Смотри

Смотри, но не трогай. Правило жёсткое и жестокое, почти как сталь. На расстоянии, не ближе вздоха, бог, ничуть не ближе. За бронёй, барьером, плотной мантией, под маской. Смешно и немного страшно, что железное лицо у него выразительнее и богаче на мимику, чем свой, родное. Локи не касается, не дышит в его сторону, но смотрит, ох, он умеет брать всё из разрешённого, не оставлять ни крошки, пользоваться возможностью на все сто. Дум обожает когда смотрят: на него и только на него. Причём ему совершенно, абсолютно всё равно какого характера эти взгляды – восхищённые, испуганные, презрительные, уважительные, подозрительные или же, как в этом случае, откровенно пошлые. Ему важен сам факт и Доктор с разной долей осознанности двигается чуть иначе, чем обычно, поворачивается под более выгодный свет, говорит растягивая фразы, даже чуть срываясь на национальный акцент, ах какой акцент! Он позволяет смотреть, пожирать себя глазами, какая к чёрту разница, что тело скрыто под тяжёлым металлом, включите воображение в конце концов, вам и так позволено слишком много: присутствовать при великом Докторе и даже не в пыточном кресле! Локи почти успевает раздеть его глазами, каждый раз они заканчивают свой странный флирт где-то перед границей некого абстрактного приличия. В самом деле, ни доверять друг другу, ни любить, ни симпатизировать они не могут, поэтому играть дальше становится немного неинтересно. Толи дело, когда меняешь правила. Трогай, но не смотри. Ни в коем случае не открывай глаз, не показывай, что видишь через сомкнутые веки и плотную ткань, не позволяй себе подобной дерзости. Но прикасаться можешь сколько угодно, где и как желаешь, всё, абсолютно всё – твоё, наслаждайся, бог, это редкий дар, ценный, неповторимый и прекрасный. Находил бы ты его столь же манящим, если бы это тело было абсолютно идеально? Без единого шрама, по которому можно пройтись сильными пальцами, очерчивая неровные линии, без суховатых, бледных пятен ожогов, которые можно зацеловывать, почти не отрываясь на глоток воздуха. Хотел бы ты его также, бог? Виктор совсем другой здесь, под чуткими руками способными переломить ему хребет, беззащитный и немного развязный, словно чуть пьяный, хотя, честно говоря, вино давно не кружит ему голову. Он терпеть не может когда на него – такого – смотрят. Это непозволительная роскошь, за которую убивают, и убивают жестоко, иногда ещё и долго. Смотреть категорически запрещено. От каменных стен отражаются новые стоны и сильный, срывающийся на родной ловарский, голос требует, приказывает, направляет и, конечно, напоминает – смотреть всё ещё нельзя. И Локи действительно старается не смотреть, что бы там не говорили – он умеет играть по правилам, он лишь пользуется в полной мере тем, что ему позволено и чужое тело с показной (и фальшивой) неохотной, но всё же подчиняется ему, входит в его ритм, еле заметно просит продолжения и да, благодарит за такую заботу, ох как оно благодарит. Бог контролирует себя почти превосходно, не ломает ни одной кости, а россыпь синяков и укусов только дополняет приятную картину…. Точно, смотреть ведь нельзя, но, может быть, Виктор не заметил? Нет, взгляды Дум ловит почти также хорошо как молнию и богу придётся заплатить за это. Как хорошо, что он бессмертен, а руку и правда пора было менять, подводила. Глаза, впрочем, тоже, они не нужны совершенно, а Виктору приятно сжимать их в своих неприлично красивых, музыкальных пальцах. Он бы ещё снял с трикстер скальп, но ведь они не закончили, так что Дум делает маленькое исключение. Продолжай, бог. И Локи слушается, улыбаясь и сглатывая кровь: как пожелаете, мессир, как пожелаете. Он продолжает и да, как хорошо, что язык остался при нём, и не только язык и вообще Виктор был на редкость милостив, наверное, чуть позже привяжет к стулу и будет поджаривать электричеством. Ах, как эротично это выглядит в голове бога, как красиво свет и тени играют на блестящих доспехах и выразительной – слишком выразительной! – маске. Он знает, как Виктор любит вдыхать запах горелой плоти, представляет, как Доктор чуть заметно облизывает губы – не видно, но слух бога улавливает чувственный жест - и стонет в унисон со своим наваждением. Дум с удовольствием съел бы его и нет, в этом желании нет ничего маниакального, Виктор не страдает каннибализмом… Возможно, лишь потому, что люди для него недостаточно хороши. Толи дело плоть йотуна. Это даже чуть лучше, чем искупаться в крови дракона – такая сила, её нужно заслужить. И Виктор заслуживает, возможно, он такой один среди людского племени: бездомный король, маг, помешанный на бездушных машинах, учёный, призывающий демонов. И Локи даёт ему даже чуть больше, чем стоило, не божественную пищу – божественное расположение, близость, страсть, похоть. Испей до дна, маг, и будет тебе и власть, и могущество, наслаждайся. Локи чувствует как медленно восстанавливается его плоть, он знает – густая жидкость сейчас оставляет чёрные пятна на коже Виктора, смачивает ткани простыней. Кровь бога, обжигающе горячая в венах, вне тела холоднее самых лютых льдов, она лишает всякого комфорта, но Локи чувствует, как жадно Виктор её вкушает, царапая губы о кожу йотуна, припадая к чужим ранам как голодный волк. Локи, пока, ничего не видит, ни это только обостряет чувства. На будущее: нужно иногда оставлять глаза на тумбочке перед сексом. Бодрит. Он наугад находит шею смертного и прикусывает, едва-едва, мог и бы и голову оторвать, но Виктор лишь тихо и, да, совсем не недовольно, шипит, пока трикстер зализывает небольшую ранку. Таких не теле Виктора уже великое множество, они неприятно ноют, когда ему кто-то врёт. Они словно поют внутри него, когда Локи делает новую отметину. Локи ласков и осторожен, насколько вообще может быть осторожно подобное ему создание, но его партнёр без своей чешуи слишком хрупок, но всё также безумен. Невозможно отказать, когда он приказывает «быстрее», когда требует «сильнее», а уж когда, ближе к концу почти скулит «ещё, не останавливайся…» После, Дум иногда ворчит «не того жалеешь» или презрительно выдавливает из себя, что ожидал большего, Локи смиренно разводит руками, обещает исправиться и научится, отчего укусы на теле Виктора почти горят. А иногда он не может произнести и такой малости от сорванного голоса, едва способен поднять веки, чтобы посмотреть в почти восстановившиеся глаза бога. Локи почти хочет извинится, ему каждый раз кажется, что Виктор больше не проснётся, но раз за разом Дум выдерживает всё больше, всё дольше. Он очень старается и когда-нибудь обязательно тоже станет богом и тогда у них будут новые правила. Например, никогда не отводить глаз.