Если б я был Циолковским...

Если б я был Циолковским, Я б построил большую ракету, Нагрузил её "чёрным" и "белым", В ночь ушёл, но вернулся к рассвету...* Вообще-то, ракеты строил, скорее, Королёв, а не Циолковский, но Игоря это не особо волновало. Может, он не захотел вдаваться в тонкости истории отечественной космонавтики, может, побоялся нарушения стихотворного размера, хотя обе фамилии вполне рифмуются, а может, каким-то образом почувствовал, что к рассвету он не вернётся. Да и не важно это всё было, совсем не важно, потому что это по большому счёту мелочи, на них не станет заострять внимание обычный человек, которому важно уловить смысл произведения, а не кто там что построил. День Космонавтики. Самый обыкновенный, ничем, кроме поздравлений по радио и редких всплесков-флешмобов, не выдающийся. Однако почему-то именно в этот день Игоря всегда сильнее тянуло "уйти в ночь", к звёздам. Задумывался ли он когда-нибудь, что назад можно и не вернуться? Да, несомненно, задумывался. Поэтому и не уходил. Игорь вообще был довольно интересным человеком. Вроде и тянуло его к чему-то, и в то же время и останавливало. Но он предпочитал ни с кем не делиться странноватыми мыслями, дабы никого не нагружать. Группа, публика, близкие - все были от него без ума, даже Шатл, с которым поначалу были тёрки. Во время его длинных соло зал "жёг и гулял", и даже не верилось, что от одного музыканта может исходить столько энергии, чтобы полностью перезарядить всех зрителей. Здесь мешалось всё: и огонь, и страсть, и искусство, и боль, а в центре был "творческий человек". Тяжела судьба рок-н-ролльщика. И даже не столько потому, что тебя не понимают многие друзья и родственники, не потому, что ты, вшив клинья в штаны, приходишь в пионерский лагерь просить гитару, а тебе не дают, не потому, что тебе вечно нужны деньги на оборудование, которое почти невозможно достать - это всё дела житейские. Жизнь рокера пропитана запахом улицы и криминала. Не случайно большинство музыкальных коллективов отечественного рок-клуба позднего советского периода, в том числе и Алиса, иногда именуются "группами из ленинградской подворотни". Молодые безбашенные пацаны скидываются из вечно пустых карманов, арендуют за полцены какой-нибудь старый гараж, поют просто о жизни - и ведь создают там шедевры. В таких условиях, конечно, сложно не "срываться", внутри должен быть какой-то стержень, энтузиазм, какая-то бешеная страсть, не иначе. Конечно, у Чумы этого было хоть отбавляй - хватало и на себя, и на коллег, и на поклонников. На таких люди с высоты своей "нормальности" смотрели и смотрят, как на сумасшедших. На парней с жирно подведёнными глазами, длинными волосами и ирокезами, совершенно не подозревая о том, что творится у них в душах. Тяжело и то, что после огненных шоу, на которых ты выкладываешься на все сто процентов, чувствуешь себя в таком состоянии, для описания которого даже сравнение "как выжатый лимон" не очень-то подойдёт. А вот он с ходу вписался в эту жизнь и быстро понял, что по-другому никак. А мы гуляли, пели, шли своей тропой, мы открывали двери, Хоть вход был запрещён, мы шли в огонь. Знай, паскуда, вольных, знай!** Огонь - как смысл жизни. Все единогласно признают, что Чума едва ли не харизматичнее самого Доктора, что состав 1989-1993 годов был "золотым", что в это время группа выпускала лучшие альбомы, мощнейшие песни, достойно исполняла их, дарила растущей на глазах "Армии" непередаваемый драйв, держала многотысячную аудиторию, которая не только не редеет, но и пополняется по сей день. Риск - всегда неотъемлемая часть таких людей, как Чума, за это их и любят. Верно? Игоряна обожали буквально все. Он не боялся экспериментировать со своей жизнью, но остаётся только догадываться, что у него тогда было в голове. Ведь, кажется, всё есть - армия преданных фанатов, активный коллектив, безбашенный напарник, любимое занятие, процесс ожидания изготовления гитары с перламутровым грифом. Но ведь что-то подвигло его стать негласным участником "клуба 27". Причина поступка Чумы кроется далеко не в наркотическом опьянении и даже не в его душевных переживаниях, не в депрессии. Это было что-то другое, более глубокое и непостижимое, жившее в нём и понятное только ему. Он почувствовал, как его позвали звёзды. Услышал шёпот ветра, песни ночи и крики месяца. И ушёл вслед за ними - догонять горизонт, растворяться в мире музыки. Был. Тьфу, какое нехорошее слово. Оно подходит к кому угодно, но только не к Игорю. Он не был, он есть. Он здесь. Об этом всегда напоминает Док, когда поёт песню "Шанс": Как мы ладили жизнь поперёк наугад, Как мостили судьбу впопыхах невпопад, Как сорили зерном от балды без разбора, без толка, Как на наших глазах мир летел в тар тарары, Но у нашей судьбы нету правил игры, Эту жизнь с потрохами давно развели под иголку. Я ухожу в никуда, ночь увожу на постой, Там, где погаснет звезда, я снова стану собой, Дай мне единственный шанс, спой эту песню со мной, Чтобы я смог отыскаться в пути по небу...*** Чашка с недопитым чёрным кофе, тлеющая в давно не чищенной пепельнице сигарета. Разбодяженная раствором кровь.*** Холодный апрельский ветер, дующий из распахнутого окна, тихо колышущиеся занавески . Передачи по радио, посвящённые 32-летней годовщине полёта человека в космос. Прочно застрявший в голове немой вопрос "Почему?" и ответ на него: "Так надо". Записка на столе, гласившая: "Я понял. Я наконец-то всё понял."* Док дрожащими от растерянности и волнения пальцами набирает номер Шатла и негромким, глухим голосом говорит: "Шатл, москвич-то..." И до сих пор мы слышим тяжёлые соло, скрежет гитарных струн, его полный боли, душераздирающий голос в песнях "Шанс" и "Rock-n-Roll": "По Чуме тоскует металл..." Каменная гитара на надгробии. Если честно, трудно это принять, но, анализируя психологию творческих людей, сложно не заметить: им всем немного мало нашей планеты. Они не могут жить только на Земле. Все. У кого-то это проявляется ярче, у кого-то - тусклее, но факт остаётся фактом. Чума же всю свою жизнь посвятил музыке, в ней он нашёл себя, своё призвание, и в один момент просто переселился в её мир. Музыка - судьба, от которой не уйти. Он не боялся смерти, как многие люди, а понимал, что это не что иное, как просто выйти из комнаты на улицу или в другую комнату. Просто открыть дверь и выйти. Как верно подметил Док: "Жизнь - это очередь за смертью, а кто-то постоянно пытается влезть без очереди". Знал ли он, что без него "никак", или думал, что "обойдутся"? Обошлись. С трудом, но обошлись, хотя были на грани распада, прекратили концертную деятельность почти на год. Несмотря на довольно-таки сухие заметки в газетах, Алиса переживала самый настоящий тяжёлый кризис. И ребята потом стали совсем, совсем другими. Глупо говорить о депрессиях и суицидальных наклонностях - это определённо не про Игоря. Он всегда был очень добрым, весёлым, позитивным, эмоциональным. Всех любил, его все любили. Значит, речь о другом. Просто он чувствовал, что время идёт, и, видимо, искал для себя новый мир, более интересный и лучший, чем наш. И нашёл же. - Давай улыбнёмся друг другу. Ты мне - там, а я тебе - здесь...* Он любил петь колыбельные под гитару, смотреть на засыпающий город. Прыгать и ползать по-пластунски на сцене, беситься с друзьями. Его мастерство владения инструментом заражало фанатов, ради него они в лихие девяностые где-то умудрялись доставать похожие на его красный Фендер Стратокастер гитары и подбирать партии, разбирать соло, учиться, покорять новые вершины, каждый раз, беря в руки гитару, добрым и горьким словом вспоминать Чуму и говорить ему "спасибо"... А ему посвятили альбом "Чёрная метка". Жёсткий, злой, как говорил сам Кинчев. Несколько песен оттуда были написаны самим Игорем - и музыка, и слова. В его произведениях чувствуется и полёт, и любовь, и беда. Что он понял? Об этом трудно говорить. Лучше сказать - вообще невозможно. Мы живём в мире, где очень многое, порой самое важное, скрыто от наших глаз. Может, в силу нашей невнимательности, может, потому что мы пока не способны понять, а может, кто-то считает, что нам рано ещё это знать. Скептики, пафосные идиоты, в это не верят и считают полным бредом, но... Но каждый из нас обречён играть в игру со странным названием "жизнь", в которой хоть и есть правила, все играют по-своему. Кому-то эта игра интересна, кому-то она слегка наскучила, но он ещё терпит. А вот Игорю она быстро надоела, и он решил выйти из неё досрочно. Он понял, что за свои двадцать семь лет достиг всего, чего хотел бы достичь, покорил все мыслимые и немыслимые вершины, добился поставленных целей. И - всё. Больше ему нечего было здесь делать. Он отыгрался. Впереди ждут новые горизонты, новые квесты, изучать которые куда более заманчиво и увлекательно. По крайней мере, он в это верил. Да, с того света не возвращаются, Чума ушёл, и другого Чумы не будет. Это печально. Но ведь хочется верить, что он здесь, он на каждом удачном шоу Алисы, он в утренней маковой росе, белых родниках ночи, упущенных шансах. Пусть не телом, пусть - душой... День Космонавтики. День полёта человеческой души. Куда?.. Он ушёл. Но обещал вернуться. А я пришёл, вот и гоню, хотя меня здесь нет. Гусли бью.