Принцесса и Смерть

Принцесса была единственной, с самого начала. С самой первой их встречи — когда Смерть ещё ничего не понимала, когда они обе ещё были детьми. Вот когда это всё началось, закрутилось, завязался узел на красной нити Судьбы... Годы летели, и Хотару всё чаще жалела, что повстречала Принцессу. От смятения чувств невозможно было найти себе места, и она проклинала день их встречи... а потом понимала, что не было в её жизни дня лучше. Потому что в душе её расцвело — будто подснежник, тянущийся к весеннему солнцу — совсем не дружеское чувство. Оно гнало Хотару в странствия, подальше от ясных смеющихся глаз Принцессы, подальше от её тёплых рук, от частых объятий. Подальше от горько-сладкого слова "подруга", потому что нет ничего грустнее, чем знать своё место. И это же чувство приносило Хотару снова в Хрустальный Токио. С сердцем, полным невыносимой нежности и сладостной тоски. С причудливыми сувенирами и захватывающими рассказами о далёких мирах. Но только до вечера, потому что ночь меняет краски, делает черты любимого лица еще милее, делает тёмную сторону Хотару сильнее, и можно не сдержаться и прильнуть к этим невозможно желанным устам. Тогда прощай навсегда и эти краткие свидания. Поэтому — скорее, скорее отсюда, в дорогу, на любую планету, галактику, черную дыру... Лишь бы не видеть, не объяснять ненаглядным глазам её "Хотару, почему ты опять..." Но сегодня принцессе шестнадцать, сегодня сияет в небесах серебряным серпом новорождённый месяц, сияет, будто не замечая грузных тёмных туч вокруг... О, Хотару знает, откуда эти тучи. Хотару прячется в тени колонн главной залы, по привычке избегая празднующей толпы. Высокая, мрачная фигура в церемониальном пурпуре — тяжёлых одеждах, напоминающих не то платье жреца, не то кожаные доспехи: длинные рукава, наглухо закрывающий шею воротник, плотный камзол до пят. Хотару уже не хрупкий ребенок, а девушка. Пусть по-прежнему худощавая и бледная, будто избегающая солнечного света, но заметно возмужавшая. Закалённая и натренированная дальними путешествиями, Хотару даже в своём сложном парадном одеянии из множества слоёв и замысловатых украшений умудряется передвигаться легко и без труда, демонстрируя гордую осанку одиночки. Её волосы отросли и теперь укрывают её, словно плащ, и, может быть, многие и не заметили бы мрачной фигуры в темном углу, но в глазах Хотару иногда вспыхивает опасное фиолетовое пламя. И тогда головы гостей сами собой отворачиваются — нелегко выдержать взгляд правительницы Сатурна: из-под чёлки, словно из-под забрала, с нотой горькой обиды — вам, мол, всегда доставалось вдоволь любви и тепла, но кто же полюбит живую Смерть? Кто полюбит воительницу, что способна принести смерть целому миру? Воительницу, сила которой приводит галактики в ужас? Отворачивает от неё других. Поначалу едва заметно, но со временем всё сильнее, всё дальше... Да, Харука и Мичиру старались быть хорошими родителями, но они и сами вечно молодые дети-подростки. Да, они давали Хотару важное: любовь, поддержку и свободу. Мичиру научила прислушиваться к себе и видеть суть вещей, Харука — быть в себе уверенной и не бояться рубить с плеча. Они, в сущности, были отличными родителями. Вот только они не могли понять Хотару. Из всех воинов лишь отшельница-Сецуна, пожалуй, могла, но она всё молчала, и непросто было решиться заговорить с ней. Никого не было рядом с Хотару. Никто не решился, не смог подойти так близко. Никто, кроме Принцессы. Той самой Принцессы, что сейчас в эпицентре праздника, принимает подарки и поздравления. Хотару бросила жадный взгляд в сторону трона и снова отошла за колонну. Будет ли принцесса так же мила и приветлива с ней, как со всеми? С ней чуть более, чем со всеми? Как раньше? Принцесса... Глаза Хотару сами собой прикрываются, и образы возлюбленной мреют перед её взором один за другим... Залитые сиянием звёзд плечи, шёлковые реки волос, глаза, один взгляд которых пьянит как молодое вино. Тогда, давно — кажется, будто в прошлой жизни! — сказала, что хочешь дружить. Понимание, смех, крепкое объятие. Беззаботное детство. А теперь празднуешь шестнадцать лет... Тончайшее платье, нежная кожа, плавное, почти летящее движение руки в поющих браслетах. Ах, Принцесса, мысль о том, что ты достанешься кому-то другому невыносима! От неё на душе холодно, сердце испуганно бьётся, сознание замутняется, не остаётся мыслей ни о чём, кроме тебя, моя Принцесса. Розы и мёд, горячий блеск гранатовых глаз... наивно протянутая рука, клятва на мизинцах. Стоит ли она чего-то сейчас? Принцесса, заря и весна моя, звезда путеводная... А ведь знаешь, Принцесса, даже твоему отцу и матери не устоять против меня... Против Самой Смерти. Украду тебя, спрячу на тёмной, мрачной, молчаливой моей планете, украду, моя Персефона... Не остановят меня ни твои родители, ни воительницы планет и астероидов, ни этот зачем-то предназначенный тебе игрушечный принц. Не остановят, потому что я не могу без тебя. Да, всё так просто. Значит — сегодня же. Ни к чему медлить. Принцесса получит записку: "У меня для тебя особый подарок, жду в своей комнате". И нет сомнений — она придёт. Неважно, сколько нужно будет ждать. Главное, не усомниться, забрать её, увезти, умыкнуть... И всё же сердце Хотару замирает, когда Принцесса входит в её покои. В темноте комнаты, лишь кое-где нарушаемой маленькими светильниками, Принцесса кажется сияющей звездой. Впрочем, она и есть. Хотару хочет протянуть к ней руки, сгрести в объятья, никогда не отпускать... но Принцесса так невозможно хороша, что Хотару не в силах пошевелиться. И тогда Принцесса сама протягивает ей мизинец — совсем как тогда. Хотару забывает, как дышать. Словно заворожённая, она смотрит, как поднимается её рука, как послушно её мизинец тянется навстречу ласково улыбающейся Принцессе. У Хотару бешено колотится сердце, и пусть она сама ещё в это не верит, но счастье уже подхватывает её, словно волна, и несёт вверх, ввысь, к самым ярким звёздам. Принцесса берёт руки Хотару в свои и подносит к губам. Глупая, глупая Смерть, я сама пришла к тебе. Разве ты не видишь, я никуда и не уходила — это ты убегала, искала себя, нашла... Как же я рада, что ты вернулась! Хочешь, пойду с тобой на мрачный Сатурн, а хочешь — пронесёмся по галактикам вместе? Хочешь? Не веришь? Смотри, вот моя накидка падает вниз, вот закрывается на замок дверь. Никто не помешает нам, только ты и я! Целуй же и обнимай меня, не бойся оставить отметин, крепче держи, ведь дни и ночи я по тебе тосковала! ...Прости, что не поняла тебя раньше! Прости, что не поняла себя... Ах, если бы знала — я не позволила бы тебе грустить и дня! И никуда бы не отпускала! Мне так тебя не хватало, подруга... моего сердца. Хотару балансирует на грани реальности и своих самых смелых мечтаний. Она не верит — не может поверить в происходящее — и каждое её касание почти благоговейно. Ведь если её страсть вырвется наружу, Принцесса испугается и просто сбежит от неё, поэтому Хотару выпускает свои чувства постепенно, если это вообще возможно, когда твоя самая желанная крепко льнёт к тебе, а жар её тела ощутим даже сквозь слои плотной ткани. Это слишком хорошо, чтобы быть правдой, это, должно быть, точно сон, а значит — надо им сполна насладиться, ведь проснёшься — и не увидеть больше нежного взгляда любимых глаз, не вдохнуть карамельного запаха её кожи. Каждое мгновенье необходимо запечатлеть: вот идеальный изгиб её шеи, вот едва заметный след шоколадного торта на щеке, трогательные ключицы, след от бретельки платья, лакомая тяжесть груди, чувствительная впадинка внизу спины, вот с приятным шелестом соскальзывает вниз её платье, и до Хотару доносится: "Пойдём же к кровати, мне не устоять на ногах", и пусть Хотару всё ещё не до конца верит в происходящее, она покорно следует за принцессой. Части её парадного одеяния падают одна за одной, отмечая этот краткий путь, словно путевые камни. Лишь тогда Хотару верит, когда их бёдра сплетаются, а Серенити жмётся к ней, обвивает её шею руками, прикусывает плечо Хотару, чтобы не закричать от вдруг охватившего всё её существо невиданного блаженства — глаза принцессы на несколько мгновений удивлённо распахиваются, и она опускается на подушки, пока Хотару осыпает её поцелуями. Серенити медленно гладит Хотару по голове, запускает пальцы в густые волосы, прикрывает глаза от удовольствия: её мысли сейчас повсюду и нигде одновременно... Но вот что-то запускает цепочку воспоминаний последних лет — Серенити вздрагивает, в уголках её глаз поблёскивают слезинки. Она крепче обнимает Хотару и снова что есть сил прижимается к ней. — Больше не уходи, обещай мне. — Никогда, Серенити. Новорожденный месяц сияет всё ярче в окружении тёмных туч.