Девять и три четверти

Утреннее солнце отвоевало еще дюйм у тени, и теперь полинялый выгоревший коврик полностью оказался в квадрате света. Лили слегка согнула ноги - на тот же дюйм - чтобы остаться вне досягаемости лучей. Кусочек прохладного пространства у окна, который облюбовала Лили Поттер, оставался практически единственным местом в комнате, не сдавшимся аномальной мартовской жаре Лондона. Но, кажется, ненадолго. Тень уменьшилась еще на дюйм – Лили подтянула колени к груди и уткнулась в них лбом. Не хотелось, совершенно не хотелось открываться ласке лучей. Наверняка они уже теплые, или горячие, или… Лили слишком много думает о таких маловажных вещах. Над дверью зазвенел колокольчик. Лили помедлила буквально пять секунд, с сомнением прикидывая успеет ли солнце окрасить подушечки ее пальцев в нежно розовый цвет, а затем поднялась, опустив длинную форменную юбку и не позволив солнцу согреть порядком замерзшие ступни. Посетитель (или посетительница, поправила себя Лили) уже скрылся за стеллажами с вазами и Поттер не успела выдать фирменное «Доброе утро. Мое имя Лили Поттер. Могу ли я вам чем-то помочь?». Она не придумала ничего лучше, чем смиренно опуститься на высокий стул за прилавком. В нос тут же ударил удушливый и резкий, но горячо любимый запах лилий. Приподняв пальцами поникшую головку, Лили нежно погладила лепестки, смахнула пыльцу, тихонько отпустила цветок и перешла к следующему, постоянно поглядывая в сторону двери. Посетитель не появлялся. Только едва-едва слышимый стук каблуков о кладку пола говорил о том, что потенциальный покупатель все-таки находится внутри магазина. Поттер поскребла ногтем пятнышко на прозрачной фигурной вазе и тихонько щелкнула по стеклу, наслаждаясь хрустальным звуком. – Миссис... Вскинув голову и приготовившись любезно улыбнуться, Лили проглотила свое фирменное приветствие вместо этого удивленно ляпнув: – Малфой? Бровь Скорпиуса взлетела вверх и Лили, чуть не рассмеялась, осознав свою забавную оплошность. – Так я могу чем-то помочь вам, мистер Малфой? – Мне нужна ваза. – Скорпиус обернулся, указывая на первый стеллаж. - Что-нибудь посоветуете, мисс... – Закончим с любезностями прямо сейчас, ладно? Называй меня Лили. Мы слишком долго знакомы, чтобы церемониться друг с другом. – Улыбнулась Лили и мысленно добавила: «Особенно после поцелуя на твоем выпускном». На спор. Но все же…такого, что у нее подогнулись колени и закололо затылок, такого, что она предпочитает о нем не думать Но продолжает помнить..Каждый раз, когда ее касается кто-то «не он». И Лили бежит, бежит, бежит, надеясь убежать от самой себя. Поэтому и сейчас Лили Поттер тряхнула головой, отгоняя неуместные мысли. – У нас есть самые разные вазы. - Заговорщически проговорила она, слегка понизив голос. - Есть такие, в которых цветы не вянут месяцами. Есть такие, в которых они тихонько поют. Некоторые вазы переливаются на солнце, создавая в воздухе радужные пейзажи. А например эта… - Лили снова щелкнула ногтем по вазе на столе. - ...зачарована так, что людям, вдыхающим аромат цветов в ней, хочется говорить только правду. Бровь Скорпиуса изогнулась и Лили прыснула. – Просто шутка. Ты такой серьезный, что так и хочется тебя растормошить. – Если бы ты выбирала подарок бабушке, ты бы тоже была серьезной. – Похоже ничто не могло заставить хоть кого-то из Малфоев вести себя по-человечески. – Наверное, - пальцы Лили машинально качнули лилии. Комнату наполнил аромат. – Как ты здесь оказался? – Почему ты здесь работаешь? Лили все-таки захохотала, вынуждая Скорпиуса приподнять и вторую бровь. Отсмеявшись Лили поймала отстраненный взгляд Малфоя и улыбка тут же потускнела. – Ты когда-нибудь смеешься? – Есть над чем? Закусив губу, Поттер глубоко вздохнула и сменила тему: – Хорошо, я первая. После школы, мне хотелось сделать что-то, что хочу именно я. Мне не хотелось работать там, где меня бы воспринимали исключительно как дочь моего отца. И вот я здесь. Лили сделала театральную паузу, но Скорпиус только нахмурился, собираясь видимо сказать, что ей уже двадцать шесть и она бездарно прожигает жизнь, а могла бы построить блестящую карьеру с ее-то талантами буквально во всем… – Ох, ладно... – сдалась Поттер. – Не смотри на меня так неодобрительно. На самом деле, я помогаю вдове Пэтчворк по выходным с девяти до семи. Остальные дни я слоняюсь по дому, раскидываю вещи, поедаю мамину еду и пытаюсь писать. Ничего особенного, короткие детские рассказы и сказки. Но мне нравится, и родители меня упрекают в том, что я должна что-то делать, поэтому я довольна. Когда я напишу, выдумаю себе псевдоним и отнесу их в издательство. Конец истории. Теперь твоя очередь. – Вообще-то я собирался зайти в лавку «Блеск» и забрать свой заказ. Но на улице неестественно жарко для ранней весны и людно для субботнего утра. А этот магазинчик выглядел достаточно жалко, чтобы здесь оказался сейчас хоть один посетитель. – Мог бы и соврать. – Пробурчала Лили. – Не очень-то приятно слышать, что я, оказывается, работаю в жалком магазинчике. Она подняла голову и громко воскликнула в пространство: – Не слушайте его, вы самые лучшие вазы в мире. И тут случилось странное – Скорпиус Малфой улыбнулся самой что ни на есть настоящей теплой улыбкой, затронувшей даже его холодные глаза. – Ты всегда такая? - миролюбиво спросил он. – Какая? Странная? – и на утвердительный кивок Лили беззлобно огрызнулась. – Зато я не похожа на ходячего мертвеца, как ты. Настроение, ставшее было хорошим, теперь с натяжкой тянуло на нормальное. Молчание стало неловким. – Если тебе не нужна ваза, зачем ты здесь? – Лили, смотрела на грустные цветы, стойку, воду за стеклянным боком вазы – куда угодно, лишь бы не видеть его прежнюю, о, она была уверена, что это так, каменную мину. – Не знаю. А ты всегда можешь ответить на вопрос «зачем», Лили? – Конечно. – Она заставила себя посмотреть на Малфоя. – Например, я работаю здесь, затем что мне жалко вдову, которая после смерти мужа едва сводит концы с концами и не может позволить себе нанять помощницу. Я пишу, потому что это единственное, что можно делать дома, чтобы лишний раз не встречаться в городе ни с кем. И, да, эта лавочка достаточно жалкая, чтобы сюда никогда не зашел никто из моих знакомых. - Лили уже злилась. - И, сказать по правде, ты последний человек, которого бы я хотела видеть здесь. Из-за тебя в моей жизни все наперекосяк. Сказала и, в ужасе округлив глаза, захлопнула рот ладонью. Бесстрастное лицо Малфоя превратилось в удивленную маску, как будто они на пару с Лили блестяще разыграли пантомиму. – Я не знаю, почему я это сказала. – Быстро пробормотала Поттер. - Наверное, у меня плохое настроение, а ты оказался рядом. – Это из-за выпускного. – Вовсе нет! – фальшиво изумилась Лили. – Как на счет того, чтобы избавиться от привычки говорить не думая, Малфой? – А тебе перестать говорить совсем не то, что думаешь, Поттер! – Прекрасно! – Лили обогнула стойку и замерла рядом со Скорпиусом. – Хочешь правды? Вот она! Я поспорила, что смогу. И смогла. Проверка для самой себя. – Измерить градус безрассудства? – Скорпиус сердито сложил руки на груди. – Он зашкаливает! Лили пожалела, что нивелировала препятствие между собой и раздраженным Малфоем. И конечно она не скажет ему, что сейчас, когда они снова оказались рядом, ее глупое сердце стучит в запястьях. «Это наваждение. Адреналин. Что угодно, но не повод вешаться ему на шею», - обругала себя Лили и мгновенно вспылила: – При чем тут безрассудство?! С каких пор обыкновенный поцелуй тянет на безрассудство?! Что тебя так злит? – Поцелуй врага. – Малфой, казалось, вырос на пару дюймов и Поттер захотелось как следует его ударить. Просто чтобы не чувствовать себя опять шестнадцатилетней школьницей, решившей доказать выпускникам, что она может все. Даже поцеловать Малфоя. – Ой, перестань! - прошипела Лили. Шагнув назад и упершись поясницей в прилавок, она недовольно продолжила. – Мы никогда не были врагами. – Но мы дети своих родителей. – Да. И поэтому тоже. Я говорила, что не хочу быть дочерью своего отца. – Она устало потерла задергавшийся глаз. – Не пойми меня превратно. Я рада быть их дочерью, я люблю своих родителей. Но я не хочу, чтобы от меня ждали великих достижений, чтобы мне говорили «та самая Поттер», чтобы все получалось легко. Я хочу настоящего – хочу быть просто Лили. Лили которая может сделать что угодно и никто осуждающе ли, умиленно ли не цокнет языком и не помянет моего отца. Звучит довольно жалко, знаю. Но неужели тебе никогда не хотелось? – Малфои не позорят свою фамилию. – Холодно процедил Скорпиус. – И вы забываете, что вы просто люди? Ведь ты всегда останешься просто Скорпиусом, так же как я просто Лили. – Она почти нежно улыбнулась. – И я думаю, что тебе иногда хочется быть просто Скорпиусом. Не злись на меня, пожалуйста. Кулаки Малфоя разжались, когда Лили, подчинившись порыву, накрыла их ладонями. – Я говорю это не для того, чтобы разозлить тебя, а потому что я правда в это верю. - Она отняла свои ладони и отступила. – Рада, что ты случайно зашел сюда. Всего доброго. Лили не стала испытывать судьбу и целовать Скорпиуса. Не потому, что она боялась, не потому что ей не хотелось, а потому что сейчас он бы не понял, подумал бы, что она доказывает себе свою независимость от мнения других людей, от его мнения. Сердце все еще колотилось в запястьях, но на душе стало мирно. Она сказала именно то, что думала, сделала то, что считала правильным, и ни капли не жалела. Для нее это и означало быть просто Лили. ***   Брошь в форме ледяного развода переливалась на солнце. Бриллианты. Несколько сот крошечных бриллиантов. Скорпиусу всегда нравилась их кристальная чистота. Среди других камней, они неизменно оставались образцом холодного незамутненного рассудка, неиспорченного даже каплей цвета. Сегодня бриллианты казались пустыми. «Неужели тебе никогда не хотелось?» Голову наполнял ее голос, совсем не изменившийся за долгое время. «...я думаю, что тебе иногда хочется быть просто Скорпиусом». Видит Мерлин, не иногда - постоянно. «Не злись на меня, пожалуйста». Как он мог на нее злиться, на девушку, которая, всегда была собой. Олицетворяла все то, чего он отчаянно хотел и хладнокровно подавлял. Нет, Скорпиус Малфой злился на себя. Ей он всегда восхищался. И от этого леденел еще больше, еще больше доказывал, что он Малфой. Каждой мелочью, каждым словом и жестом, каждой подавленной мыслью. «...я правда в это верю...» – Замолчи, Поттер. Прошу тебя. – Пробормотал Скорпиус, непроизвольно сжимая брошь в руке, но не чувствуя боли от того, что ее застежка впивается в ладонь. Пульсация в висках усилилась – Скорпиус с силой помассировал их и посмотрел на часы. Близился полдень, значит, ему следовало быть в доме. Поднявшись со скамьи, Скорпиус Малфой двинулся к особняку любимым с детства маршрутом. Парк Малфой Мэнора мало изменился за минувшие со времен войны годы. Тот же регулярный парк, павлины (Скорпиус в тайне всегда мечтал пустить их на мясные шарики, так они ему не нравились своим надутым видом) и мраморная скамья отполированная поколениями семьи Малфой, а не благодаря уходу домашних эльфов. Поколения благородного дома Малфой… «... вы забываете, что вы просто люди...» – Отчего же... – Вполголоса не согласился Скорпиус. Но он, безусловно, лукавил. Для его деда быть Малфоем было естественным. Настолько, что не было просто Люциуса – только Люциус Малфой. Он воспитывал так своего сына. Драко рос, рос таким, как желал того Люциус. Но что-то в нем срасталось неправильно, что-то, напротив, крошилось под каменной оболочкой Малфой и вылилось в то, что он женился на «неподходящей женщине». Тогда Люциус не в первый раз, но окончательно разочаровался в сыне. Драко стал новым Малфоем, который мог иногда остаться в детской со Скором, мог смеяться с ним или даже крайне-крайне редко делиться рассказами о войне. Он не давил на сына, каждую минуту напоминая, что он Малфой. Это за него делал Люциус. Мастерски. Скорпиусу стукнуло четверть века и эта мысль настолько прочно вросла в его подсознание, что вычесывала по капле мозг, колола и мешала сделать что-то, что хочется Скорпиусу, но неприемлемо для Малфоя. Дед умер два года назад. Мысль… да разве можно убить мысль? Все окна в Малфой Мэноре были задрапированы черным – Нарцисса не собиралась снимать траур до конца своих дней, что, по мнению Скорпиуса, могло случиться весьма скоро. Какой бы сильной женщиной ни была его бабушка, она любила Люциуса, и чахла без него на глазах. Взбежав по пыльным ступеням и зайдя в дом, Скорпиус направился прямо в восточную гостиную, где отдыхала Нарцисса в послеобеденное время. Полумрак коридоров, прохладный воздух, запах лимона и воска – все это Скор любил с детства. В Малфой Мэноре пахло домом. Домом, в представлении настоящего Малфоя. Дверь в восточную гостиную была открыта, как и все остальные двери – Нарцисса бродила по дому как приведение и начинала злиться, если не могла попасть куда-либо, будь то даже хозяйственное помещение. Скорпиус остановился в проходе, рассматривая точеный профиль Нарциссы Малфой, изящный узел седых волос, прямую спину и беспокойные кисти, выбивающие вялую дробь на мягкой обивке кресла. Сиделка, присматривающая за Нарциссой, увидев Скорпиуса, поднялась и вышла из комнаты. – Бабушка, здравствуй. – Скорпиус пересек комнату и остановился у камина, еще не топленного сегодня. Нарцисса последнее время почти не отвечала, полностью уйдя в мир грез. – Я принес тебе подарок. – Скорпиус опустился на колено и приколол брошь к плотной кашемировой шали. Нарцисса осталась безучастной. Она смотрела прямо перед собой в неведомые дали, и Скорпиус невольно ощущал себя лишним в комнате. Сбивчиво, как всегда бывало с ним, когда он был выведен из равновесия силами, неподвластными его контролю, он начал рассказывать о последних успехах Драко, о приемах Астории, о своей работе с недвижимостью в магловских кварталах (когда Скорпиус сообщил о новом направлении работы его компании, дед впервые схватился за сердце по-настоящему, а отец, хоть и не одобрял, едко рассмеялся и поздравил с удачным оксюмороном). Малфои и маглы… Что-то несовместимое... Однако Скорпиус понимал, что новая Британия как раз лояльна к маглорожденным в такой крайней степени, что его линия поведения как никогда была правильной. Лицемерие? Война. А Малфои всегда выживают, любым способом. Когда дело касалось сохранения рода, не было ни морали, ни этики, ни высоких идеалов потомственной аристократии. Только желание жить, то же самое, что испытывает лань, бегущая от пумы. Скорпиус говорил и говорил, а Нарцисса откинулась на спинку, глаза были закрыты. Заснула. Их общие субботы протекали неизменно однообразно: он выговаривался, она молчала, не перебивала, дремала. Быть может, Нарцисса видела в Скорпиусе черты своего мужа, поэтому в его присутствии расслаблялась, возможно, она просто всегда спала после обеда. Наблюдать за Нарциссой Малфой: за ее тонкими совсем не старческими пальцами, сейчас сжимавшими брошь, за ее расслабленным человеческим лицом, за неудобно съехавшей головой и выбившимися прядям волос – было приятно. В такие моменты Нарцисса становилась ранимой, живой, но потом она открывала глаза, и встречала Скора ледяной стеной, за которой переживала свое горе. Она же Нарцисса Малфой, а Малфои не позорят свою фамилию. Решив не дожидаться в этот раз колючей зимы во взгляде, адресованной ему, Скорпиус поднялся, поцеловал Нарциссу в лоб, вышел из комнаты, прошелся тем же путем в сад и только оттуда, причесав эмоции, аппарировал. А дома его встретил отец и едва сдерживая слезы сказал, что Нарцисса умерла. Неделю спустя они сидели в библиотеке, совершенно безучастные друг к другу. Однако Скорпиус чувствовал, что они семья. И это чувство – безопасности? единства? горечи? – толкнуло его спросить: – Если я все брошу, куплю крошечный дом у моря и до конца своих дней буду заниматься ... – Я тебя прокляну. - Меланхолично перебил его Драко. – А если я выберу не ту женщину? - Скорпиус ждал, что сейчас отец скажет ему что-то вроде «ты же Малфой, ты должен…», но Драко лишь устало спросил: – Насколько не ту? Склонив голову, Скорпиус наблюдал, как его отец крепко сжал переносицу: – Совершенно абсолютно не ту. На какой-то едва уловимый миг Скору показалось, что дрогнувшие было губы Драко Малфоя растянутся в улыбке и он даст карт-бланш. – Ты Малфой. – Коротко ответил Драко.- И если ты поступишь не сообразно этой фамилии, я тебя прокляну. Навсегда разочаруюсь. Я уже разочарован, что ты спросил. – Тогда простимся прямо сейчас? Драко посмотрел на сына. Темные тени под глазами и болезненный вид - перед лицом потерь и скорбей нет Малфоя, есть просто смертельно уставший мужчина. – Скорпиус, я тобой разочарован, но не нужно заявить всему миру о разладе в нашей семье. Информируй меня о своих решениях, и мы договоримся. – Когда ты стал таким понимающим и дальновидным? – Возраст. И твоя мать. Только не говори ей, она и так порой невыносима. – Вот так просто? И я могу делать что хочу. – Твоя ошибка в том, что ты хочешь чего-то другого… Но это я переживу. После войны, мне кажется, что мы переживем все, что угодно. Нет больше той элиты волшебников, Скорпиус. И не стоит себя обманывать, что можно закрыть глаза и сделать вид, будто ничего не произошло, вернуться к старой жизни…Хотя, конечно, хочется. – Драко усмехнулся. – Одно только неизменно: мы всегда получаем то, что хотим. Любой ценой. Мы же Малфои. Надежду на то, что Лили Поттер задержится на работе на полчаса, смыло у дверей магазина проливным дождем. У закрытых дверей, разумеется. Чертыхаясь, Скорпиус прижался к стене, надеясь укрыться от буйства стихии и придумать, откуда ему начать поиски. Он прикрыл глаза, надеясь припомнить хоть что-то, что когда-либо мог слышать о местах дислокации Лили Поттер, как тут же что-то твердое врезалось в него. – Ой! И это все, что вырвалось из широко открытого рта Лили. – Ой?! – Ой, – покладисто согласилась Лили и немедленно протараторила. – Если ты все же надумал купить вазу, то мы уже закрыты. Кстати, с крыши вода льется прямо мне за шиворот, так что если ты не подвинешься, то… Узнать что именно «то» Скорпиусу не довелось, ровно потому, что он ухватил Лили за запястье и, прижав к себе, поцеловал. Он сделал то, что хотел, и ни капли не сомневался. Для него это и означало быть просто Скорпиусом. *** – Не думай, что можешь вот так делать. – Появляться девять лет спустя и целовать тебя? – И девять месяцев, вообще-то, но кто считает… – Девять лет и три четверти. Так тебя устроит? – В самый раз. Отличная точка отсчета.