Мгла.

- А на этом месте мы построим поселение. Поселение, в котором не будет войны и боли, где людям не нужно будет каждый день своей жизни проводить в сражениях, где ненависти не будет места, а царить в нем будет только покой, свобода и простое людское счастье. Удар. Град ударов древесных кольев.Черная фигура скользит в сторону, выворачиваясь, а следом за этим в сторону нападавшего извергается огромный поток разрушительной огневой стихии. Поле боя усыпано мглой. Под точными резкими движениями пепел с обожженной земли взмывает в воздух, препятствуя нормальному дыханию. Повсюду огонь. На лицах грязь, а в легких песок. В глазах надежда, а в руках оружие, перепачканное копотью и кровью. Тяжелое дыхание. Звон стали и треск горящей древесины рушат мертвецкую тишину, захватившую окружающее пространство. По всему полю сражения, простирающемуся на далекие расстояния, земля усыпана телами множества шиноби, отдавших свою жизнь в попытках отстоять честь своих кланов во имя мира и успокоения душ мертвых товарищей. Плечом к плечу они, объединяясь, бежали навстречу своей смерти, сжимая оружие с уверенностью в глазах и почти безумным бесстрашием. И теперь эти воины, навзничь лежа на сырой, пропитанной кровью земле, лицезреют темное недосягаемое небо. Замерших лиц их касаются неосязаемые бледные лучи, а стеклянные глаза будто светятся, отражая от себя этот никому не нужный подарок ночного Светила. Рывок. Пыль застилает глаза. В воздухе гарь, кислорода не хватает. Сбитое дыхание. Огненный поток, с быстротой феникса во время нападения, врывается в чужое пространство. Мокутон трещит, взрывается, пламя становится сильнее. Огненная птица сжирает все на своем пути, не оставляя и шанса на выживание. Запах спекшейся крови и пота. Безумие охватывает рассудок и заставляет устремиться вперед по направлению к врагу, чтобы нанести новый удар. Сенджу только и делает, что уклоняется и защищается, воздвигая все новые и новые барьеры из древесины. «Что ты задумал?» - разрывается мозг от кипящих внутри него и тела эмоций. Взгляд скользит по окрестностям, но за горящими деревьями и копотью ничего не видно. «Получи.» - взмах раскаленной огнем Камы рубит новые побеги, но они все равно разрастаются. Еще немного, и они затронут тело. Так и случается. Раненая рука безвольно повисает, кровь из поврежденных сосудов хлещет с силой, окропляя почерневшую землю под ногами. Он знает это. Мокутон все чувствует. - И это все, чему ты научился, Хаширама?! – вопль с силой разрастается по всей долине, разбегаясь в лесу протяжным эхом. Движение вперед – перед глазами сгорбившийся силуэт. Сил хватает только на то, чтобы бежать. Звенит цепь – Кама выпадает из ослабевшей руки, но нет времени на то, чтобы оказать себе первую помощь. Щелчок. Смертельная коса ударяется оземь. Гунбай разрезает разостлавшийся перед глазами дым: Сенджу вскидывает руки и из последних сил складывает последнюю, решающую технику. Огромные спицы устремляются прямо в разъяренного Учиху. «Неужели ты хочешь положить этому конец?» - заметив несколько мчащихся на него древесных кольев, Мадара вырывается в сторону, но не тут-то было. Нападения нельзя было избежать: со свистом будто из ниоткуда тело пронзает жуткая боль. Несколько кольев прорываются сквозь него, пронзая тело. Шумный хриплый выдох. Учиха заходится в жутком кровавом кашле. Вспышка. Пронзенный, замерший в одном положении, вдруг взрывается, будто дымовая шашка, и растворяется в воздухе. «Успел», - слышится приглушенный хрип среди треска древесины, охваченной катоном. Темноволосый стоит в стороне, оперевшись на веер. Глаза пронзает резкая боль, от них к самому подбородку стекают капли крови. Тело ломит так, будто его выворачивает наизнанку. Он прислушивается к собственным ощущениям: следы вражеской чакры исчезли. - Где бы ты не прятался, я все равно тебя найду! – вслед за этим раздается безумный смех. Но так же резко прерывается, как и появился. Мадара, подобно сытому зверю, довольно скалится, но внезапно для самого себя вдруг замирает подобно статуе и, теряя всякое равновесие, падает навзничь на выжженную землю. Веки наливаются оловом. Сознание покидает тело.

***

Тело горит, а вместе с этим жаром каждую клетку заполняет собой жуткая боль. Использование Сусано забирает свое, вытягивая из тела жизненные силы. Измятое одеяло ходуном ходит по постели, пряча под собой скрючившееся тело Учихи. Он то и дело жмурится, сжимая пальцами постельное белье и небрежно комкая его. Ужасные ощущения будто разрядами бьют по организму: суставы и мышцы ноют, кости будто бы выворачивает наружу. Некогда белоснежная повязка из бинтов на глазах не может сдержать сочащуюся из-под век кровь. Но он молчит, сдерживая желание закричать. Он молчит, до крови прикусив язык, зная, что сейчас за тонкими сёдзи маленькой комнаты бесшумно притаился Изуна - его младший брат, по совместительству выполняющий роль единственной в жизни отрады, которую Мадара клялся защищать еще с ранних лет. Он видел то, как старший, израненный, с кровавыми разводами под глазами, давал волю своим эмоциям, заходясь в хрипах от физически невыносимых ощущений каждый раз, когда возвращался домой после боя с Сенджу Хаширамой. Каждое использование проклятых глаз оставляло неизгладимый след на его зрении. Изуна понимал, что если Нии не остановится хотя бы на время, то может напрочь лишиться зрения. Мадара слеп на глазах, а это приносило много проблем не только Изуне, но и всему клану. В его рядах уже не оставалось преданных людей. Все они боялись Мадару из-за его нечеловеческой силы, они преклонялись ему и в разговорах оставались вежливыми, однако, стоило только скрыться главе из виду, гулкий ропот проносился по толпам. Не исключено, что стоило бы только старейшинам клана отдать приказ - и они незамедлительно бы ринулись на Учиху с оружием. И все шло к этому. Руководство понимало, что, поскольку Мадара может потерять зрение, то в скором времени придется его заменить. А если придется заменить, то и свергнутого Учиху-старшего, как угрозу всего клана, будут вынуждены уничтожить. Тихо и внезапно, от более приближенных ему людей. Так, чтобы не вызвать подозрений, ибо в гневе своем проклятый глава ужасен и жесток. Не исключено, что, подвергнувшись разоблачению, предатели будут убиты, а информация о заказчиках тут же попадет к нему. И тогда он ринется искоренять своих обидчиков. Изуна напряженно вздохнул и отодвинул сёдзи, едва слышно ступая босыми ногами по полу, подкрался к брату, опустился рядом и коснулся ладонью его лба. Температура не спадала. Он аккуратно намочил полотенце в бочке с водой неподалеку и опустил ее на место прежде лежащей ладони. Брат шумно дышал, напряженно вздымая грудь, но поддавался его прикосновениям. Все только для того, чтобы любимый младший скорее расправился с этим и покинул комнату. Сдерживать себя было все труднее с каждым мгновением. Изуна прекрасно понимал, как же тяжело ему сейчас подавлять свои эмоции. Поэтому он поправил сбившееся, смятое одеяло и, тяжело вздохнув, взглянул встревоженно на Нии: - Поправляйся, Аники. - Его голос предательски дрогнул. Он спешно поднялся с колен и покинул комнату, быстрыми шагами отдаляясь от нее, не в силах слышать вновь эти напряженные вскрики, проклятия в сторону Сенджу и хриплое дыхание. Он надеялся, что Мадаре станет лучше. Но стало еще хуже.