Анальгетик

Синдзи смотрел в потолок. Сквозь плотные шторы в комнату Каору пробивался солнечный свет; в школу… кажется, было не надо. Он не был уверен, но сейчас ему было действительно все равно. Ночью он проснулся, но как будто не спал вовсе. Давно уже он так «спал»: тело пыталось отдохнуть, да только не могло, и от этого с каждым днем у Синдзи было меньше сил, как физических, так и душевных, чтобы делать… Что он должен был делать. — Не спится? Каору пододвинулся к самому краю кровати. Синдзи было неудобно, что он вот так его стеснил, влез в его личное пространство, когда его не звали, но Каору был слишком добр, чтобы обижаться на подобное. Синдзи правда не спалось. Как-то так вышло, что они начали разговаривать вновь. Странно было то, с какой легкостью, как просто было рассказать все Каору, но Синдзи этого хотелось. Наверное, если бы судьба была против, он бы и не открыл рот, но… В этот раз все стало немного иначе. Да, иначе, совсем немного. Он даже не заметил тот момент, когда Каору с удобной и мягкой кровати переполз к нему на футон, чтобы, казалось, быть просто ближе и слушать Синдзи так, как никто раньше не слушал. Как никто не хотел слышать, как никому Синдзи не хотел рассказывать и сам. Пальцы у Каору были теплые. Сам Синдзи был ледяным, иначе почему прикосновение Каору показалось столь горячим?.. Но было приятно. Он не нашел в себе сил ни оттолкнуть Каору, ни воспротивиться, тем более, с ним было не так. Не так неприятно, как с Аской. Аска действительно хотела, чтобы это было неприятно для Синдзи. Поцелуй с ней был мокрым и удушающим, ни разу не удовлетворяющим любопытство, а с Каору… С Каору было спокойно. Просто спокойно. Ах, так вот как это началось. Синдзи прикрыл глаза, когда луч солнца выскользнул из-под шторы и упал на его лицо. Теперь он не чувствовал себя измотанным, доведенным до грани; теперь тело будто вновь стало похожим на человеческое, больше похоже, чем раньше. И даже сердце почти не болело; оно заболит вновь, Синдзи знал это, но пока что Каору дал ему хороший анальгетик. Если Синдзи хорошо, значит, это точно не было ошибкой. — Синдзи, — прозвучал в комнате мягкий голос, — это просто. Это естественно, так что… не бойся. Синдзи же закончил слова Каору сам, в своей голове: «Хуже уже не будет». А что могло случиться? Что?! Вокруг Синдзи не осталось живых людей. Ни одного. Мисато даже… Даже перестала пить. Она будто хотела помочь Синдзи, Аске, всем, но потом забывала об этом — и просто лежала на рабочем столе в своей комнате, раз за разом проматывая сообщения на автоответчике телефона. Она была лишь тенью прежней Мисато. Аска просто пропала. Когда… Когда ее нашли, она уже не была Аской. Синдзи видел ее, Синдзи приходил к ней — это было лишь тело прежней Аски. Про Рей Синдзи было сложно думать. Казалось, сам Синдзи стал Рей. Ему не хотелось говорить, не хотелось ни во что вмешиваться; он хотел немногого, но даже этого ему никто не мог дать, и Аска сейчас, будь в сознании, с презрением бы процедила, что и Синдзи стал куклой. Бесчувственной. Бесчеловечной. Каору был последним живым человеком в NERV. Тянуться к нему было так естественно. Куклы делают похожими на людей; наверно, сами куклы хотят быть ближе к настоящим, живым людям. С Каору было хорошо. Если больше живых вокруг не было, то с кем, как не с Каору? Если Каору живой, а Синдзи — нет, значит, пусть решает живой. Живому человеку виднее, чем кукле, которая лишь пытается казаться живой. Синдзи помнил его дыхание, такое ровное, будто успокаивающее, и теплое. Помнил его шепот, не ласковый и не мерзкий, а настоящий, живой, и слова все, Каору сказанные, были живыми, а не такими, какими его пыталась утешать Мисато — взрослыми и почти ничего не значащими. Синдзи помнил, как простынь проскальзывала меж его пальцев. Помнил нежные руки Каору, даже, наверное, слишком нежные для парня, но Синдзи нравились его руки. Больше, чем собственные. Весь Каору до кончиков бесцветных волос нравился Синдзи больше, чем сам Синдзи нравился себе. Каору был лучше, чем Икари Синдзи. А теперь уже было утро, и Синдзи поспал не так много — а казалось, что он до этой ночи никогда по-настоящему не спал. Или не помнил об этом. Чего Синдзи не помнил точно — так это того, чтобы сон был таким спокойным и мирным. Солнце настойчиво лезло в глаза сквозь прикрытые веки, и Синдзи перевернулся на бок. Поэтому он любил свою комнату: там было почти всегда темно, но сейчас он был не в своей комнате. — Уже проснулся? Синдзи открыл глаза. Каору улыбался: не ехидно, не победно, не самозабвенно, не пьяно, а искренне. И смотрел на Синдзи так, как никто раньше не смотрел, никогда. Синдзи моргнул. — Да. — Тебе хорошо? — стал взгляд алых глаз пристальнее. Синдзи неловко поджал губы. Если бы это была Аска или Рей, он бы точно не смог смотреть им в глаза, но это были не Рей или Аска. Это был Каору. А с Каору все так и должно было быть. Наверное, это все можно было даже назвать… Правильным. Как он сам сказал вчера?.. Естественным. — Да, — тихо ответил Синдзи. — И… Спасибо, Каору. Тот не ответил, лишь зажмурился, шире улыбаясь. — Главное, что тебе стало лучше. Я рад, Синдзи. Синдзи нравилось, как Каору произносил его имя. Оно даже почти перестало казаться ему никчемным и уродливым. Синдзи поправил сползшее до бедер одеяло и потупил взгляд. — Мне правда было хорошо. И сейчас хорошо. Но… Наверное, я не хочу больше этого делать. Потому что, если они вновь это сделают, эти воспоминания перестанут быть особенными. Анальгетик исчезнет. Каору приподнялся на локтях, все еще взгляда от Икари не отрывая, и выдохнул, плечи расправляя. — Ничего. Это не страшно. — И… — тут Синдзи все-таки почувствовал себя неловко, — прости за простыни. Я могу их постирать. — А это уже не важно, — так же мягко отозвался Нагиса. Это было самое лучшее утро на памяти Синдзи за много, много лет.