формалиновое измерение.

            В моём формалиновом измерении не существует хорошего или неправильного, бесполезного или ненужного, призрачного или существенного. Моя формалиновая реальность не имеет значения, не имеет значения, а когда кукловод принимает решение о вторжении моего спутанного сознания в неизведанную полуночную материю, лишённую всякого представления о расщеплённом рассудке, открывается занавес. И тогда спектакль начинается. Вгоняю в ледяную кровь горьковатую субстанцию, насыщаю свою бесконечную Вселенную яркими вспышками и тёплыми приливами. Феерия разлагает мой формалиновый мир, и мне становится тесно в нём, вцепившись в собственное горло, ору в пустоту. Джерард как-то раз сказал мне, что у драматично-романтичных историй не бывает счастливых концов, а после того, как я скептически закатил глаза, добавил, что с нами, скорее всего, случится то же, что и всегда случается. Я не поверил. Эфедриновый мальчик с замёрзшими руками и потухшим взглядом проиграл эту борьбу. "Наркотики уничтожат тебя", - едва касаясь моей щеки, шептал Джерард. "Это случится нескоро", - отвечал ему я, в самый последний миг вспомнив о том, что от любимого человека не должно быть секретов. Нахожу упоение в обволакивающем формалиновом мире, возвращаюсь к опустевшей серой реальности лишь на минуту - формалиновое искажение не даёт покоя, будоража сознание, превращая моё хрупкое одинокое существо в налитое кровью ночное майское небо.