The way our horizons meet

Музыка, играющая на фоне, немного давила на уши, а свет софитов неприятно резал глаза. Из колонок доносился четкий голос, сопровождаемый сотнями комментариев и вспышками фотокамер. Взгляды людей устремлены на подиум, по которому проходила очередная модель, демонстрируя одежду, идеально сидящую на фигуре. Белоснежные пуговицы почти что светятся, а ткань напоминает летний ветер. Вечер состоит из легких платьев, рубашек с узором и полупрозрачных блузок. Фотографы пытаются сделать удачный кадр для того, чтобы разместить на обложках журналов, уже послезавтра появляющихся на стендах в магазинах, а кто-то советуется, какую вещь новой коллекции стоит приобрести. Воздух пропитан запахом кожи, одеколона и некоего пафоса. Одежда большинства людей здесь стоит дороже, чем билет в Лос-Анджелес, а за стоимость обуви можно было бы поужинать в престижном ресторане. На лицах женщин тонны пудры, теней и вишневого блеска для губ, а на укладку некоторых парней понадобился, как минимум, целый флакон лака для волос. Гарри почему-то чувствовал себя лишним, стоя рядом с ними, и, кажется, совершенно не вливаясь в толпу. Он не мог понять, тошнило ли его от аромата духов стоящей перед ним девушки или же от того, что съел на завтрак, но, в любом случае, происходящее было просто невероятным. Все началось с того, что другу Стайлса понадобилась помощь со статьей в газете или что-то около того, а парень пытался отказать. Но, в итоге, он нашел себя в одном из самых больших мегаполисов мира, на одном из многочисленных показов мод. (Честно, находясь здесь, брюнет действительно не забыл о своем концерте, который состоится через три дня в Европе). На самом деле, Гарри никогда не думал, что сможет собирать целые залы, просто занимаясь тем, что ему нравится. Игра на виолончели это именно то, чему парень хотел посвятить себя. Что-то не такое банальное, как барабаны или гитара, но и не слишком выделяющееся. Это было круто, когда на его выступления начали приходить кто-то кроме одногрупников. Те времена кажутся чем-то особенным, что хотелось бы сохранить навсегда. Хотя, Гарри тоже никогда не думал, что окажется на показе мод в Нью-Йорке, так что ладно. Парень морщится, чувствуя удар локтем под ребра, осматриваясь и понимая, что остался один. Он не видит ни одного знакомого лица на протяжении почти сорока минут, и, возможно, это причина начинать волноваться. Но ему уже двадцать два, поэтому брюнет может обойтись без чьей-либо помощи. Определенно. Спустя десять минут Гарри понимает, что это не так, отрываясь от бессмысленного рассматривания девушек с высокими прическами и мужчин в свободных блузах. Он всего лишь хочет перестать чувствовать себя как в клетке и провести вечер в компании ноутбука и чашки зеленого чая. Стараясь ни с кем не столкнуться, Стайлс отходит в сторону, доставая из кармана телефон, ища в контактах нужный номер. Прожектора отсвечивают от экрана, раздражая. — Надеюсь, что ты не одна из моделей, потому что в таком виде просто незаконно выходить на подиум. Хотя, я даже не помню, назначал ли тебя, — Гарри поднимает голову, слыша обращающийся к нему голос, и, вау. На самом деле, брюнет видел Луи Томлинсона — модельера, ради показа которого собрались все эти люди, — всего два раза — в какой-то программе по телевизору и… сейчас. Джинсы на его ногах смотрелись слишком идеально, а черный пиджак с белой футболкой сочетались лучше, чем свежезаваренный кофе и корица или чем летний вечер и запах грозы. Гарри чувствует, как разбивается о скалы внутри себя. Волосы аккуратно уложены, почти светясь в лучах искусственных ламп, а скулы покрывает легкая щетина. Это похоже на погружение в воду без возможности всплыть на поверхность или попадание под холодный дождь. Гарри никогда не интересовался дизайнерством, но парень, стоящий перед ним — явная причина начать. Лазурные глаза напоминали незабудки на клумбе в парке, рядом с которым жил Стайлс, навевая приятные воспоминания. — Я… эм, нет, — отвечает он, понимая уместность комментария. — Я просто пришел посмотреть. Возможно, приходить сюда в чужой рубашке было плохой идеей. Да, возможно, стоило учесть то, что она на пару размеров больше, рукава слишком длинные и вообще чем-то напоминает платье. Но Гарри не виноват, что нечаянно попал на свою кетчупом во время обеда, ну, и еще немного пролил кофе. По крайней мере, слова «Нет, ты не можешь не пойти со мной на этот показ, это важно для меня» и «У нас нет времени на переодевания, бери мою рубашку, тебе должно подойти» звучали убедительно и внушали доверие. До этого момента. — Меня зовут Гарри Стайлс, — он представляется, чувствуя себя полностью опозоренным. — Что же, — Луи снова осматривает его, останавливаясь на лице. — Приятно познакомиться. Дай угадаю — ты тоже мечтаешь стать дизайнером? Хочешь, чтобы я дал несколько советов? — На самом деле, нет, я здесь по просьбе приятеля. Мое направление — музыка, — отвечает он, теперь уверенный, что Томлинсон не слышал о нем. — Музыкант? Боже, уверен, что с таким голосом ты можешь быть только каким-то рок-исполнителем. — Не совсем, — Гарри немного запинается, потому что, да, слова шатена прозвучали как комплимент. — Я играю на виолончели. — Ну, а я всего лишь создаю одежду, от которой без ума все эти люди, — на его губах заметна легкая улыбка, и парню становится наплевать на Зейна (того самого друга-интервьюера, кстати), почти разряженный телефон и шум вокруг. Гарри хочет поговорить с Луи о глазури на пончиках и о космических станциях, но, видно, у судьбы другие планы. К ним подбегает девушка с волосами, по цвету похожими на миндаль, говоря, что им срочно нужен мистер Томлинсон и указывая в сторону подиума, одновременно сверяя что-то с планшетом в руках. Картинка перед глазами брюнета, где они вдвоем лежат у воды на одном из пляжей Испании, соприкасаясь лодыжками, рушится, и Стайлс снова чувствует себя неловко. — Надеюсь, ты пригласишь меня на свой концерт. Но это только после того, как я дам тебе пару советов насчет выбора одежды. — И это будет… — Деловая встреча, — продолжает голубоглазый, немного дерзко ухмыляясь, прежде чем уйти. Гарри стоит на месте еще несколько секунд, чувствуя помутнение в голове. Но это лишь из-за того, что здесь слишком душно, а номер Луи Томлинсона в его кармане ничего не значит.

***

Они встречаются, (возможно), немного раньше, чем сами этого хотели. В небе тускло горели звезды, а трещины на асфальте напоминали о несбыточных желаниях, рассыпавшихся в руках. В дымке, нависшей над городом, хотелось затеряться, пока ветер мягко щекотал скулы. Освещенный огнями, мир вокруг был похож на разбитое стекло или брызги воды. Гарри стоял у дороги, в свете фар проезжающих мимо машин, пока пыль оседала на его обувь. Погода медленно портилась, предвещая последние дожди, как и настроение парня. Такси не было уже двадцать минут, а ночная прохлада пробиралась под рубашку, посылая мурашки по коже. — Ну, привет снова, Гарри Стайлс, — мягкий голос оторвал брюнета от рассматривания камушков под ногами. — Подвезти? Черная машина припарковалась рядом с ним на обочине, а одно из стекл было опущено. Сейчас лицо Луи немного смутно видно из-за приглушенного света, но даже так Гарри мог рассмотреть осколки неба в его глазах. Он выглядел так же совершенно, как и на показе, пока тени бегали по щекам, спускаясь к ключицам. — Нет, все в порядке. Такси должно подъехать в ближайшее время, — ответил Стайлс, немного сомневаясь в своих словах. Он точно не оставит водителю чаевые, если тот, конечно, приедет. — Да ладно, садись, — продолжил Луи. — У меня весь сегодняшний вечер свободен. Кроме того, я же не могу позволить тебе заболеть. Гарри глубоко вдохнул, наполняя легкие пылью от дороги, оставаясь неуверенным в правильном выборе. Он в последний раз взглянул на поток машин, не замечая нужную, прежде чем открыть дверь. В конце концов, брюнет согласился лишь потому, что действительно нуждается в одеяле и горячем напитке. В салоне пахло одеколоном, ментоловыми сигаретами и немного лаймом. — Я думал, что буду ждать тебя вечность, — усмехнулся Томлинсон, пока Гарри застегивал ремень безопасности. — Для начала мне нужно было убедиться, что ты не делаешь это с целью потом требовать выкупа. Ты будешь удивлен, узнав, скольким людям нравится моя игра, — ответил зеленоглазый, стараясь не думать о том, насколько часто Луи облизывал губы. — О, не волнуйся, денег у меня достаточно, — он надавил на педаль газа, выезжая на дорогу. Гарри поудобнее устроился в кресле, называя адрес отеля и мысленно напоминая себе поставить телефон на зарядку и написать Зейну, что добрался к себе в номер и все еще жив (все-таки, в заботливых друзьях тоже есть плюсы). Свет билбордов пробивался сквозь окна, пока они ехали в тишине, нарушаемой лишь едва слышной музыкой из динамиков. В машину не проникал шум и суматоха Нью-Йорка, создавая какую-то особенную атмосферу. Здесь хотелось остаться навсегда, проезжая километры вперед и больше никогда не возвращаться. — Знаешь, чего мне не хватает? — внезапно начал Луи, останавливаясь перед очередным светофором. — Свободы. Его глаза блестели, как созвездия, отражающиеся в озере, а за ухо была заправлена сигарета. Гарри словно очнулся, до этого будучи слишком сосредоточенным на тонких пальцах на руле. — Иногда желание сорваться становится настолько сильным, что с ним почти невозможно справиться. Просто хочется все бросить, выключить телефон и забыть обо всем, что когда-либо имел, — выдохнул шатен, и, похоже, ночью действительно открываются самые сокровенные тайны. — От подобного стиля жизни устаешь, понимаешь? И, конечно, Гарри понимал. Он сам бы предпочел проводить дни в парке, пока пальцы сжимают книгу с пожелтевшими страницами, в кармане хранится почти расплавившийся шоколадный батончик, а в волосах путаются цветы. Вечера должны были проходить в компании молчаливого неба, тихой песни сверчков за окном и ненавязчивой игры на виолончели, когда играешь только для себя. Но вместо этого он имеет выматывающие репетиции, оглушительные выступления и холодные простыни в номерах отелей. Горький кофе из автомата заменяет завтраки, наполненные клубничным джемом и теплом, а расписание концертов — уютные фразы, записанные в конце тетради. Его жизнь напоминает червивое яблоко или же конфету в красивой обертке, кислую внутри. Так что, да, он отлично понимает Луи. Но в ответ Стайлс лишь кивает, стараясь насладиться временем, когда они оба могут почувствовать себя настоящими. Спустя немного времени шатен меняет тему, рассказывая что-то о джемпере, испорченном малиновым шербетом и непутевом фотографе, что попался им на прошлой неделе, но Гарри все равно не может сосредоточиться. Он думает о количестве макияжа, скрывающем синяки под глазами и о ночах, проведенных за созданием набросков. Парень, сидящий рядом, кажется ему мягким и уязвимым, и больше не напоминает Луи Томлинсона, готового вспылить из-за неверно подобранного оттенка или отсутствия зажигалки. Его от чего-то хочется увезти на другую планету, укрывая пледом и отгораживая от остального мира. — Никто не имеет права лишить тебя свободы, Луи, — говорит Гарри, когда автомобиль тормозит у отеля, открывая дверь и выходя. Нью-йоркский ветер окутывает брюнета, давая шанс остыть. В его голове все еще слишком много подкатанных джинсов, длинных ресниц и оттенков голубого, но он уверен, что это пройдет.

***

Крыши домов светились в последних лучах солнца, становясь абрикосовыми. Очередной весенний день заканчивался, пока от стекол отбивались яркие блики, похожие на капли краски. Их третья встреча происходила на небольшом балконе, с широко открытыми окнами и растениями в вазонах по углам. (Ладно, может быть, они виделись и до этого, но Гарри не хочет считать это официальным. Настоящий третий раз был около полутора месяца назад, когда Луи провел весь вечер с телефоном в руках, обсуждая с кем-то новою коллекцию весна-лето, а Стайлсу оставалось лишь изучать все мелочи на хмуром лице. Ну, или же встречу, когда шатен ушел, узнав о внезапно возникшей проблеме, так и не позволяя ей начаться. А о разе, когда он вообще забыл, заставляя зеленоглазого ждать его почти два часа, Гарри предпочитает и не вспоминать). Они сидят в креслах, на мягких белых подушках, и это, кажется, единственное место в доме Луи, не состоящее из порванных листов, невымытых чашек и переполненных пепельниц. На Гарри мятные носки, а у Томлинсона пачка сигарет в кармане и сточившийся карандаш между пальцев. На его коленях потрепанный блокнот, пока воздух пропитан медовым ароматом цветов, перемешанный с легкой усталостью. Она исходит от пепла на полу, сухих листьев в вазоне, а может быть, и от них самих. Ноты в тетради и трансатлантический перелет это определенно не то, о чем хочет думать Гарри сейчас. Он хотел бы заварить чай в кружках, отдавая одну голубоглазому, беря в руки книгу и читая ее вслух до тех пор, пока они не начнут зевать, а на лицах не появятся сонные улыбки. Но это, похоже, единственная вещь, которая не позволена им. Парень переводит взгляд на Томлинсона, понимая, что тот совершенно не заинтересован в разговоре, который брюнет около получаса пытается начать. Потому что жизнь Луи — это идеально заглаженные воротники рубашек, недорисованные эскизы и вспышки фотокамер. — Луи, я… — на выдохе произносит Гарри, почти сразу оказываясь перебитым. — Как думаешь, здесь лучше будет смотреться фиалковый или баклажановый? — спросил шатен, не отрывая взгляда от страницы, словно от этого на ней могло появиться что-то стоящее. — Луи… — А может, к этому фасону вообще не подходят эти цвета? — Лу… — Да, определенно, оттенок должен быть более светлым. Это же летняя коллекция. — Луи, ты слишком сконцентрирован на работе, — наконец-то удается сказать Гарри, а Луи поворачивается к нему, слегка приподнимая брови. — Знаешь, почему я соглашался на все эти встречи? — продолжает зеленоглазый в ответ на молчание. — Тогда, после показа, ты показался мне особенным. В смысле, не похожим на других, которые находят цель жизни в славе и всем этом пафосе. У тебя была какая-то особая искренность, которую я не вижу уже на протяжении месяца. Воздух ножами резал его грудную клетку, пока шатен прикусил кончик карандаша. — Ты же понимаешь, что создание новой одежды — это не так просто и занимает много времени, — он запнулся, когда Гарри молча поджал губы. — Если честно, я устал от подобного общения, от людей, зацикленных только на своей карьере, — парень достал из кармана бумажку, кладя ее на журнальный столик. — Я буду действительно рад, если ты придешь, показывая, что не такой. А пока… — он взглянул на бледное небо, прежде чем выйти, заставляя балконную дверь тихо скрипнуть. А билет на концерт, который, кажется, никогда не будет тронут, остался лежать на стеклянной поверхности, окруженный обертками.

***

(Стоя на сцене в Италии, Гарри нервничал немного больше, чем обычно. Здесь душно, руки потеют сильнее, а забыть обо всем, кроме виолончели, кажется невозможным. И нет, его сердце (почти что) не разбивается, когда он так и не замечает в толпе глаз цвета Ниагарского водопада, дорогой одежды и высоких скул).

***

Всю следующую неделю Гарри чувствует себя так, словно в квартире отключили отопление в начале января, хотя на улице сейчас конец мая. Он идет в ближайший супермаркет, покупая три бутылки молочного коктейля, фруктовые хлопья и пару пачек зефира, планируя провести в их компании выходные (у всех бывают плохие дни, ладно?) Ему просто хочется совершать ошибки, не думая о последствиях. Вечером в субботу Стайлс сидит на широкой кровати в номере отеля, смотря какой-то фильм на итальянском, в окружении полупустых пакетов, с ними же засыпая. Поэтому на следующее утро, когда его будит стук в дверь, все, о чем мечтает Гарри — укрыться одеялом с головой и послать всех куда подальше. Но это не прекращается на протяжении семи минут, так что он тихо стонет, все же вставая. Часы показывают почти полдень, а теплый ветер слегка колышет жалюзи на окнах. На нем мятая футболка с несколькими пятнами и земляничные носки, но ему, честно, наплевать. Гарри немного удивляется, получая посылку, стоит лишь открыть дверь. Парень, доставивший ее, так и не называет отправителя, прося расписаться и желая хорошего дня. Чуть позже, когда по телевизору крутят клип к очередной популярной песне, Стайлс находит внутри упаковку лимонно-кокосового печенья, новую рубашку и записку с маленькой подписью «Луи х» в конце. И, возможно, сердце Гарри вновь собирается из обломков.

***

Теплый ветер путался среди молодых листочков на деревьях, а воздух был пропитан запахом свежескошенной травы. Асфальт под ногами медленно выцветал от ярких лучей солнца, пока на него приземлялись лепестки увядающих цветов. — Ты что, издеваешься? — пробормотал Луи, смотря на своего спутника. На Томлинсоне были надеты одни из брендовых солнцезащитных очков, а футболка позволяла рассмотреть узоры, выведенные на коже чернилами. И нет, он, определенно, не планировал провести день в окружении ларьков с воздушными шарами и фургончиков с мороженым, разрисованных звездами. С того времени, как Гарри получил посылку от голубоглазого, прошло две недели, за которые они перекинулись парой сообщений, все же договариваясь встретиться, но при двух условиях: Стайлс выбирает место, а шатен должен хоть на время забыть о своем блокноте. Так что Луи действительно стоит посередине парка, пока парень рядом подвязывает волосы банданой, слегка щурясь от солнца. Он еще раз взглянул на скейтборд у своих ног, не до конца веря в происходящее. — Давай, Луи, это отличный способ расслабиться, — голос Гарри звучал уверенно, но это все равно не помогало. Томлинсон в последний раз занимался подобным, когда ему было пятнадцать, а сейчас парню не очень хотелось разбить нос или сломать что-нибудь. В таком виде он не сможет выйти на подиум в Париже, представляя одежду или дать интервью или, ах, да, точно. Никакой работы. — Ну, ладно, как хочешь, — брюнет пожал плечами, одной ногой вставая на доску, а второй сразу же отталкиваясь и отъезжая на пару метров вперед. Сейчас в парне нельзя было узнать того Гарри Стайлса со сцены, умело водящим смычком по струнам. Он просто выглядел… свободным. Луи оглянулся по сторонам, прежде чем стать на скейтборд, догоняя зеленоглазого. Завтра новости наверняка будут пестрить их фотографиями, разводя слухи, но, ладно, кому до этого есть дело? — Отлично справляешься! — крикнул Гарри, немного тормозя. Его прическа успела испортиться, а на лице играла улыбка, позволяющая маленьким огонькам гореть в глазах. И в этот момент Томлинсон точно ни о чем не жалел. Брюнет тихо рассмеялся, проезжая дальше, так и не позволяя Луи догнать его. Где-то недалеко шумела газонокосилка, пока колеса мягко скользили по асфальту, проезжая по лепесткам цветов, опавших с деревьев. Зарисовки на листах блокнота, лакированное покрытие подиума и модели на высоких каблуках теперь не имели никакого значения.

***

Под конец они сидели на ступеньках у входа в парк, а скейтборды были прислонены к перилам. Луи смотрит на свои запачканные вансы на ногах, совершенно не считая это ошибкой. Небо, наполненное ненайденными Вселенными, начинает темнеть, пока они держат в руках ванильный пломбир на палочках. Губы Гарри блестят от растаявших капелек на них, а повязка больше не держит спутанные волосы. Это слишком сильно напоминает свидание, но они все еще не собираются делать что-то банальное вроде поцелуев на закате. (Неизбежное все же случается спустя неделю, когда Луи прислоняет Стайлса к капоту машины, обдавая запахом яблочного шампуня и парфюма, соприкасаясь с его губами своими просто потому, что так все и должно быть).