What a wonderful world

Joseph William Morgan Ft. Shadow Royale – What A Wonderful World Александрия - типичный провинциальный городок, даже чересчур милый, почти что прилизанный. Уютные террасы, веранды с анютиными глазками в горшках, розовые кусты, тропинки, вымощенные камнем - такие городские ландшафты обычно печатают в рекламных буклетах, зазывая потенциальных покупателей. Идеальное место для любителей тишины и покоя. Даже сейчас. Вот проходишь по улицам Александрии и даже представить себе не можешь, что на асфальт без единой выбоины проливалась людская кровь. Что несколько месяцев назад по газонным лужайкам волочились живые мертвецы. Что здесь людей съедали заживо, не оставив ни косточки, ни кусочка плоти. Что в Александрию вообще когда заходила смерть - жуткая, неестественная, та, которая не щадит никого. Сейчас все чисто. И тихо. В Александрии дни становятся похожими на другие, появляется давно позабытое чувство, которое набивало прежде оскомину - обыденность. Каждый день происходит смена караула. Каждый день совершается служба в маленькой церквушке, священник которой тоже полностью соответствует имиджу города: строгий костюм, галстук, завязанный под горло, мягкая улыбка и готовность всегда подставить плечо. Разве что мачете, спрятанный где-то за алтарем, напоминает о том, что мир изменился. Даже ходячие больше не внушали такого трепета, ведь у каждого наготове всегда был пистолет, или нож, или на худой конец отвертка. Да, пугают, да, представляют угрозу, но уступают в опасности живым людям. Встреча с ходячим за стенами - рискованный, но привычный инцидент. Встреча за стенами с настоящими людьми - уже событие. Радостное или грустное - каждый решает сам. Если проводить конкурс "Мисс-самая-невезучая-задница", то Кейт Фуллер с легкостью обскакала бы всех своих конкуренток и стала бы обладательницей этого почетного титула. Все потому, что всех своих близких и дорогих сердцу людей она растеряла еще до начала - это надо еще умудриться так не угодить судьбе. Мать, потом почти одновременно отец и брат, и к моменту апокалипсиса, когда стали умирать целые семьи, когда родители теряли детей, а супруги - друг друга, Кейт уже было некого оплакивать. Его звали Уилл, а его сестру - Лили, и они были совершенно одинаковые - впрочем, как и полагается быть близнецам. Темные волосы, аристократичная бледность, а еще Кейт приглянулась россыпь веснушек на его лице: будто бы кто-то взял и насыпал песку в молоко, и песчинки завязли в нем, самого разного размера и цвета. Уилл помог девушке отбиться от ходячих, когда та совершала очередной поход на супермаркет, Фуллер в свою очередь предложила ему и сестре место в семейном фургоне. Раньше говорили, что вместе веселее, сейчас трактуют немного по-другому. Вместе безопаснее. В условиях апокалипсиса люди сближаются сильнее, крепкие узы строятся, основываются буквально за несколько дней. Пара-тройка совместных вылазок, десять-пятнадцать убитых ходячих - и вот вы уже близкие друзья, и для этого необязательно знать все секреты друг друга. Достаточно краткого экскурса по биографии: обоим по двадцать два года, родом из Бостона, Лили - бывшая студентка медицинского и несостоявшийся хирург , Уилл - гитарист в малоизвестной рок-группе. О родителях ни брат, ни сестра не говорят, и это очевидно - старые, но незажившие раны воротить никому не хочется, в том числе и самой Кейт. Через неделю после знакомства Кейт может спокойно спать, зная, что ее фургон не угонят, а саму ее не убьют во сне: ребята-близнецы полностью оправдали ее доверие. Через две недели после их возвращения из рейда на ближайшую аптеку она обнимает Лили как родную сестру и чуть-чуть тушуется, когда Уилл слегка сжимает ее за плечи и говорит, улыбаясь: ну что ты распереживалась,в самом-то деле, мы, Ньютоны, живучие, как тараканы! Через три недели даже это смущение уходит. Втроем они находят небольшой дом, затерянный в лесной глуши, и решают осесть там, порядком утомленные из-за кочевого образа жизни. Уилл где-то находит гитару, и по вечерам - тихо, чтобы их не обнаружили - он запевает старые песни из собственного репертуара. Сестра с удовольствием ему подпевает, а Кейт наслаждается спокойствием, которого у нее давно не было. С уже надоевшими и пресными на вкус консервами, старой керосиновой лампой и песнями про любовь и свободу их вечера напоминают напоминают посиделки у костра во время походов, и можно на пару часов забыть о том, что в нескольких километрах от их убежища бродят живые мертвецы, желающие лишь одного - поживиться свежей плотью. Каждый день Кейт позволяет себе заглядываться на Уилла немного подольше. Вот он перезаряжает пистолет, вот пыхтит и забавно морщится, пытаясь взломать витрину магазина, вот он во время разговора убирает волосы, упавшие на лоб, назад - юноша порядком оброс, но творческий беспорядок на голове делает его еще краше. И когда Лили рассказывает очередную веселую историю про свою учебу, а ее слушатели смеются - по-настоящему, звонко, до слез - то Кейт понимает, что мир, в котором она живет сейчас, не такой и ужасный, что в нем еще остались прекрасные вещи. Через пять недель Лили меняется так, что ее не узнать. Девушка, которая никогда не теряла боевого настроя, у которой около глаз появилась сеть морщинок из-за постоянных улыбок и смеха, сидит на коленях и трясется от плача, сжимая мертвецки бледную руку своего брата, на шее которого четко проглядываются следы зубов. А Кейт просто в ступоре, не знает, что и делать - то ли броситься утешать подругу, то ли завыть белугой оттого, что она снова потеряла далеко не последнего ей человека. Пять недель - срок короткий для настоящей любви или даже влюбленности, но чтобы привязаться к человеку тридцати пяти дней хватит за глаза. А сейчас же всю эту связь, построенную на улыбках, песнях, объятиях-прикосновениях и бесчисленных спасениях жизней друг друга разрывают с мясом - и в прямом, и в переносном смысле. Кейт отходит от шока только тогда, когда Уилл - вернее, существо, отдаленно на него похожее - просыпается, и тянется к сестре, чтобы отхватить от нее кусок желанной плоти. Глаза утратили свой оттенок охры и стали мутными, из мертвой груди вырываются лишь жуткие хрипы - это не ее друг, нет, это чудовище, это не Уилл, и Кейт хочет убить его, но не может. После смерти Скотта рука не поднимается. И Лили тоже слишком слаба для этого, а за слабость приходится платить. Мертвый Уилл кусает сестру за предплечье, и та отталкивает его от себя, а затем выстреливает точно в голову, отчего зомби наконец-то замирает. А Лили, плача, подставляет дуло пистолета к подбородку, выдавливает сквозь слезы "прости" и нажимает на спусковой крючок. Раз - и от семейства Ньютонов ничего не осталось. Раз - и Кейт снова одна, наблюдает, как кровь медленно вытекает из головы ее недавно обретенной подруги. После бессонной ночи, проведенной в рыданиях, сбитых в кровь кулаков и обкусанных губ девушка выдвигает для себя новое, самое важное правило, правило номер один: ни в коем случае ни к кому не привязываться. Умрут все, рано или поздно, через год или через час, и она тоже погибнет, и смысла терзать себя нет. С Сетом все немного иначе: Кейт соврет, если скажет, что не была рада встретить его в руинах, раньше называвшиеся Техас. Они просто друзья, не более: партнеры, верность которых проверялась на практике не раз. Кейт соврет, если скажет, что ей совсем наплевать на Сета - это далеко не так. Она переживает, но так, как переживала бы за хорошего друга, но не как за родного. И если ее спутник придет к ней, укушенный, и попросит убить из милосердия, Кейт сделает это не задумываясь, без колебаний, без всяких "я-не-могу" и прочее. Она будет плакать, но кричать от боли, разрывающей нутро, не станет. В конце концов, Сет наконец-таки встретится с братом, которому относительно повезло - не застал всей этой круговерти. Кейт и сама бы давным-давно пустила бы себе пулю в висок, если бы все еще не была верующей. Самоубийство - это грех, а ты все еще веришь в Бога, веришь, веришь - об этом девушке напоминает крест, висящий на груди. И Он есть, действительно существует, иначе кто тогда привел Сета с обильными запасами воды в кабриолете в Техас, где Кейт загибалась от жажды? Вера колеблется, но не исчезает. Правило номер один: ни к кому не привязываться. Впору набить себе на руке как тату. Ни к кому не привязываться. Ни к беременной Мэгги, ни к сильной Кэрол, ни к малышке Джудит. К ее брату - тем более. А уж если вспомнить, что Карл почти что ровесник Скотта, то внутри сразу начинает болезненно щемить - даже такое незначительное сходство убивает хлеще никотина. Александрия - милый провинциальный городок. Но ничего милого для Кейт тут нет. Что нужно для счастья подростку? Давайте представим: Вам шестнадцать лет, и вы молодой парень, у которого бушуют гормоны и закипает кровь, энергия так и хлещет через край. Вам нужен драйв, азарт, приключения, Вам нужно общение, Вам нужны друзья. Жизнь Карла Граймса совсем не похожа на жизнь обычного тинейджера. Вместо знакомств - смерти одна за другой, вместо престижного колледжа - школа жизни, где учат стрелять из пистолета и затачивать стрелы, где учат не писать сочинения, а выживать. Выжить - главный приоритет, следующий пункт: найти еду и ночлег, а друзья где-то на нижней ступени пирамиды ценностей, но они есть. Общение со сверстниками нужно для становления личности, и с этим Карл немного пролетает. Отец слишком занят, Гленн носится с Мэгги, Джудит мала, Энид пропала, София мертва, Бет мертва. Александрия из убежища становится некой темницей, вот только Карл не принцесса, чтобы томиться в ней от одиночества, а принцы обычно не нуждаются в спасении. Он уже устал терять близких ему людей, ему надоело наблюдать, как его неокрепшие надежды берут и разбивают в хлам, ему хочется простого тепла и непринужденного общения; ему хочется, чтобы на него снова кто-нибудь смотрел так, как смотрела София: с интересом. Карл отчетливо помнит, когда он увидел Кейт в первый раз. Картинка яркая, четкая: очередной славный день, Джудит, играющаяся на улице в траве, и вахтеры, которые вдруг приводят свое оружие в боевую готовность. Вот тогда-то она и появилась впервые в Александрии - вернее, сначала у ворот показался ее спутник Сет, молчаливый грозный мужчина с шрамом на пол-лица и черными витыми линиями на шее. А затем из-за его широкой спины выглянула девчонка: бледная, настороженная, на шее - крест, а джинсы заляпаны бурой кровью ходячих. Ничего примечательного, и интерес больше вызывало ее оружие, чем она сама - старинный арбалет. Оказалось, что они были сами по себе, просто путники, ищущие пристанища. Как волки-одиночки, не имевшие никогда стаи, только если Сет был умудренным опытом вожаком, то Кейт походила на маленького испуганного волчонка, который шугался каждого шороха и старался прибиться к более сильному товарищу, встать под его защиту. Карл даже и не подозревал сначала, насколько девчонка хрупкая, пока не увидел ее поближе. - Можно тебя попросить? - скромно интересуется Кейт, выходя из ванной. На ней чья-то растянутая футболка, которая хоть и скрывает выступающие ребра, но доходит лишь до середины колена, и ее ноги кажутся такими тонкими, тронешь - и от нажатия уже проявится синяк. Она сжимает в своих руках потертый ремень, и парень обращает внимание на ее длинные пальцы: такие обычно порхают по клавишам рояля или перебирают струны арфы, а не сжимают нож или курок пистолета. - Я бы Сета попросила, но он отдыхает, и я не хочу его отвлекать... можешь пробить мне еще одну дырку? - Могу, - отзывается Карл. - Покажи только, где. Кейт прикладывает к себе ремень и недовольно хмурится - кажется, она сама не довольна своей худобой или же не хочет признавать, что до статуса анорексички ей осталось совсем ничего. Место для отверстия находится на расстоянии в несколько пальцев от заводской дырочки - точное измерение не обманешь. Карл пробивает ножом кожу, Кейт же беззвучно наблюдает. Видно, все еще стесняется, да и он сам бы чувствовала себя в не своей тарелке, оказавшись в совершенно незнакомой ему общине. Но когда парень протягивает девчонке ремень и демонстрирует свою работу, та лишь примеряет его на себе и спешит ретироваться, бросив напоследок скромное "спасибо". На смущение это не особо похоже. Карл понимает, что смущением тут и не пахнет спустя пару недель, стоило Кейт и Сету хоть немного обжиться. Кейт участвует в общественных работах, помогает выращивать овощи и порой даже несет вахту, но ни с кем особо не сближается, разве что перекинется парой слов с кем-нибудь из женщин: Мэгги, Кэрол, Тарой или Розитой. Она ни разу не просила понянчить Джудит, хотя ее вполне можно отнести по внешнему виду к девочкам, которые обычно любят малышей и стараются при любой попадающейся возможности потискать их; Кейт же этого не делает. Зато каждое утро она отправляется в церковь и исправно молится, а Габриель может похвастаться тем, что видит девчонку чаще всех среди жителей Александрии. Кейт вообще странная: вечно держится особняком, шарахается всех и избегает совместных встреч и собраний - кроме тех, на которые ее приводит Сет за руку. Тот и то более общительный: несмотря на свой мрачный и грозный вид, он принимал гораздо более активное участие в общественной жизни, чем его спутница. И тандем у них чудной - только ленивый не спрашивал себя, что связывает такую зажатую тихоню и такого матерого мужчину; и конечно же, ходили слухи о их крайней близости. Карл удивлялся, как Кейт еще не сгорела от изучающих любопытных взглядов, но долго мучиться ей не пришлось - оказалось, что они даже спят в раздельных комнатах. Карлу теперь все равно, честно говоря - безуспешные попытки заговорить с девчонкой раз за разом отбивали к ней интерес и только злили. "Привет, как ты? - Ничего, спасибо" - вот и весь разговор, а затем Кейт тут же спешит ретироваться, будто бы компания Граймса-младшего ей неприятна. Карл надеялся, что Кейт сможет ему помочь и избавить его от одиночества, но все напрасно. Да и не стоит она этого, говорит себе парень, интересует лишь одно: как ей удалось выжить? Кейт идеально вливается в коллектив Александрии - таким, как она, самое место в уютных провинциальных поселениях с цветущим жасмином и маленьким озером. Она маленькая, хрупкая, незаметная, пара месяцев - умерла бы от голода наверняка, и как ее еще не сбило отдачей от пистолета? Карл задается этим вопросом до тех пор, пока они большой компанией не выбираются на вылазку, где обнаруживают небольшое стадо ходячих. Карл и не думал, что Кейт так органично смотрится с арбалетом: она пускает стрелу одну за другой, быстро и резво перемещаясь, будто бы танцуя. Она ни разу не промахивается, вытаскивает стрелы из прогнивших голов безо всякого пренебрежения (разве что она тщательно его скрывает) и стреляет заново, ловко и умело - ничуть не хуже Дэрила, который нехотя это признает. Позднее группе везет немного больше: Сет находит лань и предоставляет Кейт шанс подстрелить ее самой. Она делает это без сожаления, и со своими растрепанными волосами и решительностью в зеленых глазах она напоминает Карлу Артемиду, богиню охоты, мифы о которой ему рассказывали еще в школе - этакая современная версия, с арбалетом вместо лука и в запачканных кровью кроссовках заместо золотых сандалий. Кто бы мог подумать, что Кейт умеет за себя постоять. Кейт умеет за себя постоять. Она научилась этому еще в том баре, когда ей пришлось драться на смерть. Всю ночь ее жизнь висела на волоске, достаточно было промедлить всего на одну минутку, секундное колебание - и все, ты умираешь. Кейт отстояла свое право на существование, но цену заплатила слишком высокую. Когда Сет оставил ее, Кейт решила продолжить дело отца и отправилась в путешествие, благо что фургон позволял ей жить, не испытывая дискомфорта. А через месяц Кейт снова вернулась в ад, в это гадкое, душное, убивающее пекло, когда услышала по радио сообщения о странном вирусе и оживших мертвецах. Тогда она просто остановила фургон и, прослушав пару-тройку каналов, начала смеяться. Девушка истерично хохочет, громко заливается, потому что на фоне всего того, что с ней произошло, зомби апокалипсис кажется вишенкой на торте, где коржи - взятие в заложники, путешествие с самыми отпетыми преступниками Америки, ночь с вампирами, смерть отца, смерть брата не без ее помощи. Для полноты картины как раз не хватало монстров, съедающих людей заживо. Еще до того, как Кейт знакомится с близнецами, она встречает двух мужчин, которые в прошлой жизни могли бы быть завсегдатаями Крученой Сиськи: крепко сбитые, обросшие, накаченные, в темных глазах и выражении лица - открытая угроза. Опасные. Кейт со своим фургоном сейчас - маленький лисенок в норке, а снаружи ее поджидают две гончие, которые только и ждут момента, чтобы вцепиться в ее тонкую шею. - Эй, малышка, не хочешь ли нас подвезти? - Мы тебя не обидим, милая. Нам нужен лишь твой фургон. - Не тушуйся, красавица. Тебе же не нужны проблемы? Проблемы Кейт не нужны. Фургон нужен. Это ее дом, ее крепость, ее связь с прошлым, с семьей - в бардачке все еще лежит наполовину выцветшая фотография: отец, обнимающий широко улыбающуюся мать, еще веснушчатая Кейт и маленький Скотт щурятся от солнца. Ей жизненно необходимо не сдаться, защитить себя и свой дом на колесах, потому что она прекрасно знает: в фальшивых "мы тебя не тронем" и "не бойся нас, малыш" четко читается следующий подтекст "еще как тронем" и "не убьем - тогда как следует отымеем". Эти бандиты изголодались по зажаренным стейкам, по холодному пиву, по женскому теплу и ласке, а невинная Кейт - прекрасная приманка. Папа навряд ли бы это одобрил, думает девочка, а потом вспоминает: папа бы обязательно впустил в свой фургон какого-нибудь нуждающегося, папа бы не стал рыскать по нежилым домам в поисках одежды, папа бы сделал так, поступил бы этак, но она - не свой отец. У нее те же глаза, тот же цвет волос, но характер иной, и время другое. Моральные и вежливые люди умирают сразу же, выживают сильные, читай - наглые. Борись, борись, борись, не смей сдаваться, ты же стойкая, черт возьми! Кейт склоняет голову и покорно покидает кабину водителя. Кроткая, испуганная, глазки потупила, носом шмыгает - рука не поднимается убить такую беззащитную. Зато у девушки поднимается: как только мародеры теряют бдительность, она выхватывает пистолет, спрятанный под объемной футболкой и стреляет сначала одному в голову, потом второму. Лисенок показал свои зубы и в обиду себя никому не дает. Порой Кейт пугает сама себя: она стреляла с такой легкостью, будто бы делала это каждый день как ежедневный ритуал - как чистка зубов или утренняя молитва. Но потом до нее доходит: чем эти живые ублюдки хуже мертвых? Что те убьют, что другие съедят - разницы никакой, поэтому лучше бы ее совести сейчас заткнуться, забиться в дальний угол и не показываться. Мир меняется. Хочешь выжить - перестань колебаться. Пока что Кейт это удается. Карл вообще-то не из тех, кто станет подслушивать чужие разговоры и шпионить за кем-либо, но побороть свое дурацкое юношеское любопытство он не может. Стоит услышать знакомые голоса: один низкий и ворчливый, другой тихий, будто бы у его обладательницы - хроническая усталость. - Не думай, что я не знаю, зачем ты притащила меня сюда в Александрию. - Прям-таки и притащила. Что тебе тут не нравится? - Тут слишком спокойно. Кукольно. Не хватает только пряничных домиков и Щелкунчика на страже порядка. А Красная Шапочка с печеньями вместо пирожков уже имеется. Манера Сета давать всем клички и прозвища уже казалось такой же его неотъемлемой частью, как татуировка на полтела и темная одежда. Карл с трудом припомнит, когда он называл свою подругу по имени, от него только и слышно: эй, принцесса; где тебя носило, принцесса; вот, вытащил эту принцессу из своей башни, теперь она ваша. Даже Джудит, которая только-только училась говорить, поначалу так и обращалась к Кейт, правда, немного картавя: плинцесса. - Конечно, Эль-Рей, кишащий бандитами, которые готовы убить за лишнюю банку тушенки, лучше. - Это был мой город. А Александрия - твой, но не для меня. - Только не говори мне, что хочешь уйти! Паника в голосе Кейт немного задевает Карла: в ней чувствуется привязанность. Кто сказал, что чувства не могут быть односторонними? Может, в ее случае это именно невзаимная симпатия, как знать? - А ты что, расстроишься? - Не уходи. Я одна без тебя не справлюсь. Я что, зря тебя искала? - Да не боись, останусь я, не денусь никуда. Так, мы отошли от темы: ты нашла ее? - Кого ее? - Ту, изначально из-за которой мы тут. А это уже интереснее обычных саркастичных перепалок. Неужели Кейт пришла сюда в поисках не только убежища, но и человека? - Не понимаю, о ком ты. - Нашла или нет? - Сет до жути упорный и постоянно добивается своих целей во всем, в том числе и в информации. Кейт выдерживает воистину гроссмейстерскую паузу перед тем, чтобы ответить. - Нет. Карл слышит, как Сет усмехается, и может представить себе эту картину: мужчина качает головой, а девушка сидит с опущенной головой, не желая продолжать разговор. - Я так и знал. Ее наверняка уже убили, или она просто ушла, вместе со стадом. Это бесполезно. Со стадом. Нет, Кейт точно сумасшедшая, если ищет ходячую. Либо сумасшедшая, либо... либо ищет кого-то по-настоящему ей родную. Такую родную, как Аннет для Хершела, как Пенни для Губернатора - близкие, любимые люди, которых нужно было убить, но сил не хватало. Сет уходит, а Кейт остается, так и сидит без движения, уставившись на свои колени. Ей нужна помощь, а от Сета, похоже, ждать ее не приходится. Ее надо образумить, объяснить, что отправляться на поиски ходячего - самая опасная, самая глупая и самая бесполезная идея из всех идей, которая может закончиться только смертью. - Эй, Кейт, - зовет Карл девушку, надеясь, что она отзовется. - Тебе нужна помощь? - Что? - отстраненно переспрашивает та. - Я случайно услышал, что ты ищешь кого-то, вот я и подумал... Кейт снисходительно улыбается, но глаза у нее грустные. Она улыбается не как юная девушка, а как изнуренная жизнью женщина, наблюдавшая смерть своих детей. - Сет слишком много болтает. Не бери в голову. - Как скажешь. Но я хочу, чтобы ты знала: искать ходячих - не лучшая затея, - Карл старается звучать как можно серьезнее, он искренне надеется, что Кейт к нему прислушается. - Это опасно. - Я несколько месяцев провела одна там, снаружи. Я знаю это. И я умею с ними бороться, - объясняет Фуллер Граймсу так, будто бы она учительница, рассказывающая новое правило непутевому ученику. - Я видел. Ты неплохо смотришься. - Спасибо. Оказывается, Кейт умеет смущаться, а ее кожа еще не утратила свойство краснеть. Кейт такая милая с этими румяными щеками, она настоящая, она живая. Она совсем как Кай из Снежной королевы: сердце у нее постепенно отходит, оттаивает. Теперь девушка чаще появляется в обществе, не чувствует себя так скованно и может поддержать разговор на более интересную тему, чем погода или посадка помидоров. Она даже готовит пару раз и угощает всех своими пирогами (вкус у них потрясающий), и все чаще работает совместно, а не в одиночку. Со временем в Александрии становится все жарче, и в свободное от работы время Кейт подносит работникам воду, спасая их от духоты. В один из таких дней она составляет компанию Карлу, и стоило ей сменить свою рубашку на что-то более облегающее и открывающее руки и забрать волосы назад, парень замечает, какая она все-таки взрослая. Ей, наверное, уже все двадцать, а самому Карлу только за шестнадцать перевалило; и у Кейт нет никаких серьезных изъянов во внешности, в отличие от него самого. Подросток не понимает, что он чувствует: ему и обидно, и больно, и завидно, все вместе смешалось в дикую смесь, похлеще коктейля Молотова. Кейт - отличный стрелок, она взрослая, симпатичная, здоровая, и по сути, она уже забита за представительным мужчиной. Да, сейчас она стала более открытой, но будем честными: испытывай Фуллер хоть какую-нибудь симпатию к нему, давно бы уже предприняла какие-нибудь действия. Сейчас не время для сомнений, этот мир не создан для кисейных барышень в ожидании принца, он для решительных и боевых дам, а Кейт вполне претендует на это звание - вспомнить хотя бы то, как легко она управляется на охоте. Не без недостатков, но и с достоинствами, не раскисающая, стальная леди, которая с каждым днем становится все закаленнее и закаленнее. Когда в один не совсем прекрасный день Карл прогуливается по городу, он замечает Кейт, которая направляется с арбалетом в лес. Навряд ли на охоту - припасов достаточно, а бродячего мертвеца уже убили бы вахтеры. Кейт всегда прибегала, стоило кому-либо найти ходячего, будто бы ждала кого-то, но вот только кого? Вот и шанс выяснить, стоит только проследить за ней. Карл берет с собой пистолет (нож у него всегда под рукой) и преследует девушку, тихо, осторожно, не желая попасться. План "проследи за Фуллер и не выдай себя" проваливается, стоит ему наступить на сухую ветку; та хрустит слишком громко, и Кейт тут же оборачивается, держа арбалет наготове. - Ты напугал меня! - возмущается девушка и опускает оружие, хватаясь за сердце. - Что ты тут делаешь? - Нет, что ты тут делаешь? - в лоб спрашивает Карл; а почему бы и нет, может, хоть в этот раз признается. - Ты первый. - Гуляю. - Вот и я гуляю. Ну да, конечно. Ведь сейчас спокойное, мирное место, все ходячие перебиты, гуляй не хочу. - Одной это делать небезопасно. - И ты мне это говоришь? - Я просто шел до своего тайника. Не хочешь компанию? Карл думает, что Кейт сейчас откажется в своей любимой манере, как она обычно это делает. Он готов поставить на это свой пистолет, нож и даже шляпу. Ставку он проигрывает. - Почему нет? - пожимает плечами Кейт и принимает предложение Граймса, и они вместе идут к тайнику парня, где тот держит свои комиксы с истрепавшимися страницами. - Как это так - Сет выпустил тебя, - удивляется парень, и у него были на это все основания: мужчина редко выпускал девчонку из-под своего поля зрения или из-под своей руки, единственное место, куда он не заглядывал в поисках Кейт, так это церковь. - А что он? Он же мне не отец, не брат, не любовник. Он может помогать мне, опекать, но вечно следить за мной он же не будет. - У вас необычный тандем, - признается Карл. - Словно дикий, отчаянный волк и маленький, брошенный волчонок. Без обид. - Да какие обиды.. все ведь так и есть, по сути. Уж это лучше, чем двое любовничков, - Кейт с особой язвительностью выделяет это слово, - как нас все обычно зовут и которыми мы вовсе не являемся. - Кто же вы тогда? - Друзья. Почти что родственники. Не про крови, но по душе. - И как же вы настолько сблизились? - Знаешь, одновременная потеря наших родных на наших глазах и несколько битв с ходячими сближает хлеще, чем двадцать лет брака. Такие узы просто так не разорвешь. Карл понимает и ничуть не удивляется. Он знает эти чудеса нового мира, когда даже противоположности умудряются сойтись. Толпы живых мертвецов являются отличной силой сближения. - Здорово - иметь такого надежного друга. - Не то слово. Карл открывает тайник и достает оттуда пару журналов - один оставляет себе, а другой протягивает Кейт. Та берет его и пролистывает скорее из вежливости - выцветшие картинки ее не особо привлекают. - Марвел? - Да. Обожаю Фантастическую Четверку. - Круто. А мой брат поклонялся Джокеру и Харли Квинн. Карл и не понимает сначала, что Кейт плачет: она делает это почти что беззвучно, а потом начинает всхлипывать все громче и громче, и уже не может остановиться. А девушка просто вспоминает, как Скотта в свое время нельзя было оторвать от комиксов, и ведь он тоже мог сидеть сейчас здесь, с ней, а вместо этого его даже похоронить не удалось по-человечески - нечего было класть в могилу... - Кейт, что с тобой? - спохватывается Карл и без капли сомнения обнимает Фуллер, которая и не возражает - не обращает внимания, лишь продолжает плакать, точно на ее глазах только что кто-то умер. - Я... я просто скучаю по брату, - выдавливает девушка между всхлипами. - Он был твоего же возраста... ненавидел историю, зачитывался комиксами, пропадал по вечерам с мальчишками... и он умер прямо у меня на глазах! Мне пришлось добить его, взять и выстрелить, и я... я не могу остановиться, прости! Кейт прячет лицо в ладонях и отчаянно трясется, а Карл гладит ее по спине, пытаясь успокоить. У нее та же трагедия, что и у него самого: мальчик никогда не забудет, как ему пришлось застрелить собственную мать - кошмары до сих пор преследуют его по ночам. Кейт же еще сложнее как девушке: в материнской ДНК нет гена, ответственного за убийство, ведь она дарует жизнь, а не отбирает. И отстраненность ее обретает смысл: она просто не хотела лишний раз ворошить старые раны, глядя на Карла и представляя перед собой своего брата. - Ну тише, Кейт, тише. Хватит, все хорошо, твой брат наверняка в лучшем месте сейчас, не плачь, - господи, что за бред ты несешь? Да и что сказать-то можно: опыт в оказании психологической помощи у тебя какой? Нулевой? Да, именно. - Я знаю, - слабые утешения все же действуют, и Кейт больше не трясется, только утирает слезы. - Я хочу в это верить. И я надеюсь... На что надеюсь, Фуллер не успевает договорить - ее прерывает шорох. А затем слышатся печально известные хрипы - неподалеку бродит ходячий. Карл и Кейт сразу хватаются за оружие, парень идет спереди, девушка страхует. Вот ходячий показывается между деревьев на маленькой полянке; длинные клочья волос и грязно-серая туника указывают на то, что это когда-то было женщиной. Они подходят ближе и замечают: на груди у нее болтается крест, а под крестом какой-то резной кулон, а на голове - небольшая брошь в форме лилии, которая еле-еле держится. Карлу наплевать на эти побрякушки, но вот Кейт - нет; она роняет арбалет из рук, которые внезапно становятся ватными, и замирает на месте с открытым ртом и стеклянными, полными слез глазами. Карл уже хочет кинуться на ходячую и прикончить, но одно-единственное слово Кейт не позволяет. - Мама, - тихо произносит она, и слезы снова медленно начинают течь по ее лицу. Ходячая наступает, все быстрее и быстрее, но Кейт ничего не делает - полностью в ступоре. - Кейт, - зовет Карл девушку; она должна прийти в себя и сама убить ее, так нужно, так правильно. Ему она убийство чудовища, которое когда-то было ее матерью, не простит. - Мама, - шепчет Кейт внезапно севшим голосом. Это точно она: пускай кожа уже разложилась и посерела, по мутным глазам ее не узнать, зато ее выдают резной крест - подарок папы и старинная брошь, семейная реликвия, на которой еще нет одного камня - сама Кейт постаралась и, будучи совсем ребенком, вытащила блестяшку. Как ей удалось забрести сюда и выжить - загадка, но Фуллер это не особо волнует. Александрия находится в нескольких десятках миль от родного города Кейт и от могилы ее матери. И когда девушка решила наведаться к себе домой, она приехала в призрачное царство: ни одной живой души, мертвая тишина. Даже ходячие оттуда ушли - потенциальной еды там для них не осталось. Кейт зашла в свой дом и забрала все, что только могла - до нее тут уже побывали сыщики и унесли все запасы съестного. Спрятала пару семейных фотографий в рюкзак и отправилась на кладбище, хотя прекрасно знала, что ее там ждет. Любящая дочь, жена, мать. Светлая память Дженнифер Фуллер. Могила пуста. Кейт точно мазохистка, потому что у нее возникает абсолютно иррациональное, ужасное, отвратительное желание - найти свою мать, пускай даже и в таком виде. Она единственная ниточка, связывающая ее с прошлым, с семьей, пусть и насквозь прогнившая. В конце концов, вдруг ее удастся как-нибудь приручить: удалить все зубы, к примеру, связать руки и тогда она станет безоружной и безопасной. Сет немного преувеличивает, когда говорит, что Кейт пришла в Александрию только в поисках матери, но не врет. Девушка искала пристанище, постоянное место жительства, а желание увидеть мать меркнет на фоне основной нужды. Ну вот, ты ее нашла. Ты ее увидела. Легче стало? Что же ты не радуешься, м? Почему не спешишь вырубать ее? Чудище, когда-то носившее имя Дженнифер, приближается к Кейт, щелкает зубами и издает жуткие хрипы. Это не мама, мама умерла два года назад, это ходячая, в нет нет ничего человечного, это не мама, не она! Убей ее, пусти в стрелу в голову, убей или умрешь сама! Голос Карла доносится приглушенно, будто бы в уши напихали ваты. А парень зовет все громче и громче, ему хочется как следует встряхнуть девчонку, привести в чувство - перед ней ходячая, вот-вот вцепится ей в шею, в двух шагах от нее сама смерть, а она стоит без действий. Карл осознает, что для этого Кейт слишком слаба - убить зомби, который когда-то был ее матерью, для нее испытание чересчур тяжелое. Он кидается вниз за арбалетом, но еще до того, как он его поднимает, ходячая падает замертво, а Кейт - за ней, наносит удары в голову один за другим со злостным остервенением, граничащим с истерикой. Когда дело сделано, девушка отбрасывает окровавленный нож и заливается пуще прежнего; Карл впервые видит ее такой открытой и такой несчастной. Ему неловко, потому что впервые за долгое время он не знает, что делать: оставить одну или наоборот, как будет лучше и как не навредить? Будь что будет, решает Граймс-младший, присаживается рядом с Кейт и смело обнимает ее, давая возможность выплакаться. И та покорно льнет к его плечу, вцепляется в рубашку и плачет, плачет, плачет. Ей действительно нужно это, нужна поддержка, нужно сильное плечо, и хочется послать все свои принципы к черту - держаться тактики изгоя просто невыносимо. Кейт не отталкивает Карла, и это уже прогресс. Прогресс, который вселяет надежду о том, что в следующий раз эти объятия будут не вынужденными, а желанными. Вера в то, что Кейт может стать спасительницей, возвращается. - Выбрались Рапунцель с разбойником из западни. Глядь: а у спутника ее царапина большая. И исцелила тогда Рапунцель ему рану своими волосами, а светились они у нее подобно золоту, совсем как у тебя и... - Кейт прекратила свой рассказ, стоило ей заметить Карла, стоящего на террасе. Зрелище перед ним стояло весьма необычное: девушка наконец переборола себя и теперь возилась с его маленькой сестрой, заплетая ей косы (насколько это было возможно). - Я заслушался. Продолжай, я прервал тебя, - поддерживает парень, но Кейт качает головой и указывает на Джудит, которая начала клевать носом. - Нет, уже поздно. Ты же спишь, малышка. - Пойдем-ка спать, - Карл подхватывает сестру и относит в дом, а когда он возвращается на террасу, то Фуллер там не обнаруживает. Он находит девушку на лужайке перед крыльцом: она лежит, раскинув руки, и изучает картину звездного неба. - Уснула? - интересуется Кейт, не поворачивая голову. - Как убитая, - отвечает Граймс, пристраиваясь рядом, но увидев, как девушка закрывает глаза и поджимает губы, морщась от боли, он готов откусить себе язык за столь неудачное сейчас сравнение. - Слушай, так нужно было. Ты бы меня потом не простила. Конечно бы, не простила. Она бы его тут же прикончила. - Я снова убила члена своей семьи. Снова, понимаешь? - для Кейт такое дежавю слишком горькое. - Ты все сделала правильно. Только ты могла это сделать. И никто другой. - Она была последней из моей семьи. Я осталась совсем одна. Впрочем, я и так была одна, - пожимает плечами девушка, мол, ничего тут особенного и сверхъестественного. - Нет, не одна, - твердо возражает Карл. - У тебя теперь новая семья. Сет. Отец, Джудит, Мишонн, все мы. Кейт наконец поворачивается и смотрит парню прямо в глаза: изучающе, будто бы хочет вытянуть из серых радужек все-все мысли, тайны и секреты. - И ты тоже? - И я тоже, - подтверждает Граймс, и Фуллер оттаивает, улыбается, и ее взгляд становится на порядок добрее. - Спасибо. Я была бы уже мертва, если бы не ты. - Я уже хотел забрать твой арбалет. - Ты бы разве что голову им проломил, - усмехается Кейт. - А вот и неправда, - в шутку обижается Карл. - Я уже пробовал стрелять из арбалета, и я видел, как Дэрил это делает. - Да-да, конечно! - Лучше чем злорадствовать, научила бы. - Чему? Стрелять? Ты правда этого хочешь? - удивляется девушка, зная не понаслышке, что ее вид оружия не легок в обращении, и нежелание обращаться с пистолетом - ее личная причуда. - Хочу, - уверенное желание парня изумляет Кейт, и та задается вопросом: почему бы и нет? Ничего криминального здесь нет, абсолютно. - Тогда я буду приходить и нянчить Джудит. - Да без проблем, - соглашается Карл. - Я не против. Тем более, у тебя хорошо получается. - Она лучшее обезболивающее, - признается Фуллер, вспоминая очаровательную улыбку девочки и ее забавную детскую речь. - Маленькое солнышко. - Видишь? В этом мире есть и прекрасные вещи, - заявляет юноша, и Кейт с ним полностью соглашается. Малышка Джудит, вот такие вот непринужденные беседы - все это по-настоящему чудесно. И лежа на траве под звездным небом Александрии и будучи в кои-то веки не одной, можно поверить в то, что мир все еще может быть прекрасным. - Да. Теперь-то я это знаю. Надпись-тату "ни к кому не привязываться" стирается, правила нарушаются, принципы рушатся. И принцессы спасают принцев.