создаться впечатление, будто он устроил мне вечеринку-сюрприз, собрал уже всех друзей и только ждал, когда я покину палату, дабы закричать «Сюрпри-и-и-из!». Было бы странно, но кстати, так как сегодня у меня был день рождения. — Адриан, — улыбаясь во весь рот, провозгласил доктор, что-то пряча у себя за спиной, — в этот двойной праздник, день нашего с тобой прощания и твой день рождения, я хочу тебе кое-что подарить, — доктор вытащил из-за спины маленькую черную коробочку и вручил мне. — Открой ее, как окажешься дома. Надеюсь, тебе мой подарок сослужит долгую и немалую службу, — продолжая загадочно улыбаться и будто напевая, говорил доктор Фу. — Спасибо вам большое, доктор, — натянуто улыбнувшись, ответил я. Надеюсь, там не маленькая бомба или чей-то отрезанный палец. Поведение старика оставалось все тем же, но лицо его выглядело так, будто месье Фу срочно захотелось в туалет. Он сжал зубы, выпучил глаза, но продолжал скалиться. — Все, проваливай, у меня куча больных пациентов, — все так же, сквозь улыбку, проговорил доктор. Попрощавшись с ним, я выехал на своем железном коне из палаты. Горилла взял сумки, и мы вместе отправились к машине. Покинув здание, я наконец смог глотнуть свежего воздуха. Если вы когда-нибудь лежали в больнице, а особенно если долго лежали, то должны знать, какой невероятно свежий, приятный и просто непередаваемый воздух кроется за стенами помещения. Вот он, этот сладкий аромат свободы… Я знал, что дома меня ждет Нино и еще пара приятелей. По случаю моей выписки и того, что отец отправился на какую-то конференцию, мне было разрешено немного отпраздновать свой день рождения у нас в особняке. Это было неожиданно, так как отец на дух не переносил моих одноклассников, но приятно. Казалось, что сегодняшний день не сможет испортить никто и ничто. Но это только на первый взгляд.