Бездна

У тьмы были карие глаза. Неестественно яркие, почти красные, напоминающие подсвеченные солнцем рубины. Они завораживали и гипнотизировали. Глядя в них, Чарли забывала о том, кто она и как оказалась в липкой, словно мёд, темноте. Слепо жмурилась, расслаблялась и, проваливаясь в сон, уступала контроль Грю. Снова и снова. Падение длилось долго. Сначала Чарли считала проведённые в одиночестве часы, потом перестала. Грю могла завладеть разумом на день, а могла увлечься и вернуться лишь спустя годы. Они менялись местами так редко, что даже мгновение проведённое «снаружи» — в теневом мире — становилось праздником. Выбираясь из душной, до обидного однообразной бездны, Чарли радовалась любой мелочи — щекочущему щеки морозу, бьющему в спину ветру, забивающейся в нос пыли. Глоток по-ночному холодного воздуха заменял дорогое вино. Жёсткая сухая трава казалась мягче пуховой перины. А слабый свет луны превосходил блеск любого драгоценного камня. Опьянённая свободой, Чарли иногда даже подбиралась к разгоняющим мрак кострам и протягивала к ним руки — чтобы обжечься и снова почувствовать себя живой. Напрасно. Огонь умирал в её ладонях, и пламя с противным шипением гасло. Наказание следовало незамедлительно. Её выдергивали из реальности и бросали обратно, в темноту. И она послушно летела вниз, надеясь, что на этот раз «сон» продлится недолго. Что Грю надоест играть, и она уступит ей тело. Хотя бы ненадолго. Хотя бы на пару минут. Чарли хотела встретиться с Максвеллом. Но каждый раз, когда ей возвращали контроль, пасовала и тратила драгоценные мгновения впустую. Страх не позволял сдвинуться с места — она боялась. Боялась увидеть Максвелла сломленным и измученным. Боялась увидеть его счастливым, наслаждающимся властью. Для неё он умер вечность назад — тогда, когда их вдвоём затянуло в теневой мир; разрушать созданный в голове образ — мешанину из воспоминаний и девичьих грёз — не хотелось. Если бы он ценил её, разве не нашёл бы способ спасти? От одной мысли об этом становилось нестерпимо больно. Словно кто-то невидимый воткнул в грудь острый нож и несколько раз повернул его в ране. Чарли смирилась с падением. С одиночеством. Со страхом. Но не с предательством. Поверить в то, что её оставили в темноте, как оставляют в чулане ненужные игрушки, было невозможно. Она ненавидела Максвелла за то, что он сотворил. За то, что продал их души дьявольским творениям. За то, что выпустил из бутылки джинна, с которым не смог совладать… Но сердце всё равно трепетало, словно пойманная в сети рыбешка, едва она вспоминала его лицо, нескладную высокую фигуру и робкую улыбку. Чарли по-прежнему любила Уильяма. Но Максвелла ненавидела всей душой. В тот день, когда её застенчивый фокусник превратился в высокомерного, тщеславного мага, планета остановилась. И так и не начала своё движение вновь. Чарли восхищалась Максвеллом и даже по-своему любила, но заставить себя подойти так же близко, как раньше, не могла. Она доверяла ему свою жизнь безоговорочно. Как профессиональная ассистентка. Как любящая женщина. Но сомнение росло и крепло. Максвелл ни капли не походил на Уильяма. И это пугало. Он отказался от очков. Перестал сутулиться. Начал курить. И сомнение переросло в тревогу. Человек может притвориться кем угодно, но изменить своё тело невозможно. Не до такой степени. Чарли хотелось верить, что Уильям просто врал о своём плохом зрении и проблемах с сердцем, чтобы разжалобить кредиторов. Но в глубине души понимала — что-то не так. Что-то совсем не так… «Ну и задали мы им жару!» — нарочито весело писала она, а слезы капали и капали — прямо на столешницу, на пресс-папье, в баночку чернил. Строчки плясали, прыгали, но делали это беззаботно — будто бы она торопилась и писала небрежно, на бегу. Раньше Уильям обратил бы внимание на то, каким неровным стал аккуратный почерк его ассистентки. Но теперь его мало что интересовало, кроме проклятой книги. «Понятия не имею как ты это делаешь, но публика в восторге, — от собственного лицемерия хотелось выть. — Мы можем поработать над финалом позже, когда я вернусь от сестры». «Эти теневые штуки выглядят такими реальными, они почти напугали меня…» «Почти». Они приводили её в ужас. Она просыпалась ночами от собственного крика, потому что во сне её собственные руки превращались в теневые, призрачные щупальца. Тьма пожирала её медленно, смакуя каждую клеточку. И засыпать становилось всё труднее. Улыбка приклеилась к лицу, как афиша. Слепо веря Максвеллу, Чарли не высказала свои сомнения ни до начала представления, ни во время него. И потом пожалела об этом. Как она могла быть такой глупой? Как могла не понять, что это тени контролируют Максвелла, а не он их? Доверчивая, доверчивая Чарли… Если бы сердце не зачерствело, она бы утонула в своих слезах.

***

Человек, сидящий на троне, ни капли не напоминал Максвелла. Невысокий, бледный, со светло-голубыми глазами, он выглядел гораздо моложе, и на его лице ещё не было заметно морщин. Тени не успели измучить его до состояния живого скелета, каким стал его предшественник — они пока только примерялись к новой жертве. Чарли казалось, она где-то уже видела этого человека, но где именно — вспомнить не могла, как бы ни старалась. Может, на одном из представлений? Вряд ли. Прошло слишком много времени. Маловероятно, что пленник застал их ушедшую эпоху. Хотя… «Хватит думать о всякой ерунде! — шипение Грю привело её в себя. — Давай скорее покончим с этим! Пока нас снова не сделали рабынями». Хотелось возразить, но Чарли промолчала, наблюдая как рушится статуя Максвелла, стоящая перед ней. Да, будь она у руля, начала бы с этого — с очистки мира… Чересчур многое придётся переделать, изменить, перекроить. Когда-то она так перешивала театральные платья. Боже, как давно это было… Человек на троне дёрнулся, порываясь встать, и тени схватили его, насильно усаживая обратно. Грубо, сердито… Настолько резко, что Чарли явственно услышала хруст запястья — похожий в тишине на треск ломающегося под ногами льда. От неприятного звука на мгновение свело скулы. Да, многое придётся переделать… В частности, это дикое, бесцеремонное обращение. Мир не будет подчинятся грубой силе. Это слишком вульгарно, слишком по-животному. Реальности нужно больше изящества, больше стиля. Пока же мир походит на пресную кашу. Такую можно подавать в забегаловках — для ресторана высшего класса нужна другая еда. «Ну же, подруга! — тон Грю стал раздражённым. — Ты же не собираешься ждать вечность? Мы должны привести здесь всё в порядок! И как можно скорее». Чарли согласно кивнула и, взмахом руки потушив огни, скользнула вперёд. Она двигалась плавно, словно фигуристка на льду, и собственные движения приводили её в восторг. Давно она не ощущала такой лёгкости. Не в заточении, уж точно. При виде неё пленник встрепенулся и снова попытался встать. Всё так же безуспешно. Тени не позволили ему и приподняться — обхватили так крепко, что посинели губы. И Чарли поспешила вмешаться. Она не желала пленнику зла — он её вообще мало интересовал. Будь на его месте Максвелл… Что ж. Одно небо знает, как она поступила бы. Но, к счастью для них обоих Чарли понятия не имела, где бывший возлюбленный. Да и по правде говоря, это тоже её не интересовало. Зато Чарли интересовал трон. Они с Грю редко сходились во мнении, но насчёт одного всегда соглашались — трон должен принадлежать им и только им. Одно прикосновение, и оковы растворились в воздухе. Чарли даже не пришлось концентрироваться, чтобы разрушить кандалы. Она уже свыклась со своей силой, обуздала её. Тьма — орудие достаточно мощное, чтобы уничтожить саму реальность — подчинялась ей беспрекословно. Как и тени, признавшие её королевой. Рабыня стала хозяйкой, и никто не смел перечить ей. Кроме Грю. Жестокая, хладнокровная, та не разменивалась на такие мелочи, как жалость, сострадание и другие ненужные «глупости». И Чарли боялась её. Едва почувствовав лёгкий холодок, ползущий по хребту, она запирала сознание на ключ, силясь не пустить Грю во внешний мир. К несчастью, это редко удавалось. «Пусти! Он не нужен нам живым! Пусть убирается к чёрту», — прежде, чем Чарли успела захлопнуть ведущую к разуму дверцу, рука загорелась теневым огнём, и контроль был утерян. Ошеломлённая Чарли молча наблюдала, как Грю поднимает над землей человека и натравливает на него сотни тысяч мелких зарядов, превращающихся в молнии. Минута конвульсий, и всё было кончено. Чарли не смогла остановить вошедшую во вкус Грю — та выпустила пленника из своих когтей лишь тогда, когда его тело обмякло. «Так надо, — только и сказала Грю, отступая во тьму. — Он всё равно вернётся… я полагаю. Лучше давай займёмся делом». Чарли подняла упавший трон и оглянулась. Холодный и промозглый мир ей не нравился. Не хватало уюта, не хватало роскоши. Каменные стены навевали уныние, плиточный пол холодил ступни через обувь, и даже колонны — высокие, мрачные — казались ужасно тоскливыми. Ни Чарли, ни Грю аскетизм не привлекал, поэтому их действия были почти синхронны. Взмахнув рукой, Чарли материализовала из пустоты лестницу. Но тут же недовольно нахмурилась — Грю снова перетянула одеяло на себя. Лестница — неровная, тёмная, с острыми углами — мало чем отличалась от жуткого трона, воскрешающего худшие воспоминания. Чарли не желала купаться в прошлом, переживая свои горести снова и снова. «Нет! Никакого чёрного цвета! Белый, красный… Какой угодно, но не чёрный! Мне надоело твоё слепое поклонение теням!» — она зажмурилась, представляя лестницу светлой, мраморной, со статуями диковинных птиц. «А мне надоели твои жуткие розочки! — огрызнулась Грю, возвращая тёмную лестницу. — Какая безвкусица!». «Ты меня на эти острые пики насадить хочешь? — от усилий начала болеть голова. — Позволь напомнить — я хозяйка! Моё тело! Моя власть!». Грю замолкла. Но лишь на мгновение. Когда она заговорила вновь, её голос звучал по-другому. Более нежно, более ласково. Он казался похожим на карамель — такой же сладкий и тягучий. «А я вызволила тебя из бездны. Пустила обратно. Отдала контроль. Это я спасла тебя, Чарли! Я, а не тот неудачник». С каждым её словом свет, окутывающий лестницу, обжигал всё сильнее и сильнее. Сдавшись, Чарли без возражений следила за тем, как мир тонет во взрыве — красном, как кровь; ярком, как солнце. Она смирилась. Грю сильнее. Она всегда победит. Стоит ли сопротивляться? Зажмурившись, она вслух считала секунды. Пять, десять, двадцать… Свет становился всё ярче и ярче, а затем потух. Быстро, резко — будто кто-то опустил рычаг. «Ты победила, дорогуша, — устало, почти скучающе, произнесла Грю. — Наслаждайся». Чарли открыла глаза и едва смогла подавить удивлённый вздох. Белая лестница, белые вазы и… аккуратный, изящный трон — ни капли не напоминающий прежний. «Спасибо, — потрясённо пробормотала она. — Мы сделаем этот мир другим. Вместе». Грю не ответила — только сыто улыбнулась, словно забравшаяся в голубятню кошка. Её карие глаза довольно блестели, а ноздри нервно трепетали. Впервые Чарли чувствовала себя с ней одним целым. Когда тебя обнимает Бездна, лучше обнять её в ответ.