ДУША НА ДВОИХ

Душа на двоих Давным-давно, на заре времен, случилась в мире страшная война: белые и черные маги схлестнулись в битве не на жизнь, а на смерть. Армия черных магов была многочисленна, и не знали они жалости. Белых же магов хоть и было меньше, но командовал ими человек, чья душа была настолько огромна, что ее могло бы хватить на пятерых. Светлая и чистая, она была так сильна, что позволила белым магам одержать победу над черными. Но предводитель черной армии, некромант и чертознай, умирая, проклял своего противника, и предсмертное проклятие было такой силы, что разорвало огромную светлую душу на две части, большую из которых некромант унес с собой в преисподнюю. Так погиб белый маг. С тех пор прошло много веков, но за все время больше ни разу не родился маг такой силы, какую имел светлый предводитель. *** Рейс затянулся, и виной тому был длительный штиль, царивший на море почти три недели. Ветер молчал, и даже легкого его дуновения не ощущалось в воздухе, а водная гладь напоминала зеркало — полное безмолвие и мертвая неподвижность. Маг-воздушник был в этой ситуации бессилен: призвать ветер невозможно, можно лишь усилить или изменить уже имеющийся, но как усилить то, чего нет? Все это вызывало уныние и тоску у моряков, которым было абсолютно нечем себя занять. Хотелось уже действий, движения — жизни. Люди изнывали от безделья и не чаяли поскорее попасть домой, но печально обвисшие паруса убивали все надежды на скорое возвращение. Однако кроме вынужденного ничегонеделания существовала и другая проблема, более важная: запасы еды и питьевой воды сокращались с ужасающей скоростью. Торговое судно доставило свой груз в нужный порт и, возвращаясь домой, взяло на борт попутный, более объемный. Обратный путь в родной порт занимал около месяца, и удалось пройти половину его, когда движение корабля остановил штиль. Никто не ожидал такой длительной задержки, потому и припасов взяли по минимуму, да и места для лишнего не было. Но теперь корабль застрял в морской воде как в масле, а запасов осталось от силы на неделю, что грозило команде неминуемым голодом и жаждой. Уже сейчас пришлось урезать суточный паек наполовину, а что же дальше? Люди в команду подобрались хорошие — смелые, не подлые, — но никто не знает, кто как поведет себя в критических условиях. До этого момента проверить это не было возможности, и лучше бы и в будущем обойтись без подобной проверки. Капитан Шандор, маг-целитель, стоял у борта корабля и в бессчетный раз всматривался в чистый горизонт. Ему, в отличие от команды, никогда не надоедало это зрелище. Он любил море, любил самозабвенно, потому что только здесь, где смешивались две непокорные и буйные стихии — вода и ветер, — он чувствовал себя спокойно. Только здесь, на деревянной палубе корабля, вдыхая соленый влажный воздух, он ощущал, как душа переставала метаться в поисках непонятно чего. Будучи целителем, он мог видеть болезни не только тела, но и души, да вот только себя вылечить не мог: увы, ни одному магу не позволено воздействовать на самого себя, каким бы сильным он ни был. Вся жизнь Шандора была связана с морем. Он родился в небольшом рыбацком поселке на побережье и с молодых ногтей помогал отцу: сначала на берегу, а потом отец стал брать его с собой в море. Но этого Шандору было мало, ему не хватало простора, и в пятнадцать лет он попросился юнгой на небольшой торговый корабль, курсировавший вдоль побережья. Ему удалось дослужиться до старпома, а там перевестись на другое, более мощное судно уже капитаном. Так сбылась его мечта: бескрайнее море, огромное небо и безудержный ветер. И притуплялась на время неясная тоска, Шандор чувствовал себя на своем месте и собирался провести на этом месте столько лет — двести? триста? — сколько ему отмерено судьбой. И вот к своим пятидесяти годам у него за плечами был десятилетний капитанский опыт, но ни разу еще не приходилось попадать в такую ситуацию, как сейчас. Смуглое лицо капитана, с несколько резкими чертами, было напряжено, черные брови сошлись на переносице, тонкие губы сжались в бледную линию — Шандор думал и не мог решить, как выйти из сложившегося положения. Внезапно думы капитана прервало странное движение, которое он заметил боковым зрением. Шандор обернулся и увидел легкое колебание поникших парусов. Неужели… — Кризанта ко мне! — рявкнул он, и все, кто был на палубе в этот момент, рассыпались как горох по углам. — Капитан? — спустя буквально минуту перед Шандором вытянулся маг-воздушник, по совместительству старпом. — Работай, Криз, — кивнул капитан на едва шевелящиеся полотнища парусов, и старпом все понял без слов. Через несколько томительно долгих минут легкий порыв теплого ветра пробежался по палубе спящего судна, взъерошил волосы замерших моряков, а потом… громко хлопнули паруса, важно надули свои белые щеки, и корабль качнулся — раз, другой, — заскрипел, словно старик суставами, и медленно поплыл по появившейся наконец ряби. — Все по местам! — приказал Шандор, и команда радостно повиновалась, предвкушая скорое возвращение домой. Но капитан не мог полностью разделить всеобщего возбуждения, ведь проблема голода и жажды так никуда и не делась. До ближайшего порта плыть почти две недели, а пресная вода на исходе. Им не дотянуть, если только… — Курс строго на северо-запад! — раздался очередной приказ, и люди застыли на своих местах, со страхом и тревогой глядя на капитана. — Что вы предпочтете: мучительную смерть от жажды и голода или возможность, хоть и призрачную, добраться-таки домой? — Возможность эта уж очень призрачная, капитан, — высказался за всех старпом. — Но она есть. Курс — северо-запад! Нехотя, но моряки все же повиновались. Все знали о сложившемся бедственном положении, но страх перед неизведанным тоже был силен. А неизведанное… неизведанное таилось строго на северо-западе, примерно в трех днях пути, в месте, называемом в народе Глиссарским треугольником. Участок моря, имеющий треугольную форму, был окутан плотным белым туманом, словно укрыт толстым слоем ваты. Все суда, что так или иначе заходили туда, бесследно пропадали вместе со всей командой. Много предположений строилось насчет того, что же происходит в этом гиблом месте: что там живут дикие сирены, заманивающие корабли и поедающие людей; что кровожадное чудовище — огромный спрут — заглатывает суда целиком вместе с командой; что это место обитания пожирателя душ, который расправляется с людьми, оставляя корабли-призраки вечно скитаться по морю… и прочее, и прочее. Никто не мог ни подтвердить, ни опровергнуть ни один из этих слухов, потому что дураков соваться в это место не было и все суда — и торговые, и военные, и даже пиратские — старались обойти проклятое место по широкой дуге. Именно эта дуга увеличивала путь до ближайшего порта на целую неделю. А вот если идти напрямик, прямо через сердце Глиссарского треугольника, то Шандору удастся уберечь свою команду от неминуемого голода, но получится ли спасти людей от смерти — вопрос. Однако не попробовать капитан не мог. Чем ближе подходил корабль к гиблому месту, тем напряженнее становилась атмосфера на судне: смолкли разговоры и смех — воцарилось мрачное, давящее молчание; в душах людей поселилась тревога, и предчувствие неминуемой беды сдавило сердца. И, когда на утро третьего дня впереди замаячила белая стена тумана, команда была готова умереть от чего угодно, только бы миновать это страшное место, даже прыгнуть за борт и вплавь добираться до ближайшего порта, несмотря на опасность быть съеденными акулами. Однако капитан не дал возможности передумать, уверенно приказав двигаться вперед, хотя у самого Шандора на сердце было ой как неспокойно. Внутри словно натянулась невидимая струна, готовая лопнуть в любой момент, все чувства обострились донельзя, а душа точно рвалась, рвалась куда-то вперед… Прямо в этот молочный, непроглядный туман. Тихо, без единого всплеска вошел корабль в эту белую завесу, и она точно отсекла его от всего остального мира. Не слышно было ни звука; ветер пропал, но судно медленно продвигалось сквозь плотный туман, как на ощупь, кралось среди этого белого безмолвия; дальше пяти метров было невозможно что-то разглядеть. Люди ослепли и оглохли в один момент. И потеряли контроль над кораблем и ситуацией в целом: судно не слушалось руля, а тихо шло словно само по себе, влекомое вперед неизвестной силой. Сколько продолжалось это призрачное скольжение — трудно было сказать. Понятие времени словно никогда не существовало в этом месте. Холодный туман окутывал все вокруг, обнимал замершие на палубе фигуры моряков, погружал в странное и страшное оцепенение, пробираясь своими щупальцами, казалось, в самую душу. Люди невидящими глазами смотрели вперед, чувствуя чужое ледяное присутствие в своем сознании. Мысли замедляли свой бег, растворялись в такой же молочной пустоте, как и та, что была извне. Сознание Шандора, как и его людей, медленно плавало в густом белом мареве, но капитан еще пытался бороться, цепляясь за дорогие сердцу воспоминания и элементарные, с детства знакомые каждому человеку вещи. И каждый раз, стоило вот так мысленно дернуться, Шандор чувствовал, как усиливалась в голове хватка туманных щупалец, словно выжимающих из него все человеческое — разум. «Хватит!» — мысленно приказал он, но получилась лишь жалкая, беспомощная просьба. Однако туман словно удивился такому сопротивлению, и щупальца слегка ослабили свое давление. То, что сейчас хозяйничало в сознании капитана, казалось, пребывало в недоумении. Шандор мог различить эмоции этого нечто, а значит… оно было разумно? «Отпусти, — вновь обратился он к своему невидимому пленителю. — Скажи, чего ты хочешь?» Щупальца замерли в нерешительности, а потом Шандор услышал в голове тихий, словно призрачный шепот: «Тебя-я-я…» Почувствовав некоторую свободу, капитан немедленно выдвинул встречное условие: «Моя команда уйдет невредимой. Я останусь». Он напряженно ждал ответ, но с облегчением увидел, как один за другим, словно просыпаясь ото сна, моряки приходили в себя, и ушедшее было сознание начинало вновь светиться в их глазах. Люди с удивлением оглядывались, смотрели друг на друга, и страх искажал их бледные лица. «Ты остаешься», — напомнило Шандору существо в голове. — Шлюпку за борт! — скомандовал капитан, и его приказ прозвучал в этом безмолвии как раскат грома. — Но, капитан… — хотел было возразить старпом, но Шандор не дал ему такой возможности: — Принимаешь командование, Криз, а я должен остаться — таково условие… хозяина этого места, — слегка запнулся он. — Или погибнем все, или только я. Подчиняясь последнему приказу своего капитана, матросы спустили шлюпку на воду, а Шандор в это время собирал кое-какие вещи в своей каюте, а то кто знает, что его ожидает там, за стеной тумана. Смена одежды и плащ — в котомку, оружие — в поясные ножны. Капитан наскоро попрощался с командой, обнял Криза и спустился в шлюпку. Стоило Шандору покинуть корабль, как тот начал медленно отдаляться, шлюпка же поплыла совершенно в другую сторону. Взявшаяся ниоткуда высокая волна подняла судно и отшвырнула куда-то в туман так, что оно тут же исчезло из вида. «Ты обещал!» — в отчаянии воскликнул капитан мысленно. «Я знаю… — прошелестело в ответ в голове. — Они уже далеко…» Все так же бесшумно шлюпка плавно продвигалась по воде. Похоже, глубина стала значительно меньше, поскольку то тут, то там стали попадаться деревянные обломки, которых раньше не было видно, а из воды показались верхушки сломанных мачт, а потом и разбитые остовы судов разной степени гниения. Их было так много, что, казалось, Шандор попал на разоренное корабельное кладбище, и, так же как на кладбище, здесь было тихо и жутко. Как ни странно, но того всепоглощающего страха, который должен был охватить, не было. Да, его отзвуки холодили душу, заставляя оглядываться в поисках опасности, но не более того. И все время, пока шлюпка двигалась в тумане, капитан ощущал незримое присутствие того, чья воля влекла его в неизвестность. Наконец из тумана выплыла полоска белого песка, в который шлюпка и ткнулась своим острым носом. Туман на берегу был не таким густым, как на воде, потому, когда Шандор сошел, ему удалось разглядеть широкую песчаную полосу, упирающуюся с одной стороны в мрачный дремучий лес, а с другой — в темную громаду высокой скалы, чья верхушка терялась в тумане. Шандор замер на берегу, размышляя, как может выглядеть хозяин острова и вглядываясь в туманную завесу, пытаясь разглядеть малейшее движение, но молочное марево не выдавало своих секретов. — Ты позвал меня, чтобы съесть? — наконец решился спросить Шандор, невольно сжимая в кулаке рукоять ножа. Он понимал, что сопротивляться чужой мощи не в силах, но все же не был настроен считать себя жертвенным бараном. «Нет. Ты не такой, как они. Пока ты живой и в мыслях твоих нет хаоса, я тебя не буду есть». Кто такие «они» и что за «хаос в мыслях» — Шандор не понял, но не протестовать же против решения не убивать и не есть? — Ну, если съедение откладывается, тогда нужно как-то устраиваться для жизни. Внимательно осмотревшись, Шандор разглядел на границе леса небольшое сооружение, напоминающее почти развалившуюся рыбацкую хижину. Поскольку никакого приказа от хозяина тумана не последовало, маг медленно направился в ту сторону, посматривая под ноги. То и дело под сапогами потрескивали почерневшие от времени кости, в которых он не без труда узнавал человеческие останки. Шандор даже представить себе боялся, сколько несчастных моряков побывало до него на проклятом острове, чтобы навсегда остаться здесь. Теперь было понятно, кто такие «они» и куда они делись: те, кто попадали до него на остров, явно не смогли его покинуть. Мертвая тишина, царившая здесь, нагоняла еще больше жути. Не был слышен даже шорох прибоя, столь привычный каждому рыбаку с детства, и деревья, медленно выплывающие из тумана, не колыхались от дыхания ветра. Казалось, время навсегда замерло в этом месте, как и жизнь. Вблизи хижина оказалась именно такой, какой представлял себе Шандор: покосившаяся дверь, провалившаяся крыша, пустая глазница единственного окна — жить в доме было просто невозможно, а восстановить его… Маг обошел хижину и постучал по нескольким ближайшим деревьям. Они не были трухлявыми и гнилыми, крепкие стволы вздымали вверх по-зимнему голые ветви-руки, словно моля кого-то о милости. Для них время тоже когда-то замерло, оставляя в этом мире не живыми и не мертвыми. Для постройки деревья вполне сгодились бы, но негде было взять инструменты. Кроме верного ножа на поясе, у Шандора не было ничего, а ножом дерево не срубишь. — Эм, хозяин… — маг вновь заговорил вслух, чтобы хоть как-то разбить это пугающее мертвое безмолвие. — Извини, не знаю, как к тебе обращаться… — он сделал паузу, ожидая ответ, но тот, к кому он обращался, почему-то не спешил разговаривать, хотя чужое присутствие все еще явственно ощущалось. Шандору даже показалось, что его слова заставили хозяина тумана о чем-то глубоко задуматься. По крайней мере молчание было именно растерянно-задумчивым, словно… словно он о чем-то вспоминал и не мог вспомнить. Наконец в голове зашелестели чужие слова: «Они говорили: проклятая тварь, чудовище, адов монстр». — Они — это те, кто попадал на твой остров? «Да». — Нет, это не имена. По-другому как тебя звали? У тебя были родители? Откуда ты взялся? На этот раз молчание длилось еще дольше и было намного тягостнее. Чужие тоска и застарелая боль словно въедались в душу Шандора, навевая только одно желание: вернуться на берег и броситься в воду, чтобы или уйти, или погибнуть. Ему с большим трудом удалось заставить себя остаться на месте. «Я не помню, — наконец услышал он, — не помню, откуда взялся. Я просто всегда был — и все. И один… никого не было рядом. Мне не нравится одному, но они все боялись, в их мыслях поселялся хаос, потом разум умирал, и они умирали следом… И я опять был один…» — Так все эти кости… ты… не убивал этих людей? «Нет, я не хотел, чтобы они умирали». — Ну, это радует, — облегченно вздохнул Шандор. — Раз ты теперь не один — нас двое, — то нужно как-то обращаться друг к другу. «А как меня можно называть?» — зашелестело в голове мага. Ему показалось, что в этом вопросе к застенчивой неуверенности примешивалось немного детской непосредственности, словно любопытный ребенок пытался узнать у взрослого что-то очень важное для себя, но совершенно обыденное для другого, одновременно боясь получить нагоняй за свое любопытство. — Можно «хозяин», ведь ты хозяин этого острова. А можно имя. Я, например, Шандор. «А я? Могу я тоже быть Шандором?» — Эм, можешь, конечно, но лучше другое имя, пока мы не запутались, кто из нас кто, — сделал неловкую попытку пошутить Шандор. «А так бывает?» — теперь в мысленном голосе явно слышался испуг. — Иногда. Иногда бывает, что человек теряет сам себя. Но ты же не человек? Или я ошибаюсь? «Не знаю, — с тоской ответил хозяин тумана. — Но если ты человек, тогда я не хочу быть Шандором. Не хочу, чтобы ты потерялся. Как я». — А ты потерялся? «Наверное», — ответ пришел после долгой паузы и был полон неуверенности и грусти. — Тогда давай так: я буду называть имена, а ты остановишь меня, когда тебе понравится какое-нибудь. И Шандор начал перечислять все имена, которые знал, перебирая своих знакомых и друзей, но отклика не получал, пока… — Истриан. «Да. Это имя мне нравится». — Вот и славно, — Шандор утер пот со лба и перевел дыхание. Голос его немного охрип, и маг уже начал терять надежду когда-либо подобрать имя для своего невидимого собеседника, но удача все же улыбнулась ему. — Истриан, раз уж ты меня есть не будешь, мне жить где-то нужно: вдруг шторм начнется, или еще что. Дом тут есть, стены еще достаточно крепкие, а вот крышу, дверь и окно надо бы починить, да и внутри неизвестно, что творится. Я мог бы это сделать, но мне нужны инструменты. «Что такое инструменты? Я не знаю. Представь их себе и, если у меня есть, ты это получишь». Шандор быстро прикинул, что именно ему надо, благо в детстве не раз помогал отцу ремонтировать их дом. Перво-наперво топор, рубанок тоже неплохо бы иметь, ножовку, тесло, скобель, долото, бурав. Также желательно получить конопатку с киянкой, чтобы щели заделывать. Хорошо бы еще и отвес с уровнем иметь, но это как получится. «Хм, — Истриан задумался, — кажется, что-то такое было. Подожди, я посмотрю». — А что мне еще остается, — вздохнув, Шандор опустился прямо на песок, только сначала внимательно осмотрел его, убеждаясь, что ничьих останков там не окажется: неприятно сидеть на чьих-то костях. И вообще… — Истриан, если лопату найдешь, тоже прихвати. Кости надо закопать, негоже им так… лежать под ногами. Услышал его хозяин острова или нет — Шандор не понял, поскольку ответа не последовало, но надежда все же была. Маг не знал, сколько прошло времени, как он оказался на острове. Корабль вошел в Глиссарский треугольник рано утром, когда здесь царили туманные сумерки, и с тех пор ничего не изменилось. Было неизвестно, будет ли так продолжаться и впредь или все-таки и здесь наступает ночь, поэтому, пока светло, Шандор решил не терять время даром и осмотреть остров, который на неизвестное время стал его вынужденным домом. Нужно было найти источник пресной воды, чтобы не умереть от жажды, а также, возможно, получится отыскать какое-нибудь место, где можно было бы ночевать, пока идет ремонт хижины. Дрожь пробирала при мысли о сне под открытым небом, среди полуистлевших останков — корабельных и человеческих. Это словно на кладбище ночевать. Вскочив на ноги, Шандор отряхнулся, проверил, не потерялся ли нож, а то мало ли что, и решительно зашагал к деревьям, оставив котомку на берегу. Углубляться в спящий лес дальше пары шагов он пока не решился, поэтому пошел в другую сторону, к скале, вглядываясь в туманную темноту между деревьями, но кроме замерших вне времени стволов ничего не находил. Даже кустов не было, лишь сухая трава под ногами. Временами маг бросал короткие взгляды и на берег, стараясь не приближаться к кромке прибоя, где молчаливые волны, словно бродячие псы, лизали почерневшие кости. На белом песке не было заметно никакого присутствия жизни: ни рисунков, которые обычно оставляют после себя мелкие крабы; ни извилистых бороздок, что остаются после морских змей; ни симметричного двойного пунктира черепашьих следов… Создавалось впечатление, что и море в этом месте так же безжизненно, как и суша. Это было бы очень некстати, поскольку грозило Шандору мучительной смертью от голода. Хотя маг и так не рассчитывал прожить долго: судя по останкам, гостей здесь не особо-то жаловали, да и вряд ли хозя… Истриан «пригласил» его сюда, чтобы потчевать хлебом-солью. Однако недавнее общение вселяло в Шандора призрачную надежду на то, что, возможно, у них получится договориться. Только непонятно о чем. Для чего вообще он здесь? Неопределенность страшила больше смерти. Погруженный в свои безрадостные думы, Шандор брел по берегу, пока не оказался у самой горы. Окинув взглядом лениво шевелящееся море, он замер, вглядываясь в прибой у самой скалы: примерно в паре сотен метров от того места, где стоял маг, море вело себя необычно. Волны, ударяясь о скалу, должны были расплескиваться вздымающимися выше брызгами, но вместо этого они словно поглощались камнем. Заинтересовавшись необычным феноменом, Шандор скинул с ног сапоги, закатал брюки, но потом, задумавшись, вовсе их снял, как и рубаху. Намочить одежду — дело нехитрое, а вот сушить ее на этом туманном острове — проблема. Вода оказалась не так холодна, как он опасался, но все же задерживаться не стоило, поэтому Шандор быстро пошел к заинтересовавшему его месту, изредка морщась, если босая нога попадала на острую грань камня. Вскоре вода поднялась до пояса, но именно здесь стало понятно, что волны не разбивались о камни, потому что их там просто не было. Впереди чернел низкий вход в грот, попасть в который можно было чуть пригнувшись, что маг и сделал, заинтересованный находкой. Вход в грот освещался тусклым светом, лившимся снаружи, но дальше все терялось в кромешной темноте. Шандор, будучи сильным целителем, в бытовой магии был очень слаб, и все, на что хватило его сил, это создать маленький — не больше куриного яйца — светлячок. Бледный свет выхватил из тени каменное нутро грота, который оказался невысоким, но широким и сужался по мере углубления в скалу, образуя своеобразный коридор, затопленный водой. Глубина была небольшая, вода внутри едва достигала колен, под ногами чувствовались мелкие камни и песок. Шандор, для верности держась одной рукой за влажную стену, медленно двинулся вглубь скалы, стараясь не обращать внимания на медленно, но верно замерзающие ноги. По счастью, коридор едва ощутимо уходил вверх, поэтому скоро уровень воды заметно снизился, доходя магу до щиколоток. Идти пришлось недолго, проход оказался достаточно коротким и оканчивался крохотной пещерой, в которой могли бы с трудом разместиться три человека. Но по крайней мере в ней не было воды. Если разжечь костер и соорудить лежанку, то вполне можно было провести здесь несколько ночей, пусть и без особого комфорта. Ремонт дома наверняка займет некоторое время, а спать под открытым небом на незнакомом острове очень не хотелось. Придя к таким выводам, Шандор выбрался наружу и занялся обустройством своего временного жилища. Он перенес в пещеру свои вещи, потом, стараясь не замочить, натаскал из леса толстых сухих веток для костра, благо их там было в изобилии, а также большие охапки пожухлой, будто прошлогодней травы. За ней пришлось слегка углубиться в заросли, но благодаря этому удалось обнаружить небольшой родничок с чистой ледяной водой, которая вполне годилась для питья. Ну, хоть одна проблема отпала. По внутренним ощущениям уже наступила глубокая ночь, но на острове по-прежнему царили туманные сумерки. Шандор, устав от беготни и продрогнув в холодной воде, решил отложить дальнейшие дела на завтра. Запалив слабой искоркой пучок сухой травы, он развел в пещере большой костер, накинул на соломенную лежанку плащ, улегся, вытянув озябшие ноги к огню, и быстро уснул, стараясь отрешиться от громких завываний голодного желудка. Шандор проснулся от холода. Он не знал, сколько прошло времени, но костер прогорел и мага окружала кромешная темнота, такая, что было непонятно, открыты ли вообще глаза или же нет. Стремясь разогнать эту жуткую тьму, Шандор зажег светляк. Сон как рукой сняло, и, хоть маг и не чувствовал себя отдохнувшим, оставаться в пещере не было никакого желания. Когда Шандор выбрался из грота, держа одежду и обувь в руках, снаружи его встретили все те же сумерки и туман. Одевшись, маг некоторое время бродил по берегу, пока не заметил на песке предмет, которого раньше там не было. Ускорив шаг, Шандор остановился у ящика с плотницким инструментом, рядом с которым в песок была воткнута лопата. — Вот спасибо, Истриан, это то, что надо. И где только отыскал? На ответ он не рассчитывал, но тот прозвучал: «Корабли. На них много всего есть». — Понятно. С одной стороны, было грустно думать о том, сколько людей погибло у этого острова и на нем, а с другой — для Шандора это стало едва ли не спасением. Маг подхватил инструменты и отнес их к хижине. Прикинув, что с обнаружением грота срочность ремонта отступает, он прихватил лопату и отправился искать место для захоронения. Копать решил у скалы, недалеко от деревьев, но не под ними, чтобы с корнями не возиться. Работа была тяжелая, но отвлекала от голода. Когда яма глубиной по пояс и размером метр на полтора была готова, Шандор принялся сносить в нее все кости, что лежали на песке. Поскольку солнца на туманном острове не было, сколько времени заняло захоронение — понять было сложно, но вымотался маг изрядно. Забросав братскую могилу, он рухнул рядом с ней и тут же провалился в сон, не слыша, как рядом зашуршал песок. Потом что-то осторожно коснулось лица, провело по щеке, едва ощутимо притронулось к губам, улавливая мерное дыхание, и… отпрянуло, когда Шандор во сне поморщился и тихо застонал. *** Из-за слабости и частых головокружений ремонт дома затянулся. Шандор попытался вспомнить, когда ел в последний раз: по примерным прикидкам получалось трое суток назад. Голод все сильнее давал о себе знать, и постепенно мысли о еде заменили собой все остальные. Не раз маг бросал работу и, пересиливая себя, шел к морю, бродил по мелководью, стараясь обнаружить что-то хотя бы условно съедобное. Но ничего, кроме старых костей, чернеющих среди белого песка, да гнилой древесины, найти не получалось: не было ни рыбы, ни моллюсков, ни даже захудалых водорослей. Страх постепенно закрадывался в душу, ведь призрак голодной смерти постепенно переставал быть призраком. Но Истриан же что-то ел, верно? Корабли старались обходить Глиссарский треугольник, значит, хозяин острова не одними людьми питался, иначе давно бы умер от голода. — Истриан, а чем ты питаешься? — решился узнать маг. «Рыбой», — услышал в ответ. — Где ты ее берешь? Здесь нет даже жалкого малька. «Меня боятся, поэтому и нет, — вздохнул Истриан. — Мне приходится уходить на глубину, чуть дальше отсюда. А почему ты спросил? Боишься? Я же сказал, что не буду тебя есть». — Не в этом дело, просто… я же тоже живой, и мне нужна пища. «А что ты ешь?» — Наверное, то же, что и ты. «Хорошо, я принесу тебе рыбы, только… — Истриан слегка замялся. — Только чуть позже, ладно?» — Ладно, — вздохнул Шандор и побрел в пещеру. Из-за голода уснуть в этот раз удалось с трудом. Кроме того, маг мерз и никак не мог согреться. Жар от костра окутал маленькую пещеру, но даже это не могло избавить от озноба. «Утром» Шандор чувствовал себя еще более разбитым, чем перед сном. Однако настроение его немного улучшилось, когда он увидел выкопанную на берегу небольшую яму, наполовину заполненную водой. И никаких отпечатков на песке: яма находилась у самого моря, и набегающие волны начисто смыли следы чужого присутствия, если они, конечно, вообще были. В яме плавало несколько крупных рыбин. — Спасибо… Оголодавший желудок обрадовано взвыл, заставляя Шандора отбросить лишние размышления и начать действовать. Он набрал толстых сухих веток и соорудил костер прямо на берегу, рядом с ямой. Очистив рыбу, маг нанизал ее на прутья и подвесил над огнем. Первую съел полусырой, торопясь и обжигаясь, потому как исходящий от рыбы аромат просто сводил с ума. Вторую же порцию Шандор уже смаковал, но у него едва кусок поперек горла не встал, когда он услышал в своей голове тихий недоуменный голос: «Зачем ты портишь еду?» — Как же я ее порчу? — прокашлявшись, спросил маг. «Ты сжигаешь ее». — Ты ешь рыбу сырой? Хотя да, о чем это я… Я не ем сырую рыбу, жареная она гораздо вкуснее, — пояснил Шандор. — Хочешь попробовать? Вопрос был провокационный: на самом деле хотелось хоть одним глазком взглянуть на хозяина острова, узнать, кто же он, но пока Истриану удавалось успешно прятаться. Маг не думал, что это из-за страха: вряд ли существо, способное проникнуть в голову и взять под контроль чужой разум, испугается человека, пусть и мага, скорее тут что-то другое.  — Ну, так что? — вновь спросил Шандор, когда молчание затянулось. «Не знаю…» — прошелестело в ответ. — Давай так: я оставлю тебе на пробу, а если понравится — буду готовить для двоих. Как тебе? «Давай», — как показалось магу, с облегчением ответил Истриан. Когда Шандор наелся, оставшуюся приготовленную рыбу сложил на кусок содранной с дерева коры и оставил рядом с ямой, а сам, сытый и приободрившийся, отправился в заросли, прихватив ножовку и топор. Он срубил и очистил от сучьев несколько тонких деревьев, которые решил пустить на крышу, а когда вернулся к хижине, то увидел, что никакой рыбы уже не было — хозяин острова принял угощение мага. А после следующей вылазки в лес Шандор обнаружил вдвое увеличившуюся яму, просто кишащую крупной жирной рыбой. И по-прежнему никаких следов. «Мне понравилось», — пояснил Истриан. Пришлось отложить работу и заняться готовкой, что заняло достаточно много времени. К «вечеру» мага вновь одолела противная слабость, навалилась сонливость, а после сытного ужина не было сил уже ни на что. Истриан по-прежнему не показывался, и Шандор оставил готовую рыбу на берегу, а сам отправился в пещеру. Эта ночь оказалась еще хуже предыдущей: похоже, длительный голод, ослабивший организм, и ледяная вода, по которой приходилось добираться до места ночевки, сделали свое черное дело — Шандора свалила сильнейшая простуда. Жар окутывал его с головы до ног, заставляя метаться по соломенной подстилке, а перед глазами вспыхивали алые круги, отчего магу казалось, что он упал в костер. Он старался отодвинуться от этого огня, смутно помня, что где-то здесь должна быть холодная каменная стена, к которой можно прислониться пылающим телом. Но ее не было, и облегчения не было тоже. Казалось, Шандор попал прямиком в ад. Словно в подтверждение этого перед мутным взором предстал страшный четырехрукий монстр с сине-зеленой кожей. Человеческий торс чудища переходил в длинный и мощный змеиный хвост, оканчивающийся множеством гибких щупалец, перебирая которыми, страшилище медленно двигалось к магу. Волосы монстру заменял клубок черных копошащихся змей, а голову венчал вытянутый перепончатый гребень. Будто бы мало всего этого, сила Шандора вышла из-под контроля, и он, против своей воли перейдя на магическое зрение, разглядел душу этого существа: с краями, развевающимися рваными лохмотьями, черная, опаленная, изрешеченная множеством разнокалиберных дыр, она представляла собой поистине адское зрелище. Глаза монстра светились белым светом, словно магические светляки, и, когда он оскалил огромные клыки и протянул к магу все четыре руки с перепончатыми пальцами, Шандор не выдержал и, зажмурившись, закричал. Он заметался на своей соломенной подстилке, замахал руками, в попытке отбиться от представшего кошмара, но, когда вновь открыл глаза, ничего перед собой не увидел и медленно погрузился в вязкое забытье. Неизвестно, сколько длился этот изматывающий жар. Временами Шандор чувствовал, как к пересохшим губам прижималось что-то холодное, а в горло стекала тонкая струйка воды, принося облегчение. Порой горящее в лихорадке тело, словно в одеяло, закутывали во что-то влажное и ледяное, и магу казалось, что он чувствует ласку чьих-то пальцев, оглаживающих и успокаивающих его. Когда же он наконец вынырнул из этого сжигающего жара, то оказался в полной темноте и поначалу решил, что это продолжение лихорадочного бреда. Ослабевший после болезни, он все же нашел в себе силы зажечь маленький светляк и успокоился, увидев, что по-прежнему находится в пещере. Неприятный запах заставил поморщиться: от давно погасшего костра тянуло кислой вонью холодной золы, влажная соломенная подстилка сбилась и прогоркла, да и от самого Шандора исходил тот еще аромат. Кроме того, маг замерз и проголодался, а также очень хотелось пить. Он сел, задев что-то рукой, и безмерно удивился, увидев на полу, рядом со своей лежанкой, старую, изъеденную ржавчиной, слегка помятую кружку. Взяв ее в руки, удивился еще больше: кружка была наполнена пресной водой. Не в силах сдерживаться, он за пару глотков опустошил посудину, хоть немного утолив жажду. «Шандор?» — прозвучало тихое в голове, но маг вздрогнул от неожиданности, словно кто-то заорал ему прямо в ухо. — Истриан? Ты меня напугал, — откликнулся он и нервно засмеялся. «Ты меня тоже… в твоих мыслях был такой хаос, и я думал, что ты…» — Спятил? Да нет, похоже, просто простудился. «Тебе надо поесть…» — облегченно прошелестел Истриан. — Надо, а еще согреться. И вообще, надо выбираться отсюда. Шандор с трудом поднялся, собрал одежду и обувь и, трясясь от холода, побрел из пещеры. На берегу он обнаружил полную яму рыбы и, не мешкая, развел костер. Пока готовилась еда, маг успел согреться у огня, а, утолив голод, вообще почувствовал себя почти здоровым. Ему даже хватило сил, чтобы нарвать новой травы для лежанки и собрать дров для костра. Оставив несколько крупных жареных рыбин на берегу, Шандор вернулся в пещеру, развел большой костер и погрузился в крепкий живительный сон. Он проснулся от странного чувства чужого присутствия. Хоть было по-прежнему тихо, но маг чувствовал, что в пещере он сейчас не один. Шандор слегка переменил положение тела, быстро призвал светлячок и успел увидеть чью-то огромную тень, метнувшуюся к выходу из пещеры. — Стой! — крикнул маг и кинулся следом. Ему почти удалось настичь беглеца, которому было явно затруднительно быстро передвигаться по узкому проходу, да еще и по мелководью, но, когда они оказались в гроте, неизвестный заметно ускорился, а потом сделал резкий рывок, собираясь рыбкой занырнуть прямо в море. Шандор едва успел схватить мелькнувший в воздухе… хвост? Или что это? Разбираться было некогда, потому что пойманная конечность оказалась скользкой, и пришлось намотать ее на кулак, чтобы удержать. Это явно причиняло боль беглецу, потому что он перестал вырываться и замер. В тусклом свете, льющемся снаружи, Шандору наконец-то удалось разглядеть того, кого же он поймал: лежа на спине, опираясь на четыре локтя, на него смотрело чудовище из недавнего бреда. «Отпусти…» — так знакомо прошелестело в голове мага. — Истриан?.. — пораженно выдохнул Шандор, не веря своим глазам. «Не смотри…» — прошептал монстр и отвернулся, поднял руку и расправил плавник на предплечье, закрыв им лицо, словно большим веером. — Да погоди ты, не убегай… то есть не уплывай. Не бойся меня. «Я не боюсь тебя — я боюсь за тебя, — вздохнул Истриан. — Человеческий разум слаб и не выдерживает такого зрелища, уж я-то знаю…» — Ничего ты не знаешь. Люди все разные. Я… для меня ты не настолько безобразен, чтобы я мог лишиться рассудка. Особенно после того, как ты заботился обо мне во время болезни, ведь это был ты, так? Хотя мог бы бросить или добить, а не мучиться. «Я не мучился. Ты… мне отчего-то кажется, что ты чем-то важен для меня. Только я не могу понять чем. Что-то такое… Забыл. Я забыл что-то важное». — Что-то важное обо мне? «Наверное. Не помню. Не знаю». Пока они говорили, Шандор ослабил хватку на пойманном щупальце, и оно ловко выскользнуло из пальцев, позволив Истриану сделать несколько движений назад. Растерянный, он то складывал, то распускал удлиненный плавник среди нервно копошащихся змей-волос, явно намереваясь сбежать. — Не убегай. Давай присядем где-нибудь, поговорим. Думаю, это будет важно для нас обоих. Вернемся назад? Истриан замялся, а потом согласно кивнул головой. Змеи-волосы сразу же успокоились, улеглись, но Шандор чувствовал: надумай он причинить какой-либо вред их хозяину — его растерзают на клочки. Вернувшись обратно в пещеру, маг опустился на свою лежанку, делая Истриану знак присесть рядом. Змеиный хвост, оканчивающийся тремя парами щупалец, замедлял передвижение по каменному полу пещеры, но все же Истриан неловко подобрался к лежанке и опустился на нее, по-кошачьи обернув хвост вокруг себя. Это сравнение, немного неуместное в данной ситуации, заставило Шандора улыбнуться. — Давай поговорим. О твоем прошлом разговаривать не будем, ведь ты его не помнишь. О моем… ты и так все можешь прочесть у меня в голове. Я прав? Истриан мотнул головой: «Не совсем. Я улавливаю только самые яркие и четкие образы и переживания, но не всегда понимаю, о чем они. Словно какая-то их часть скрыта от меня. Как будто стерта». — Понятно. Тогда ты можешь спрашивать у меня все, чего не понимаешь, но хочешь узнать. Я постараюсь ответить настолько подробно, как смогу, — в подтверждении своих слов Шандор повернул раскрытые ладони, показывая искренность своих намерений, и вдруг заметил, что правая, та, которой он поймал щупальце, окрашена бурым. — Это кровь? Ты поранился? Истриан плотнее подобрал к себе щупальца. «Это ничего. На мне все быстро заживает. И уже почти не больно». — «Почти» не считается, — авторитетно заявил Шандор, внимательно оглядывая щупальца в свете магического светлячка. Пришлось даже сделать его поярче, чтобы разглядеть продолговатый порез на одном из них. — Я могу помочь, если позволишь. Зачем терпеть, когда можно вылечить? Поколебавшись немного, Истриан неуверенно протянул все еще кровоточащее щупальце. «Поранил об острый камень у входа», — пояснил он. Маг обхватил ладонями раненую конечность и слегка сжал, стараясь сосредоточиться на повреждении. Щупальце приятно холодило пальцы и чуть подрагивало то ли от напряжения, то ли от боли. Шандор прикрыл глаза и потихоньку отпустил свою силу, направляя ее тонкой струйкой на рану, но… ничего не произошло. Он попробовал еще раз — опять ничего. Тогда он увеличил напор магии, и лишь после этого края небольшой раны медленно, словно нехотя, начали сходиться. От напряжения на коже Шандора выступил пот, а руки подрагивали. Казалось бы, простая царапина, но сколько усилий требовалось для ее излечения! Можно было бы свалить все на последствия перенесенной болезни, возможно, маг просто не оправился до конца, однако ощущения были совсем иными: магия послушно отзывалась, срывалась с кончиков пальцев, но потом словно натыкалась на невидимое препятствие, которое Шандор с трудом пробивал. С таким он сталкивался в далеком детстве, когда еще по незнанию пытался лечить свои собственные синяки и ссадины, и лишь потом узнал, что целитель не может лечить сам себя. Но сейчас он пытался помочь не себе, так почему же сила сопротивлялась? Шандор неосознанно перешел на магическое зрение, что происходило всегда, когда попадался тяжелый случай, требовавший большей концентрации и траты силы. И вздрогнул от неожиданности, в деталях разглядев больную, искореженную душу морского существа. Пусть он и видел ее не впервые, но тогда, практически в бессознательном состоянии, это зрелище не казалось магу настолько ужасным, большей частью воспринимаясь как часть горячечного бреда. Мало соображая, что же он делает, Шандор слегка перестроил силу и направил ее на опаленную рваную душу, с трудом преодолевая, практически ломая невидимый барьер. Он иссекал обожженные черные края, словно омертвевшую кожу, сплетая тонкую светлую паутинку, которой закрывал зияющие дыры. Сейчас жизнь Истриана находилась в руках мага, и в его власти было одним движением оборвать ее и обрести свободу, а также избавить мир от злобного морского чудовища, наводящего ужас одним своим существованием. Но Шандор не мог: когда ты держишь в руках чью-то душу, невозможно ненавидеть ее обладателя. По телу уже ручьями стекал пот, который мокрая насквозь рубаха уже не могла впитать; голова кружилась, а сердце заходилось в груди, билось с перебоями, когда маг, обессиленный, откинулся спиной на лежанку. В пещере было так тихо, что собственное хриплое дыхание показалось Шандору оглушающим. Он с трудом повернул голову и посмотрел на Истриана. В свете слабо мерцающего светляка тот казался причудливой статуей, плодом воображения сумасшедшего скульптора. Он, словно окаменев, замер у стены, даже змеи на голове не шевелились, и остекленевшим взглядом смотрел в пространство. — Истриан?.. — слабым голосом окликнул Шандор. — Истриан, ты как? Больно? Белые светящиеся глаза уставились на него, словно пытаясь прожечь в нем дыру, и в голове Шандора едва слышно прошелестело: «Больно… очень больно…» — Где? — превозмогая слабость, мгновенно подхватился маг. «Внутри. Больно не телу — память болит». — Какая память, Истриан? «Я вспомнил, откуда и как я попал сюда, и от этого мне больно, — Истриан, на мгновение зажмурившись, продолжил буравить взглядом мага. — Там было жарко, очень жарко… крики, страдания и боль…» — Где? — едва слышно выдохнул Шандор. «В аду. Я был в аду». *** Шандор занес топор над деревом, которое собирался срубить, и, помедлив, медленно опустил. Работать не получалось, несмотря на необходимость. В голове все крутились и крутились слова Истриана про ад, после которых он сбежал — по-другому столь стремительное исчезновение морского чудовища просто нельзя было истолковать. Шандор бросился следом, просил вернуться, поговорить, но напрасно. Остров безмолвствовал, и даже море затаилось, словно в ожидании грозы. Побродив тогда по берегу, маг решил поработать над ремонтом будущего жилья, подхватил инструменты и отправился к лесу, чтобы срубить пару деревьев, но вот уже час топтался на одном месте, не в силах выполнить что-либо из намеченного. Перед глазами стоял взгляд Истриана, полный неземной муки. Шандор не очень-то любил прислушиваться к проповедям в храмах, предпочитая оставить знания об аде на потом, когда душа уже будет близка к посмертному существованию. Но сейчас, почти столкнувшись с этими знаниями здесь, на острове, не знал, как быть. Нужно говорить что-то? Делать? Люди повсеместно твердили, что дружеский разговор облегчал терзания души, но хотел ли Шандор взваливать на себя эти знания?.. Сам он на этот вопрос ответ не знал. Вернее, боялся узнать. Промучившись еще около часа у злополучного дерева, маг плюнул на работу, бросил топор рядом с остальными инструментами и отправился в лес, решив немного пройтись среди деревьев: вдруг это поможет привести мысли в порядок. Сколько он так бродил, Шандор не смог бы сказать, надумай кто-нибудь об этом спросить. Он бесцельно лавировал среди деревьев, не обращая внимания, куда идет, пока изрядно гудевшие от усталости ноги не запнулись о корягу, выступающую из-под земли. С трудом удержав равновесие, Шандор инстинктивно посмотрел наверх, как делал всегда, желая определить по солнцу время, и замер, глядя на ближайшее дерево широко раскрытыми глазами: мертвое дерево было увито засохшей серо-черной лианой, на одном из отростков которой зеленели два листика и распустился белый цветок величиной с кулак. Нежные удлиненные лепестки, словно лучи, обрамляли похожую на корону, ярко-голубую игольчатую сердцевину с желто-черным крестом в центре. Увидеть такое среди мертвого леса было настолько неожиданно, что маг буквально потерялся, глядя на это чудо. Руки его невольно потянулись к цветку, и тот, стоило только прикоснуться к лепесткам, сам упал в подставленные ладони. — Истриан! Истриан, посмотри, что я нашел! — Шандор развернулся и бросился к берегу, инстинктивно находя дорогу в расступающемся перед ним тумане. — Истриан! Оказавшись на берегу, маг зашел в воду по колено, не обращая внимания на то, что в сапогах сразу захлюпало, и вновь закричал, призывая… морское чудовище? Хозяина острова? Случайного знакомого? Или… друга? Когда Истриан вынырнул буквально в паре метров от него, Шандор так и не нашел ответ, но в тот момент это было неважно. Важно было то, с каким удивлением Истриан уставился на сложенные чашечкой ладони, в которых покоился нежный цветок.  — Я помню, — вдруг прошептал он сиплым, почти нечеловеческим голосом, заставив Шандора вздрогнуть: очень уж неожиданно было услышать голос. — Это страстоцвет, или кавалерская звезда. Орден. У магов-боевиков есть орден в виде этого цветка. У меня тоже… был, — последнее слово Истриан выдохнул едва слышно, так что магу пришлось напрячь слух, чтобы понять, что ему говорят. — Можно пересчитать по пальцам всех кавалеров этого ордена, а последний из них умер более пятисот лет назад, и с тех пор Кавалерская звезда больше ни разу не была вручена. Ты уверен, что не путаешь ничего? — осторожно спросил Шандор. — Уверен, — прохрипел Истриан. — Можно?.. — и, подобравшись поближе, протянул руки. Маг аккуратно переложил цветок в колыбель чужих ладоней, наблюдая за тем, как морской хозяин, затаив дыхание, рассматривал его, поднеся к самым глазам. Пальцами другой пары рук он осторожно касался нежных лепестков, словно гладил их. Змеи на голове беспокойно зашевелились, и Шандор мог представить, как так же тревожно и хаотично метались сейчас мысли Истриана, который внезапно, без какого-либо предупреждения, откинулся на спину и ушел под воду, обдав мага тучей брызг. А на поверхности взбаламученного моря остался колыхаться одинокий цветок страстоцвета, словно упавшая, но никому не нужная звезда. Истриан пропал на неделю. Он не показывался на глаза и не отзывался на мысленный зов, но каждое утро Шандор по-прежнему находил в яме живую рыбу, а однажды обнаружил несколько крупных крабов и моллюсков, а на песке — старый помятый котелок. Целые дни маг проводил на берегу, занимаясь ремонтом хижины, и внимательно следил за прибрежными водами: а вдруг Истриан покажется. Но напрасно. Каждое утро в сухом лесу распускались новые листья — пугливые, хрупкие, — казалось, они могли рассыпаться даже от слабого дуновения ветерка. Но никакого ветерка на острове не было. Цветов страстоцвета тоже больше не было, зато среди пучков сухой травы начали пробиваться первые зеленые побеги. Шандор теперь старался пореже заходить в лес: не хотелось спугнуть, случайно растоптать это робкое проявление жизни. За это время удалось закончить основной ремонт хижины, и маг переселился туда, продолжая доделывать кое-какие мелочи. Это заметно облегчило жизнь: теперь не нужно было мотаться в пещеру и обратно по воде. Кроме того, так появилась возможность постоянно наблюдать за берегом, чтобы уловить момент, когда Истриан выберется из воды. И наконец такой момент представился. Проснувшись, Шандор первым делом — уже по привычке — бросил взгляд в окно и увидел на берегу, у самой кромки прибоя, знакомую сгорбленную фигуру. Истриан сидел на песке, обернув вокруг себя хвост, словно кошка. Длинные щупальца находились в воде, покачивались на поверхности, словно клубок морских змей. Шандор подошел тихо, стараясь не спугнуть, и осторожно присел рядом. Истриан никак не отреагировал на его присутствие, словно не заметил, продолжая отсутствующим взглядом смотреть на море. — Наверное, я заслужил это все, — спустя, казалось, вечность хрипло произнес он, разбивая вязкую тишину. — Что именно? — Вот это, — Истриан указал рукой на торчащие из воды осколки кораблей. — Я лишь не хотел быть один, но не знал, как исправить это. Не понимал. Наверное, я настоящий демон и мое место в аду, раз я творил такое, — он кивнул на гнилые деревянные останки. — Не говори так, — Шандор покачал головой. — Ты просто не умел по-другому. — Не зря же меня отправили в ад. Я убийца, который случайно сбежал из своей тюрьмы, но мое место именно там. — Нет, не там. — А где? — Белые глаза выжидающе уставились на мага. — Ты должен уйти, — сказал Истриан и вновь отвернулся. — Я отпускаю тебя: не хочу, чтобы еще и твоя смерть была на моей совести. — Что?! Что за бред? При чем тут моя смерть? Я умирать не собираюсь! Шандор даже вскочил на ноги, срываясь на крик, но Истриан не отреагировал на его всплеск негодования. Он просто смотрел на море, не отрывая взгляд. Тихий шелест позади заставил мага оглянуться: шлюпка, на которой он прибыл на остров, ткнулась носом в прибрежный песок. Последняя зажаренная Шандором рыба лежала на дне, рядом стояли четыре кувшина, прикрытые морскими ракушками. — В двух — вода, в двух — золото. Компенсация. У людей так принято, насколько я помню. Лодка вывезет тебя за границу тумана, туда, где ходят торговые корабли. Там тебя подберут. Прощай. — Нет, — Шандор решительно мотнул головой, уперев руки в бока. Всем своим видом он бросал вызов Истриану с его щедрым, но совершенно несвоевременным предложением. — Я останусь с тобой. Нам надо… — Не останешься, — резко перебил Истриан. Его движения стали настолько стремительными, что Шандор даже не понял, какая сила подхватила его, буквально зашвыривая в шлюпку, которая тут же устремилась прочь от острова. Маг задергался, пытаясь подняться со дна, но все, что мог делать — это крутить головой. Тело отказалось слушаться, словно окаменев. — Истриан! Что за шутки?! Отпусти меня! — Шандор кричал, срывая голос, но туман, мгновенно окруживший шлюпку, гасил все звуки. «Я и отпускаю», — пришел безмолвный ответ. — Пожалуйста, не делай этого, — прошептал маг, но Истриан намертво умолк, как к нему ни взывали. Сколько шлюпка двигалась сквозь туман — неизвестно, но в какой-то момент стало клонить в сон, как подозревал Шандор, не без участия магии Истриана, а когда маг проснулся — лодка как раз покидала туманную зону. Оцепенение с тела тут же спало, давая возможность размяться, осторожно двигая руками и ногами. Поднимающееся над горизонтом солнце слепило глаза, но Шандор, проморгавшись, смог разглядеть паруса, белеющие почти у горизонта. Опытный моряк, он сразу же определил, что вскоре после полудня двигающаяся прежним курсом шлюпка окажется неподалеку от того корабля, и тогда можно будет позвать людей на помощь, но у Шандора были совсем другие планы. Весел не было, а все попытки перехватить управление потерпели крах: Истриан наложил на шлюпку такое мощное заклинание, что изменить курс не получалось, сколько ни бился маг над проклятой деревяшкой. — Ну уж нет. Я все равно вернусь. Проверив кувшины, Шандор быстро нашел воду, напился, а потом решительно скинул сапоги и рубашку, поднялся на ноги и… выпрыгнул за борт. Морская вода приняла его в свои холодные объятия, и он быстрыми сильными гребками поплыл к туманной завесе, но та, словно насмехаясь, не спешила приближаться. В голове не укладывалось, что меньше месяца назад Шандор всеми силами стремился избежать Глиссарского треугольника, а теперь всей душой рвался туда. Он не боялся, что Истриан опять начнет творить зло, — в это почему-то совсем не верилось, — но маг не хотел оставлять его одного. Он чувствовал себя в ответе за того, кому дал имя, вылечил душу, кого заставил вспомнить и осознать. Осознать свое одиночество. Возрождающийся остров казался символом этой души, восстанавливающейся после адского пламени, и Шандор знал: он нужен там. Сегодня. Сейчас! Иначе… иначе может произойти что-то ужасное и непоправимое. Поначалу он поглядывал, далеко ли граница, а потом перестал. Просто упрямо двигался вперед, стиснув зубы и не обращая внимания на усталость, начавшую сковывать руки и плечи. И так и не заметил, в какой момент Глиссарский треугольник принял его в свои объятия — просто плыл вперед, пока не начал задыхаться от усталости. Тогда Шандор перевернулся на спину и лег на воду, распластавшись морской звездой, чтобы немного отдохнуть. Над ним недовольно клубился туман, гневно перебирая белесыми щупальцами, но страшно не было. Маг больше боялся опоздать и не застать на острове Истриана. Куда тот мог деться? Да куда угодно. Мало ли что могло прийти ему в голову. А вдруг… Дав себе всего несколько минут на отдых, Шандор продолжил путь и… вновь вывалился из тумана, рядом с покачивающейся на волнах шлюпкой. — Какого… Истриан, твои штучки? Так ты меня не остановишь! И вновь он двинулся на туманную границу, на этот раз полный решимости не останавливаться, чтобы Истриан не смог повторить свой фокус. Он плыл и плыл, чувствуя, как постепенно немеет тело в холодной воде, но даже не подумал об ошибочности своих действий: знал, что должен вернуться, и возвращался. Когда судорога свела мышцы бедра, Шандор закричал, погружаясь с головой, и соленая вода хлынула в горло. Закашлявшись, маг рванулся вверх, стремясь сделать глоток воздуха. На мгновение ему это удалось, но тут новая судорога скрутила тело, унося его, скрюченного в болевом спазме, в темные глубины проклятого моря. Инстинктивно задержав дыхание, Шандор боролся за жизнь, пока в глазах темнело, а грудь разрывалась от нехватки воздуха, но на одном упрямстве продержаться было невозможно. Страх объял душу, заставляя беспорядочно замолотить руками в поисках спасения. В какой-то момент, не выдержав, Шандор открыл рот в инстинктивном поиске хотя бы глотка воздуха — и вновь захлебнулся. Сознание начало меркнуть. Последней здравой мыслью стало: «Прости, Истриан. Я не смог…» Потерявший сознание маг уже не чувствовал, как его подхватили сильные руки, поднимая вверх, к столь необходимому воздуху. *** Истриан устремился к берегу со всей возможной скоростью. Его обостренный слух подсказывал, что сердце человека бьется все медленнее, а дыхания вообще не было слышно. Так быстро Истриан еще никогда не плавал, и все же, оказавшись на берегу, застонал, понимая, что опоздал: Шандор был мертв. — Нет. Нет. Ты не можешь… Не имеешь права… Зачем?.. Судорожно сжимая и тряся мага, Истриан перевернул его вниз головой, стискивая щупальцами поперек живота, а потом с силой надавил на спину, заставляя проглоченную воду вылиться из человека. Когда изо рта и носа перестало течь, он уложил Шандора на спину и приложил ухо к груди: ни дыхания, ни сердцебиения не было. Истриан всхлипнул, судорожно пытаясь придумать, что делать, а потом, повинуясь какому-то наитию, припал губами к чужим губам, вдыхая в легкие воздух. Раз, второй, третий, четвертый. И снова прислушался — ничего. Движимый отчаянием, он, закричав, ударил человека по груди кулаком — тело на песке дернулось. Глаза и рот мага широко открылись, и он со всхлипом втянул в себя воздух, закашлялся, поворачиваясь на бок: часть воды в легких все же осталась, и Шандор, мучительно кашляя, извергал ее из себя, царапая пальцами грудь. Истриан, поколебавшись, легко постучал его по спине, желая помочь восстановить дыхание. — Как ты? — Сам… кха-кха… не видишь? — просипел Шандор, откидываясь на песок. — Не знал, что дышать так больно и так… кха-кха… одновременно хорошо. Облегченно выдохнув, Истриан опустился рядом с ним на песок. — Я испугался. — А уж я-то как испугался, — прикрыв глаза, маг едва заметно улыбнулся. — Спасибо. Не ответив, Истриан пожал плечами, привычно оборачиваясь хвостом. Над островом повисло уже знакомое молчание, сквозь которое до Шандора донесся далекий крик чайки. — Остров возрождается. Оживает, — заметил он. — Почему ты вернулся? — Не знаю. Почувствовал, что должен быть рядом с тобой. Просто… почувствовал — и все. — Глупо. — Не спорю. Люди вообще глупые создания. — И ты так легко об этом говоришь? — А как надо? Плакать и бить себя кулаками в грудь? Я такой, какой есть. И ты тоже. Вот скажи, зачем ты бросился меня спасать? — Потому что не желал твоей смерти. Ты принес мне боль, но жить с нею лучше, чем без нее. Не так… холодно. Вот тут, — Истриан приложил ладони к груди, туда, где билось его сердце. — Я тоже не хочу, чтобы ты умирал. Или страдал. Если бы я мог что-то сделать для тебя… Шандор вдруг приподнялся, потянувшись к Истриану, и… припал губами к его губам. Сначала осторожно, словно пробуя его на вкус, — испуганного, замершего, — а потом все увереннее и смелее, не боясь пораниться о длинные острые клыки. Губы Истриана не были солеными и холодными, как морская вода, — он был теплый, живой, податливый и отчего-то пах дымом и яблоками. Его губы чуть дрогнули, а потом он нерешительно ответил на поцелуй, несмело обнимая Шандора всеми четырьмя руками, и… маг словно провалился в глубокий темный колодец. Перед его глазами замелькали странные картины: чьи-то смазанные лица, неясные голоса и слабые ощущения. Картины быстро сменяли одна другую, но все же удавалось что-то разглядеть в этом мутном калейдоскопе: вот звуки старинной музыки, которая уже пару веков как вышла из моды, и Шандор кружится в танце, сжимая в руках чье-то гибкое стройное тело… А вот он в убогой темной лавке стоит за прилавком с простенькими амулетами… Сидя за грубо сколоченным столом в какой-то таверне, сжимает в руке кружку с дешевым сидром, кислый вкус которого отчетливо ощущается на губах… Роскошные покои и кровать с тяжелым балдахином, костер в лесу и люди вокруг, тяжелый запах конюшни и скребок в руке… — эти и другие видения мелькали перед внутренним взором, с каждым разом показывая моменты чьих-то чужих жизней, пока одна-единственная картина не заслонила все остальные. Четкая, яркая — правдоподобная: ветер бьет в лицо, оставляя на языке привкус гари; черный дым стелется по полю, обнимая изломанные обгоревшие трупы, среди которых схлестнулись в смертельной схватке остатки двух армий. И он, верхом на коне, обнажив меч, рубится наравне со своими светлыми воинами, стараясь удержать защитный купол, не пропускающий темную магию… А на его груди цветет во всей своей красе орден Кавалерской звезды… Очередное темное заклятье врезается в купол, и тот идет трещинами. Чувствуя, что силы на исходе, Шандор — или кто? — собирает их остатки — купол исчезает, а в некроманта, предводителя вражеской армии, летит смертельное светлое заклятие и достигает своей цели. Но, перед тем как темный маг падает замертво, от него отделяется черная молния посмертного проклятия и поражает Шандора прямо в грудь. Невыносимая боль разливается по телу, раздирает душу на куски, затмевает сознание, и Шандор вновь летит в черную пустоту… Шандор вздрогнул от этой фантомной боли и резко открыл глаза, сморгнул выступившие слезы и неверяще уставился на Истриана, встретившись с таким же недоверчивым и ошарашенным взглядом. — Что это было? — слегка осипшим голосом спросил маг. — Не знаю… — растерялся Истриан. — Ты тоже видел это? — Видел что? — Сражение: кровь, дым, смерть… Я на коне, а за мной армия… И некромант, который меня, похоже, убил… — Меня. Решить вопрос, кого же из них убил некромант, не удалось: мощный раскат грома пронесся над островом, поднявшийся ветер начал разносить проклятый туман в клочья, а на землю упали первые, но такие долгожданные капли дождя. — Бежим, пока не ливанул! — выкрикнул Шандор, пускаясь в сторону дома. Истриан тут же кинулся за ним, догнал на середине пути, подхватил на руки и припустил еще быстрее, как-то странно всхлипывая. Когда они оказались под крышей, сверкнула молния, ударившая в скалу на берегу, гром вновь загрохотал, оглушая, и Истриан вскрикнул, опускаясь на пол и закрывая голову руками. — Эй, ты чего? — Шандор тут же оказался рядом, присаживаясь на корточки и приобнимая скорчившееся тело. — Больно, — всхлипнул Истриан и вдруг выгнулся всем телом, истошно заорав. Первым порывом Шандора было отойти подальше, но он пересилил себя, заставив остаться на месте. Истриан бился на полу в судорогах, выгибающих тело под невероятными углами. Кричать он уже не мог — от боли просто перехватывало горло, — но и тихого натужного хрипа хватало, чтобы Шандор понял: ему очень, очень больно. Маг заметался, не в силах помочь. Или в силах?.. Прижав к себе содрогающееся тело морского чудовища, Шандор открыл все магические каналы, и его сила хлынула в Истриана, смывая с души черную паутину — отпечаток ада, который так и не получилось убрать тогда в пещере. Шандор тут же сам застонал сквозь стиснутые зубы и зажмурился: поделившись силой, он принял на себя часть боли. Но, даже когда перед глазами потемнело, не прекратил подпитку, отдавая всего себя без остатка. *** Глубоко вздохнув, Шандор улыбнулся — очень уж он любил запах, витающий в воздухе после грозы, — и открыл глаза. Ничего не болело, что было странно, учитывая обстоятельства, при которых он отключился. Наоборот, в теле ощущалась такая легкость, словно маг отсыпался несколько дней подряд. Темноту в хижине пробивал слабый солнечный луч, приникающий внутрь через приоткрытую дверь; оттуда же тянуло сладким цветочным ароматом, смешанным с запахом яблок. Но самым странным было то, что Шандор лежал не на земляном полу, а на чем-то теплом, вернее ком-то: под щекой мерно вздымалась чужая грудь, а ухо явственно улавливало стук чужого сердца. Подняв голову, маг вгляделся в свой «матрац»: мужчина. Примерно одного с ним возраста. Темноволосый. Лицо простое, но смутно знакомое, словно виденное когда-то в давно позабытом прошлом. Шандор напряг память, стараясь вспомнить, и вздрогнул, невольно разбудив незнакомца. Пусть он и не мог рассмотреть себя тогда, но сейчас точно знал, что это было лицо из последнего видения, лицо, похожее на его собственное и в то же время совершенно другое. А еще глаза, пронзительные глаза цвета морской волны — знакомые до боли. — Истриан? В ответ мужчина протянул ладонь к лицу мага, обвел его контуры кончиками пальцев и улыбнулся светло и радостно. — Доброе утро, Шандор. От этого прикосновения магия внутри взвилась, потянувшись к Истриану, словно ласковый кот тянется к хозяину за лаской, а еще ее стало больше. Намного больше! — Что произошло? Я… Перед глазами приподнявшегося было Шандора все закружилось, заставляя опуститься обратно, а руки Истриана тут же обняли его, помогая немного прийти в себя. Вместе с этим вспомнилась давняя история, известная даже ребенку, и проснулось понимание происходящего: Истриан, вторая половина души погибшего много веков назад мага, победившего некроманта, сбросил с себя проклятие, когда магия Шандора, первой половины, соединила их в момент буйства стихии. Это слияние помогло Истриану окончательно исцелиться, а Шандору — избавиться от неясной стылой тоски. И вот сейчас он смотрел в глаза своей половинки, когда-то давно затерявшейся во мраке, с которой теперь мог провести всю свою жизнь, и даже смерть была не в силах разлучить их. — Теперь я знаю, где твое место, — улыбнулся Шандор. — И где же? — Рядом со мной. Истриан рассмеялся, запрокидывая голову. — Тогда давай выбираться отсюда. Мне только нужно найти одежду — и можно отправляться. — Куда? — Туда. В мир. Не можем же мы лежать так вечно? «А почему бы и нет?» — подумал Шандор, потянувшись за поцелуем. Очень уж ему захотелось вновь почувствовать вкус того, от кого так одуряюще пахло яблоками.