Прикосновение

Тополь цветет под щадящим июльским солнцем. Вдаль улетает его пух, когда-то ютящийся возле листьев. Шум прибоя слышен с запада. Оттуда же доносится на удивление прохладный ветер. Он колышет нежно-зеленый палас, именуемый ковром. Там, как раз под вышеуказанным деревом, сидит парень и неотрывно глядит на чай в глиняной посудине с рифлёными стенками. Внезапно прозрачная поверхность «вздрогнула», когда на нее упала капля, тут же слившись с содержимым. Откуда она? Мальчику в коляске, не сгорбившему спину, остается только догадываться. Откуда она? Быть может слеза, по воле случая скатившаяся с белесых ресниц, унесла горечь о воспоминаниях прошлых лет, совсем немного ослабив груз, мешком висевший на шее юноши. Откуда она? Возможно, последний отголосок серого дождя с ураганом, шквалом пронесшихся по равнине. На спицах инвалидного кресла исхудавшего парня, будто в немом оцепенении, замерли лепестки благородных лилий – его любимых цветов. Жаль только, что они так редки в этом месте. - Йо-о-о-о-о! – кричит ему издали подросший гений, маша рукой. Его очки съехали в бок, волосы растрепались и будто подожглись. Белый халат съехал, отчего открывалось плечо коричневатой водолазки. Чертежи, явно наспех вынесенные из лаборатории, валились и рук. - Кей! У… - пытался перевести дыхание брюнет и набрать в легкие больше воздуха, дабы крик долетел и до Есугары. – У меня новость! Тот, кому было предназначено обращение, лишь обернулся на отстраненный отклик. Перед глазами предстал приближающийся силуэт в мутных красках, однородной массой пробирающийся сквозь непроглядную мглу. Фигура уже стоит рядом, ибо буро-серое пятно тяжело дышит, упираясь в колени. Его дыхание, бывшее священное копье ощущает на своей щеке и кончике носа. Через одышку, смешанную с шепотом, Есугара слышит лишь набор звуков, звучащий где-то неподалеку. Озабоченно и с некой жалостью смотря на товарища, всегда слывшего тенью, синеглазый виновато жмурится, потирая затылок. - Прости меня, Кей! – чуть ли не кричит юнец, надеясь что хоть основная часть предложение дойдет до сосуда. Ведь извинения эти от чистого сердца. Просто парень боялся лишний раз напрягать чувства приятеля. И не напрасно. Мальчик коротко, но утвердительно кивнул, подтверждая, что он все понял. Ренгокуин мягко улыбнулся и прикрыл глаза, скрывая в них злость и горечь. Злобу на себя. Злобу на то, что вода течет через его пальцы, пока вскоре не кончится, но так легко может напороться на камни или взметнуть вверх – к нему, в чьи невинные «глаза» так часто заглядывал тот, чьи мечты осуществились, широко распластавшись новым слоем щита над городом демонов. Может, вода такова не, потому что отражает небо, а по той простой причине, что и она – небо? Гордое и не признающее на себе никаких погодных явлений, в которых нуждается. Небо. Для других, потерявших того самого, обратившегося в солнце. Небо. Ведь без него нет жизни. Так почему столь хрупкое, и не обладающее постоянством, вещество должно служить магистром всему, происходящему под ним и вблизи? Почему никто не видит маску, не ловко скрывающую лицо полное безутешной скорби и слез? Небо. Нет, фальшивка, копия, не сумевшая стать солнцем. Не получившая его лучей. И после всего, отчего она не пытается вдоволь пользоваться защитой? Нет. Не то. Не его защита. Не чужая, но… Другая. Так они и просидели в тишине. Брюнет рассказывал парню о своих опытах и о том, что Апса Лидвии сможет способствовать лечению Кея. Он умолчал о другом важном аспекте. Организм может износиться и в итоге никакие лекарства не помогут мальчонке выжить. Тема разговора, а точнее почти что монолога, плавно перетекла в будущую дату слияния двух лун, когда их скрип будет слышен в округе. - Ну что мы хнычем зря? Всех ли кукол дети разбивают, а счастливых женщин разве не бывает? – ободряюще цитировал строчку из известного стихотворения болтливый экспериментатор. Ноль эмоций со стороны собеседника. Даже не было рефлекторного качания головой. - Ал… Уже во сне проговаривал Кей заветное имя. Вновь улыбнувшись, его спутник увозит коляску, достав из кармана передатчик. - Смугляночка, все хорошо. - Прекрати меня так называть! – завелась девушка, но после успокоившись, продолжила: - Что с планом? Правильно ли мы поступаем, ни о чем не рассказав Есугаре? Он молчал, но явно не хотел вводить Кодачи в неловкое положение. - Смугляночка, ты меня в тупик с такими вопросами заводишь. Обращайся к Файю с этим. Он знает в этом толк! Да и Ал его, вроде, за главного оставил, - до Амаски донеслась то ли обреченная, то ли смущенная усмешка. - Ренгокуин… - А? Ты чего? У нас получится, вот увидишь! И с помощью моего ума и Кагамимоти-46 Кей останется жить. «Ведь Ал поручил его мне…» Девушка на том конце провода мягко улыбнулась, сделав морщинку между бровями. Она слегка засмеялась. - Мы с Лиди ждем вас, не задерживайтесь. На этом связь оборвалась. Безлунная ночь не сулила ничего хорошего, кроме будущего раздора, ужас от которого, словно тина и смоль, омоет сломленные и залатанные души. - Обещал… Обещал… - сонно бормочет пепельноволосый, зажимая руку в кулак. Он никогда не говорит о своих чувствах, предпочитая, стиснув зубы, стать безэмоциональной куклой, чтобы гордо терпеть унижения. Не правда ли, говорить во сне не прикрытую правду – непозволительная роскошь для тени человека, бесславной марионетки? Ведь он не имеет права жить без хранителя. Когда все кончится? А начиналось ли? - Не отпускай моей руки…