Когда проходит холод

      Далеко не всем известен холод тюремной камеры. Мерзкий, пробирающий, казалось бы, до костей. И от этого холода никуда не убежишь: вокруг голые стены, кровать и решетка. Больше ничего. И ты ежишься, стараешься изо всех сил хоть как-то облегчить свою участь, однако выходит с трудом. И очень паршиво. Изо дня в день приходится испытывать это чувство, каждую минуту и каждую секунду стучать зубами, уткнувшись пустым взглядом в стену. И ладно бы, если этот холод был только внешним. Намного хуже, когда он одолевает изнутри. Когда инеем покрывается душа, а в случае Слэйна Троярда – несколькими метрами снега.       Знаете, он был бы совсем не против околеть в пустой камере, отвергнутый и поверженный. Он устал бороться, он устал идти куда-либо. Он хотел… Впрочем, ничего больше он не хотел. Кажется, что благодаря этому холоду, который затронул и добрую часть его души, атрофировались такие важные способности, как мыслить и чувствовать. И он был бы не против забыться совсем. Однако его ледяное царство раз за разом разрушала одна большая заноза. - Доброе утро, Слэйн, - опять этот голос, ему не надоело ещё? - Угу, - пробурчал в ответ Троярд, хотя у него не было особого желания вообще отвечать. – Зря ты пришел, Рыжий. - Зря ты врешь, Летунчик, - ровно и спокойно парировал посетитель, присаживаясь на кровать. – Я убежден, что ты ждал меня.       Слэйн сжался и что-то едва слышно прошипел, а затем более громко ответил: - Не будь таким самоуверенным, Кайзука. Опять потащишь меня играть в шахматы, да? – парень повернул голову в сторону Инахо и одарил его одним из тех противоречивых взглядов, в которых смешивается одновременно ненависть и симпатия, надежда и желания убить к чертовой матери этого засранца, который все не может угомониться. - Нет, - на губах шатена промелькнула едва различимая улыбка, - в этот раз я пришел, чтобы согреть тебя.       После этих слов взгляд Слэйна стал ещё мрачнее, парень снова уткнулся в подушку, желая исчезнуть куда-нибудь да поскорее. Наверно, потому что он знал заранее, что Инахо имел в виду под словами «пришел, чтобы согреть». И Слэйна передернуло от одной мысли, что Кайзука собирается сделать это с ним снова. Нет, это не было противным или неприятным, но Слэйн ненавидел это. Потому что он уже давно лишился какой-либо веры, надежды и остальных эмоций и чувств. Уж тем более ему чужда влюбленность, или, ещё хуже, любовь. Зачем? Он сказал сразу и в лоб Инахо, что он не желает видеть того и говорить на подобные темы. Но, к сожалению Троярда, Инахо не изменил себе в этот раз и показал присущее ему упрямство. И единственной причиной, по которой Слэйн согласился на то, что Инахо сможет творить с ним подобные вещи, было полнейшее безразличие к происходящему. Что ему терять? Он остался один. Хотя он потерял даже самого себя. Пустота внутри и пустота снаружи – что может быть прекраснее, не правда ли? Слэйну было плевать. Или он просто хотел себя убедить в том, что ему было плевать. - Поднимайся, мы пойдем в другое место, - Инахо встал и направился к выходу, - тюремная камера ведь сильно надоедает, не так ли? Слэйн медленно поднялся и, поравнявшись с Кайзукой, лишь холодно глянул на него, не обмолвившись ни словом. Он привык, ему стало почти удобно, но внутри все равно по какой-то причине каждый раз, когда он смотрел на этого паренька, происходила кровопролитная война. Собственно, это его и выводило из себя. Кайзука был тем человеком, который вызывал оттепель в оледеневшей душе Троярда. Через толстый слой безразличия и апатии в эти моменты пробивались какие-то чувства, давно забытые и удачно похороненные в самых темных уголках души Слэйна. Он слышал эхо этих чувств, их отголоски, что делало больно и приятно одновременно.       Наверно, когда Инахо начинал касаться его, приятная часть все же пересиливала. Он привел его в довольно уютную, если так можно сказать, комнатку. Мягкая и теплая кровать, не менее теплые руки Инахо, которые уверенно обнимали Слэйна, проникали под его футболку, оглаживая спину и торс. Он словно изучал каждый миллиметр тела Троярда, хотя подобная ситуация происходила уже который раз. Слэйн все не мог понять, почему Инахо это делает. Почему каждый раз, когда они находятся вместе, такой спокойный и сдержанный прапорщик Кайзука не может совладать с чувствами и буквально набрасывается на Слэйна. Почему? Троярд не мог найти ответа и это его злило, поэтому он кусался в ответ: губы шатена, его шея, плечи. Он оставлял в отместку засосы на теле Инахо, но самого Кайзуку это мало волновало. Возможно, даже нравилось. Но когда Слэйн, по мнению Инахо, перегибал палку, тот валил его на постель, подминая под себя и делая воздух ещё жарче. Да, в такие моменты Слэйн совершенно забывал о тюремном холоде, наверно, забывал обо всем. - Интересно, тебе когда-нибудь надоест это делать, - сбивчиво прошептал Троярд, когда парень принялся покрывать его шею поцелуями, нежно и плавно оглаживая бедра. – Поверь, я не лучший вариант… Нашел бы себе девчонку, ты же местный герой все-таки. - Интересно, когда тебе надоест спорить, - тихо прорычал Инахо, куснув Слэйна за плечо. – Я уже тысячу раз отвечал тебе на этот вопрос, Слэйн Троярд, так что считаю бессмысленным повторять.       Блондин томно выдохнул, немного выгнувшись в спине, когда Инахо коснулся его там и принялся ласкать. Да, было, безусловно, приятно, но желание убивать все же никуда не пропадало. Собственно, как всегда: каждое занятие любовью у них походило больше на своеобразный поединок. Мало того, вся их жизнь походила на поединок. И никто из них заранее не знал исход этой схватки. Было приятно, буря ощущений накатывала на них обоих и сносила тем самым крышу. Горячее дыхание Инахо опаляло кожу Слэйна, его влажные и мягкие губы безумно нежно целовали тело, то почти невесомо, то терзая и оставляя яркие алые пятна засосов. Слэйн не отставал и царапал спину шатена, кусал за плечо, выгибался в спине. Но каждый раз Слэйн уступал в этой борьбе, и право вести переходило к Инахо. Этот чертов умник знал, как подчинить Троярда, изучил его вдоль и поперек. За это Слэйн его тоже ненавидел. Постепенно комнату наполняли сладкие стоны, сначала тихие, а затем более смелые и откровенные, тихий полурык Инахо и частое дыхание Слэйна. Тогда, в такие моменты, они на какое-то время становились одним целым, сливаясь в этой безумной кутерьме. Слэйн забывал, что внутри него пустота, - эту пустоту заполнял Инахо. А Кайзука на какое-то время начинал верить, что в душе Троярда, помимо льда и холода, есть ещё что-то. Оба они считали это самообманом, но посылали подобные мысли куда подальше. Не сейчас. Не тогда, когда стало невыносимо жарко, когда тела сплелись в безумном страстном танце, каком-то отчаянном порыве истерзанных душ. Было хорошо, было приятно двигаться вместе, наслаждаться этим коротким мгновением. Инахо впился жадным поцелуем в губы Слэйна, чувствуя, что скоро достигнет предела. Он толкался сильнее, быстрее, поглаживая и сжимая волосы Троярда, сплетая его язык со своим. Да, тогда им обоим было – как внутри так и снаружи – тепло. - Спасибо… - обессиленно произносил Инахо, когда все заканчивалось.       Слэйн молчал. Как ни странно, он всегда старался как можно быстрее все забыть. Почему? Он не знал. Он не знал ничего, но этот ураган эмоций, который согревал его порой, потом тревожил какие-то запретные струны души. Поэтому Троярд считал лучшим решением успешно все забывать после каждого раза. И продолжать покрываться инеем в своей холодной камере. Вот только Инахо не позволял ему замерзнуть окончательно. Он приходил за ним всегда и не хотел отпускать. Слово «любовь» мало для него значило и было плохим, по его мнению, объяснением. Однако Троярд где-то глубоко-глубоко в душе, сам того не осознавая, надеялся, что лед внутри него растает. И ему больше не будет холодно в пустой тюремной камере, он сможет радоваться теплу… с Инахо.