Возрождение

I. Гул голосов резко оборвался, как только она вошла в салон. Дробный перестук каблуков по пересекающимся световым полосам на полу. Мгновение потрескивающей тишины. — Позвольте представиться. Я Снежная Елена Петровна. Я являюсь главой салона цветов «Голубая Роза» и вашим потенциальным работодателем, — она медленно прошлась перед колонной из четырех женщин, бесцеремонно оглядывая тех с головы до ног. Остановившись перед одной из них, она посмотрела на ногти женщины с черным ободком, потом — на облепленные засохшей осенней грязью ботинки. — К сожалению, вы нам не подходите. — Но почему? Вы даже мои документы не глянули, а уже «пошла вон»? — возмущенно вскинулась женщина, надвигаясь обширной грудью на хозяйку «Голубой розы». Та и бровью не повела: — От своих работников я требую: а) аккуратности; б) усидчивости. Вы же не отвечаете первому критерию, и, думаю, едва ли способны соответствовать второму. Ах да, это касается всех: ваши «корочки» и дипломы можете вставить в рамочку и повесить над кроватью. Мне они не нужны. — Не шибко и хотелось здеся работать. Дрянь! — громко ругаясь, женщина направилась к выходу. — Продолжим. Как я уже сказала, для меня важны два критерия. Однако они не имеют никакого значения, если вы не любите свое дело. А теперь покажите, на что вы способны… Женщины взялись за составление букетов. Кто-то тут же, почти не глядя, ловко скрутил цветы в шуршащую серебристую обертку, кто-то раздумывал, клал и снова убирал благоухающие свежие бутоны, кто-то отчаянно боролся с оберточным материалом, почти сминая нежные растения. Чьи-то руки касались цветов уверенно, с привычной бестрепетностью, чьи-то — с неуклюжей растерянностью, другие — будто поклоняясь срезанным жертвам. Хозяйка салона знала, кто будет ее сотрудником. *** На диване сидела женщина и горько плакала. Рядом с ней лежал рыжий кот, который, по-видимому, был очень болен. — Пойдемте, пойдемте, осмотрим вашего питомца. И не убивайтесь вы так, все будет хорошо, — к женщине подошел мужчина в белом халате и повел ее в кабинет. Кот безвольно лежал на руках. — Положите кота на кушетку. Как зовут? Не вас. Кота. Понял. Какие симптомы? Так, так, ясно. Плохо тебе, да? Ну ничего, потерпи, боец, поставим на ноги. Температура ниже нормы, на языке налет. Слизистые оболочки бледные. Стенка живота напряжена. Тише, тише, не беспокойся. Чем кормите? Так и думал. Специализированный или из ближайшего супермаркета? Эх, что ж вы так, женщина. Не кормите вы несчастных животных этой гадостью. Скорее всего, у него первичный гастроэнтерит. Проще говоря, воспаление желудочно-кишечного тракта из-за неправильного кормления. Но точно сказать не могу. Надо провести лабораторные исследования. Пока же поставлю капельницу и выпишу диету. Серьезно возьметесь за лечение — и скоро ваш Барсик будет прежним счастливым котом. Не расстраивайтесь. — Что вы, это моя работа. До свидания. Поправляйся, боец. Мужчина вздохнул, покачал головой и отправился осматривать следующего хвостатого пациента. II. …Крик разлук и встреч — Ты, окно в ночи! Может — сотни свеч, Может — три свечи… М. Цветаева «Вот опять окно…» Елена. Елена вздрогнула и жестом, полным привычной усталости, потерла переносицу. Мигрень, как навязчивый попрошайка, вернулась снова, знакомо сверля череп тупой болью. Необтесанные стажеры, бесконечные заказы, кипы формальной документации — обычный день главы флористического салона наконец подошел к концу. А ведь когда-то, когда Елена приехала в этот город, она и подумать не могла, что достигнет таких карьерных высот. Тогда цветы стали для нее настоящим спасением: как с финансовой, так и с психологической точек зрения. Елена никогда не забудет, с каким наслаждением она забывалась, составляя очередную цветочную композицию… Она вздохнула, отхлебнула кофе, поморщилась — совсем остыл — и кинула взгляд на циферблат часов. Три ночи. Снова засиделась допоздна. Хорошо хоть взяла бумаги домой. «Мешки под глазами обеспечены», — усмехнулась Елена, впрочем, этот факт ее давно не волновал. Жизнь научила, что красота — явление глубоко субъективное и, по выражению классиков, со временем имеет свойство проходить. Не переняла Елена легендарной красоты своей тезки из древней Трои, да и характером обладала далеко не «солнечным», отталкивая самых смелых мужчин ледяным взглядом, высокомерным наклоном головы и хлесткими репликами. За что, кстати, и получила прозвище Снежная королева. «Морозное» имя, казалось, совсем не сочеталось с южным типом облика Елены, однако прозвище прилепилось «как пашпорт на вечную носку», и некоторые работники не гнушались называть так жесткое начальство. Разумеется, за глаза. «А ведь завтра мой день рождения», — с тоской вспомнила женщина и очнулась от размышлений, почувствовав под рукой ласковый кошачий мех — это Грация лениво разлеглась на коленях Елены, пользуясь задумчивостью хозяйки. — Ну что, милая, составишь мне компанию на завтрашнем торжестве? — Елена огладила линию спины своей любимицы чуть дрогнувшей рукой и тут же получила отклик в виде уютного мурлыканья. — Договорились. Ну, а сейчас пошли-ка спать, родная. Одиноко светящееся окно в многоквартирной пятиэтажке наконец погасло, и на темной улице лишь неутомимые сверчки продолжали стрекотать свою песню, торопясь завершить ее до зимних холодов. *** Не любила Елена отмечать свои дни рождения. Этот странный русский обычай многочасового приготовления традиционных салатов, заливных, жареного и печеного, для того чтобы вечером наесться до отвала да напиться до беспамятства — все это было ей абсолютно чуждо. Вот только сегодня отчего-то захотелось отпраздновать: то ли из-за необычной даты, то ли из-за желания воскресить то светлое чувство праздника, что сохранили ее детские воспоминания. Благо завтра — воскресенье. Поэтому после работы женщина подходила к дому, держа в руках магазинные свертки. Немного мясной нарезки, несколько ингредиентов для легкого салатика, пару любимых груш, лакомство для кошки и бутылочка красного «Шабро»… В пику тем, кто утверждает, что пить в одиночестве — признак алкоголизма. Есть же компания Грации, так ведь? III. …И медленно, пройдя меж пьяными, Всегда без спутников, одна, Дыша духами и туманами Она садится у окна… А. Блок «Незнакомка» Николай Николай сидел в дальнем углу кафе-бара, едва слушая похабные анекдоты своих подгулявших друзей, и с интересом разглядывал разношерстную публику на танцполе, покачивающуюся в ритме популярной клубной музыки. Сознание обволакивал алкогольный дурман, и смутные образы настойчиво таранили голову, освободившись от контроля разума. Мужчина резким жестом запустил пятерню в светлые волосы. Обручальное кольцо скупо блеснуло в неверном свете бара. С тех пор, как… …После была только работа, работа, работа, бесконечная работа… …теперь он владелец собственной ветклиники, с почетным званием трудоголика… Сговорившиеся друзья вытащили его «размять косточки» и «стряхнуть песок старости» в это маленькое злачное местечко… И вот теперь мужчина сидел здесь, попивал с друзьями коньяк и пытался не впасть в пьяную ипохондрию. Тут взгляд Николая наткнулся на нечто невероятное. От изумления мужчина даже слегка протрезвел. В двери кафе-бара вплыла странная парочка: молодая женщина с ободранным котом под мышкой. Они представляли собой весьма колоритную картину: невозмутимый вид кота (животное даже не испугалось шума и цветомузыки) и царственная посадка головы дамы комично контрастировали с внешним видом женщины. Пояс осеннего пальто волочился по полу, какая-то загогулинка из волос на голове грозила вот-вот распасться, а нетвердая походка на впечатляющих каблуках предвещала отнюдь не мягкую посадку для подвыпившей дамочки и ее оригинального пассажира. Дорогу женщине заступили типичные для таких заведений амбалы, судя по всему, не желающие впускать столь примечательных посетителей. Несмотря на высокие каблуки, на фоне охранников женщина казалась напроказившей маленькой девочкой. Николай с легким разочарованием ожидал, когда пьяную царицу выставят вон. Однако спустя несколько минут активной жестикуляции дамочка-таки отвоевала свое и кошачье право на отдых, отдав на откуп гардеробщице свое многострадальное пальто. Под ним оказался белый брючный костюм, бросающий вызов привычному клубному дресс-коду. Ромка, увидев, куда смотрит его друг, заржал и толкнул Николая в плечо: — Что, нашему малышу приглянулась девочка? — Пошел ты. — Давай, ковбой, вперед! — снова толкнул друга Ромка, уморительно подмигивая и хлопая ресницами. Тем временем женщина, словно волнорез, уверенно пересекала зал, целенаправленно шествуя к барной стойке. Достигнув цели, совсем неизящно вскарабкалась на барный стул, посадила удивительного в своем равнодушии к происходящему питомца на колени и заказала алкоголь. Который, к вящему удивлению Николая, тут же опрокинула в себя. И это был совсем не дамский коктейльчик, что цедили длинноногие девицы рядом. Судя по стопке, это было нечто куда крепче. — Рисковая мадам, — к разговору подключился Влад, лениво покачивая темную жидкость в коньячном бокале. Перед женщиной вновь появилась порция. Николай какое-то время смотрел на золотой ободок у себя на пальце. Резким движением снял кольцо и засунул в карман. Затем поднялся — разве может настоящий мужчина позволить даме напиваться в одиночестве? Конечно же, нет. Елена Домашние посиделки имели далеко идущие последствия. Уютный праздник в компании с Грацией неожиданно прервал телефонный звонок. Звонила Ирина, старый друг. Елене было очень приятно, что подруга ее не забыла. Но…эхо прошлого пробудило не только светлые воспоминания… Женщина с силой сжала сотовый. Нестерпимо захотелось выпить. А тут еще, как назло, «Шабро» закончилось. Идти в магазин смысла не было — после одиннадцати алкоголь Елене уже не продадут. Вставшую перед отуманенным сознанием дилемму Елена решала недолго: схватила свою верную спутницу (ей показалось, что кошке без хозяйки будет одиноко) и направилась в ближайший паб. Занесло их в кабе-бар со смешным названием «Барсук». Елена шагнула внутрь, рассудив, что для нее актуален бар, а уж со второй частью слова пусть разбираются охотники до таких прелестей. Между ней и ее грандиозным планом «Операция „Забвение“ или напиться в хлам» встали охранники, однако Елене быстро удалось преодолеть эти тернии, пообещав вести себя культурно, стриптиз не танцевать, блохастое животное («Но-но! Попрошу без оскорблений — это член моей семьи!») из рук не выпускать. Сейчас женщина сидела на высоченном барном стуле (покорение этой вершины заслуживало, по ее мнению, права войти в анналы истории) и методически напивалась, ни на кого не обращая внимания. — Разрешите составить компанию? — рядом раздался мужской голос. Она чуть повернулась, бросила мимолетный взгляд на темную фигуру, стоящую слишком близко, и небрежно бросила: — У меня есть компания, — тонкая рука погладила кошку. В полутемном зале Грация загадочно сверкала глазами, лениво разглядывая вторгшегося в их общество незнакомца. — Попробуйте потренировать навыки канапе в другом месте… — Елена махнула стопкой в сторону гламурных девиц в коротеньких платьях и мини-юбках, при этом чуть не свалившись со своего пьедестала. — Вон, например, те суч… девушки очень жаждут общения. В ответ на очевидную попытку от него отделаться мужчина лишь хмыкнул: — Вы имели в виду навыки пикапа?— она вскинула указательный палец вверх в знак согласия. — К сожалению, эти суч… простите, дамы обладают одним серьезным недостатком, — собеседник склонился к ее уху, заставив отвернувшуюся было Елену перевести на него взгляд, и выдержал эффектную паузу, — у них нет столь очаровательной… величественной… интригующей, — с каждым словом бровь женщины поднималась все выше, — и просто чудесной… кошки. Какая… ммм… двусмысленная фраза. А, к черту! В конце концов, у кого сегодня день рождения? — Боюсь вас разочаровать, но Грация предпочитает более солидных представителей противоположного пола. У вас документы есть? — Елена оглядела мужчину с ног до головы, отметив про себя средний рост, окупающийся мощным разворотом плеч. — Документы? — «Усы, лапы и хвост — вот мои документы», — Елена смешно скопировала интонацию кота Матроскина, заставив уже незнакомца рассмеяться. — Увы, не имею я таких достоинств, — мужчина горестно вздохнул. — Что ж, ничего не поделать… остается лишь попытаться заглушить боль разбитого сердца алкоголем. Выпьете со мной? — он сделал заказ бармену и подхватил стопку с коньяком. — Кстати, забыл представиться. Николай. А вы…? — Елена, — она улыбнулась и провозгласила тост. — За роковых женщин и чувствительные мужские сердца… IV. …Под этой сенью прихотливой Слегка приподнятых волос Как много неги горделивой В небесном лике разлилось! А. Фет «Венера Милосская» Николай Он выплыл из чугунного сна, открыл глаза, и немедленно их закрыл: безжалостный утренний свет залил комнату, причиняя нестерпимую боль. Мужчина полежал несколько мгновений, задаваясь вопросом: что ж ему так хреново? Он убьет Ромку и Влада. От тяжелого процесса ворочания мыслей его отвлекло странное чувство… по его телу кто-то «топтался», перебирая лапами и выпуская когти. Затем это нечто ткнулось в его лицо, заурчало и требовательно мяукнуло. Кошка? Откуда в его доме кошка? Николай открыл глаза… Кошка. Страшная. Смутные образы вчерашнего вечера стали медленно проникать в его несчастный мозг… Влад. Роман. Коньяк. Женщина. Он с растущим подозрением повернул голову… Женщина спала рядом. Мдааа… называется «тряхнул стариной». Во рту стоял отвратительный привкус, как еще одна кара за неправедное поведение накануне. Николай сполз с кровати, стараясь не потревожить спящую, и поплелся в ванную. После душа стало намного лучше, мысли прояснились. Дальше мужчина направился в кухню, сопровождаемый радостной кошкой. Миски и специализированного корма у него не было, поскольку из-за плотного графика работы животных Николай не заводил. К тому же, он часто ночевал в клинике или у друзей, лишь изредка возвращаясь в пустую квартиру, где все равно никто не ждал… Он поджал губы и погладил кошку. — И как же тебя зовут, несчастное создание? — Николай смутно помнил что-то греко-римское в именах обеих гостий, но попытки вспомнить конкретнее вызывали лишь сильную боль. Мужчина поискал съестное в холодильнике, однако тот пугал своей ничем не нарушаемой белизной, поэтому ему, как истинному добытчику, пришлось идти к соседям. Результатом крестового похода стали: банка соленых огурцов, полбуханки хлеба и несколько яиц. Он дал кошке яичный желток («не самый вкусный завтрак, прости, милая…»), далее наполнил вожделенным рассолом два стакана и понес необычный «завтрак» в спальню. Николай усмехнулся: кто-то подает женщине кофе в постель, а он — рассол. Войдя в комнату, он остановился, разглядывая женщину в своей постели. Лицо привлекало своей необычностью: взгляд мужчины остановился сначала на носу с замечательной маленькой горбинкой, затем перешел к решительному изгибу рта с чуть припухлой нижней губой и взлетел вверх, чтобы встретить ответный взгляд, но натолкнулся лишь на ширму закрытых век. Отдельные прядки хаотично лежали на высоком лбу и щеке, на которой оставила преступный след подушка. От созерцания этого забавного зрелища мужчину отвлекла кошка. Видимо, решив помочь гостеприимному хозяину, та запрыгнула на кровать и стала будить женщину методом, уже прочувствованным Николаем на себе чуть раньше. — Грация, уйди, дай поспать, — пробормотала женщина, отпихивая навязчивого питомца. «Грация? Нетривиальное имя. Особенно для такой „бывалой“ кошки. А хозяйка тогда кто? Венера?», — мужчина стал усиленно вспоминать имя новоиспеченной знакомой, а кошка, обретшая наконец-то имя, продолжала вершить свое черное дело. Женщина застонала, перевернулась на другой бок, и открыла глаза. Николай с весельем наблюдал, как ее глаза шокировано округлились, затем она резко села, застонала, схватившись за голову, и… Николай встретился взглядом с поразительными карими глазами. В голове яркой вспышкой вспыхнуло имя: Елена. Елена — Доброе утро, — произнес мужской голос. Боже, как болит голова! Что вчера было? Где это она? И кто этот человек? Она что, лежит в его постели? Они что, …?! Бог мой! И что тут делает Грация? Рой вопросов вторгся в ее мозг, впившись в него тысячью острых игл. — Издеваетесь, да? — съязвила Елена, потирая ноющий лоб. В ответ на ее реплику мужчина как-то знакомо хмыкнул, с интересом ее разглядывая. И, кажется, смеялся над ней. К черту! Елену сейчас интересовал совсем не он: она увидела в мужских руках стаканы с белесо-зеленоватой жидкостью. Стакан в ее глазах вмиг окутался почти священным сиянием. Наверно, хозяин квартиры заметил ее горящий взгляд, потому что тут же передал желанный напиток. Некоторое время были слышны лишь жадные глотки вчерашних собутыльников. Отставив стакан, Елена прямо встретила взгляд визави («серо-голубые, » — отметила про себя). Через мгновение отвела взгляд, прокашлялась и обратилась к мужчине (как же его имя?): — Могу я принять ванную? — голос был как у настоящей пропойцы: хриплый, резкий, шероховатый, словно наждачная бумага. Елене тут же были выданы большое махровое полотенце, мужская рубашка, и огромные, аки лыжи, резиновые шлепанцы. А еще спортивные штаны. Женские. Ну да, в этом нет ничего удивительного. Дверь ванной комнаты закрылась как-то слишком поспешно. В душе на Елену накатил вечный спутник тяжелого похмелья — чувство вины. Какой ужас! Это она, серьезная тридцатишестилетняя женщина («тридцатисемилетняя», — подленько напомнил внутренний голос. Вот счастье-то!), успешная бизнес-вумен, вчера напилась, как прачка. Потащила несчастную кошку с собой в бар. Там «добралась». «Подцепила» какого-то незнакомца. Кажется, женатого. Приехала к нему домой. И переспала с ним?! Елена прикрыла глаза. Резко затошнило. V. …Мне нравится, что вы больны не мной, Мне нравится, что я больна не вами, Что никогда тяжелый шар земной Не уплывет под нашими ногами… «Мне нравится…» М. Цветаева …Из душа Елена вышла почти спокойная. — Завтрак скоро будет готов. К сожалению, только яичница, — раздался мужской голос из кухни. Он ко всем случайным связям так внимателен? Елена оглядела комнаты. Квартира мужчины была ничем ни примечательна: типовая планировка, ни цветов, ни картин, которые бы свидетельствовали о вкусе хозяев. Супруга рачительностью не отличается. А, кстати, где она? В какой-нибудь командировке? На кухне ей предстало более живописное зрелище: мужчина в повязанном вокруг талии фартуке хозяйничал у плиты, что-то напевая, а к его ногам ластилась Грация. В спальне Елене показалось, что ему около сорока, однако сейчас, взлохмаченный и распевающий песни, он неожиданно предстал беззаботным мальчишкой. Заметив Елену, мужчина сверкнул глазами, разглядывая женщину в своей одежде, а потом указал деревянной лопаткой, что орудовал в скворчащей сковороде, на кошку: — Грацию я покормил. Увы, только яйцом. Садись, сейчас подам на стол. Он все более и более поражал привыкшую самой о себе заботиться женщину своими поступками: сначала «эликсир жизни», потом одежда, завтрак, а теперь еще и кошка. Так Елену опекали только в раннем детстве. Это уже слишком. Он уже получил свое, нет? Что ему еще надо? Резко повернувшись, женщина отправилась в спальню. Там она схватила свой костюм, собираясь переодеться, однако вчерашняя ночь не прошла для того без последствий: первоначальную белизну ткани едва ли удастся спасти даже химчистке. Тогда женщина оглядела себя — ну и видок, — вздохнула, послала все к черту, подхватила сумку и прошествовала на кухню за Грацией. — Ты куда пропа… — Мой костюм восстановлению не подлежит. Могу я одолжить ваши вещи? Оставьте свой адрес, я перешлю их вам курьером этим же вечером, — четко, по-деловому обратилась Елена к мужчине, стараясь не выказать своих чувств. — Даже так? Ясно. Ясно… Да… Вещи ты можешь оставить себе, — мужчина намеренно сделал ударение на «ты», взглядом буквально пригвождая Елену к полу. — Я верну вам ваши вещи сегодня же вечером, — парировала Елена, подхватила кошку и вышла в прихожую. Мужчина последовал за ней и встал чуть позади, подперев косяк плечом. Елена отвернулась и стала решительно надевать туфли и пальто. Конечно, с «гнездом» на голове, в пальто и спортивных штанах, на высоченных шпильках да еще с кошкой под мышкой она будет потехой для всех встречных зевак. Но плевать она хотела на общественное мнение: затылок нестерпимо жгло, а нервное напряжение подстегивало женщину сию же секунду вылететь за дверь. — Могу я, по крайней мере, вызвать тебе такси? Волосы влажные, а на улице осень. Простудишься, — мужская рука мягко легла на ее плечо, которым Елена тут же повела, избавляясь от клеймящего прикосновения. — Я справлюсь, не переживайте, — Елена направилась к двери. — Подожди. Держи. Звони мне в любое время, — Елена ощутила в руке какой-то прямоугольник, и в тот же момент покинула квартиру. Выйдя из подъезда, она разжала руку. Это была визитная карточка. Елена помедлила… Через мгновение, не глядя, разорвала ее и выбросила в ближайшую урну. Кусочки картона остались сиротливо лежать в куче мусора. Николай. Николай постоял какое-то время перед закрытой дверью. Затем прошел в спальню, посмотрел на развороченную постель. Развернулся и направился на кухню. На столе дымились две тарелки с яичницей. Николай сел, пододвинул к себе обе тарелки и съел все, методично двигая челюстью. Остатки собрал куском хлеба. Следом тщательно вымыл тарелки. Прошел в гостиную, пощелкал телевизионные каналы. Взял телефон, набрал номер Романа, друга и по совместительству делового партнера. — Алло, Ромка, доброе утро. Как дела в клинике? Отлично. Помощь моя нужна? Ну и что, что выходной? Скоро подъеду. Бывай. Быстро собравшись и уже протянув руку к выключателю, замер. Похлопал по карманам. Так, ключ от квартиры здесь. Ключ от машины тоже. Водительские права. Бумажник. Все на месте. Мужчина открыл дверь, оглянулся… А все равно чего-то не хватает. VI. Спустя месяц. …Как тебе сейчас живется, вешняя моя, нежная моя, странная моя? Если хочешь, если сможешь — вспомни обо мне, вспомни обо мне, вспомни обо мне… Р. Рождественский «Ноктюрн». Николай попрощался с последним посетителем ветклиники и его питомцем и утомленно потер глаза. Перед уставшим мозгом встала вечная проблема: куда идти ночевать? Можно было, конечно, отправиться к Ромке, но, во-первых, Ромке и Дине тоже нужно побыть вдвоем, а во-вторых, Николай им, признаться честно, сильно завидовал. У него так тоже могло бы быть… Был еще вариант с Владом, но тот, как и Николай, нечасто бывал в своей холостяцкой берлоге, большую часть времени пропадая у себя в участке. Квартиру Николай как вариант отчего-то не рассматривал. Остается одно — старая добрая кушетка на работе. VII. …Только вымолвить успела, Дверь тихонько заскрыпела, И в светлицу входит царь, Стороны той государь… А. Пушкин «Сказка о царе Салтане» Елена Рука медленно, почти лаская, прошлась по всей поверхности, вниз и вверх, и снова, и опять. Бережно обхватила ствол, пройдясь от начала до самого конца — к утолщению. Пальцы нежно зарылись в густую растительность, огладив тонкую трепещущую кожицу… — Он восхитителен, да? — Да, Елена Петровна. Замечательный образчик Adenium obesum. — Роза пустынь. Прекрасная, но ядовитая. Завораживающая, но смертоносная. Такой должна быть женщина. — И любовь. — Любовь? «…Сочинил же какой-то бездельник, что бывает любовь на земле…». Вы любите стихи, Юлия Максимовна? — Нет, знаете, назубрилась этого добра в школе. — А я люблю… Ну, хорошо, берегите его. Этот цветок не любит холода. Я пойду в кабинет. Елена стянула перчатки, вымыла руки, мельком взглянула на свое отражение. Усмехнулась. Любовь-асясяй… В кабинете зазвонил телефон. — Здравствуйте, салон цветов «Голубая роза». Да. Да. Оформление интерьера? Конечно. Где мы можем встретиться, чтобы обговорить детали? Замечательно. Вы свободны сегодня? До скорой встречи, — Елена положила трубку и обратилась к своей помощнице: — Юлия Максимовна, я сейчас должна уехать. Поступил заказ на оформление новогодней вечеринки. Запишите поступающие заказы. — Можете положиться на меня, Елена Петровна. *** Елена подъехала к указанному заказчиком адресу. Ветклиника — а именно здесь была назначена встреча — находилась за чертой города. Вывеска на здании глубокомысленно гласила: «СВЕТлица». Здание привлекло Елену обилием света и открытого пространства, а в приемной женщина увидела даже драцену — выхоленную и счастливую (если можно так сказать о растении. А по мнению Елены, животные и растения заслуживают счастья больше, чем иные люди). Столь же лощеная служащая проводила Елену к кабинету главы ветклиники. Женщина мгновение постояла, собираясь с мыслями, затем решительно открыла дверь и вошла. Навстречу ей поднялся сногсшибательно красивый мужчина лет 35-37. Елена даже употребила бы слово «породистый». Он широко улыбнулся вошедшей, ослепляя женские глаза ямочками на щеках. — Здравствуйте, вы Снежная Елена Петровна? Рад познакомиться. Я Роман Яковлевич Лиц, совладелец этой ветклиники. Это я вам звонил. Присаживайтесь, пожалуйста. — Благодарю вас, — Елена устремила на собеседника по-мужски хваткий взгляд. — Как я понимаю, вы хотите, чтобы я занялась оформлением вашей ветклиники к новогодним праздникам. Есть ли у вас определенные предпочтения? Как вы видите себе оформление интерьера клиники? — О боже, я в этом абсолютно ничего не понимаю. По мне, так можно было отделаться мишурой и снежинками, как в детстве, помните? Но Николай — это владелец — уперся: видите ли, свежие цветы лучше отвечают идее нашей клиники. Что-то там про тепло среди холодов, жизнь вопреки смерти и так далее. Он у нас идейный парень. После того, как жена погибла, он практически дома не бывает — все время тут торчит. Благо, хоть Динка — это моя жена — иногда к нему заходит, харчи таскает. Ресторанные, — мужчина чему-то ухмыльнулся. — Наш Николай очень любит свою работу. Сам-то он сейчас на приеме, а я решай все организационные моменты. Елена усмехнулась про себя: и почему это считается, что только женщины болтливы? Еще немного здесь посидит, и узнает всю подноготную этого «золотого» Николая и его окружения. — Я вас очень понимаю. Но давайте вернемся к делам. Итак, … Собеседник Елене достался очень темпераментный. Он беспрестанно взмахивал руками, оживленно что-то говорил, время от времени выбегал из кабинета, возвращался, извинялся, ссылаясь на дела, снова болтал, сыпал комплиментами, поглядывал на наручные часы. Елена решила, что он торопится, поэтому постаралась как можно быстрее завершить беседу. Женщина собрала бумаги и намеревалась уже выходить, когда дверь распахнулась, и в кабинет широким шагом вошел мужчина. Елена судорожно сцепила руки. Тот самый мужчина, которого она встретила два месяца назад и с которым провела ночь. Один из многих мужчин. Особенный мужчина. VIII. …Я встретил вас — и все былое в отжившем сердце ожило… Ф. Тютчев «Я встретил вас…» Николай. Николай был до чертиков разражен: сегодня был сложный случай, несчастная собака могла умереть, а тут Ромка со своими беспрестанными звонками и дурацкой загадочностью. — Ромка, какого черта происходит? — Николай влетел в кабинет делового партнера и резко остановился, будто с размаху впечатавшись в невидимую стену. Это что еще за… Посреди кабинета стояла она. Та, которая убежала от него наутро после встречи. Удрала, как от прокаженного. Та, которая так и не позвонила. Ну еще бы она не позвонила. Ведь карточку-то он обнаружил в урне, когда ради подтверждения своей гипотезы туда заглянул. И что она здесь вообще делает? Он и не думал о ней. Нет, не думал. Ромка производил за ее спиной какие-то нечитабельные знаки. Придурок. — О, Николай, вот и ты. Ты же должен быть на приеме? — Ромка состроил физиономию, которая замечательно могла бы иллюстрировать знаменитую фразу попугая Кеши. Убьет гада. — Знакомься, это Снежная Елена Петровна… — «Ну, как говорится, и снова здравствуйте, дражайшая подруга», — владелица салона цветов «Голубая роза». Елена будет декорировать нашу клинику к новогодним праздникам — «Хммм… даже так? Что ж, милая, наступление началось». — Елена Петровна, это Светлов Николай Олегович, владелец ветклиники «СВЕТлица» и мой лучший друг. — «Насчет последнего я бы не был так уверен, хитрожопый засранец». Николай широко ухмыльнулся: — Рад познакомиться, Елена… Петровна. Надеюсь, наше сотрудничество будет плодотворным. — Взаимно, — мужчину обжег ледяной взгляд, утверждая прямо противоположное. Николай оглядел женщину. Строгий брючный костюм, не менее строгая прическа, из которой не выбивается ни прядки. Но он-то помнил, какой она может быть. Сонной, теплой, с взлохмаченными волосами и милым следом от подушки на щеке. Лицо сейчас — бездушная деловая маска. Но Николай видел, как побелели костяшки пальцев, сжимающие борт пиджака. Не так уж ты холодна, как хочешь показаться. — Но вынуждена вас огорчить, — продолжала между тем Елена, — сотрудничать я буду с вашим партнером. Мы уже обговорили детали проекта. — Не думаю, что Роман будет против, если этим делом займусь я, так, Роман? — Конечно-конечно, без проблем. На мне и без того много текучки. — Замечательно. Елена, не хотите ли присесть и обсудить со мной, к чему вы пришли с Романом? Роман, — обратился он к по-идиотски улыбающемуся другу, — тебе не нужно ехать в мэрию? — «Свалил отсюда», — сказал взгляд Николая. — Да, да, спасибо, что напомнил. До встречи, Елена Петровна, счастлив был познакомиться, — Ромка быстро ретировался. В кабинете повисла тишина. IX. Елена …И все-таки — что это было? Чего так хочется и жаль? Так и не знаю: победила ль? Побеждена ль? М. Цветаева «Под лаской плюшевого пледа» Елена еле сдерживалась, чтобы не убежать вслед за Романом. Но не может же она без конца бегать. Она присела на краешек стула и выпрямила спину, сцепив руки в замок. Какая-то поганая ирония судьбы. Надо же было, чтобы именно он оказался заказчиком. Кто-то на этом чертовом небе смеется над ней. Значит, Николай? Ну, хоть не стала разлучницей-стервой. Бросила взгляд на мужские руки. Обручальное кольцо. На левой руке. Она оглядела мужчину. Не изменился. Хотела бы забыть, как забывала прежде, до него, да только этот мужчина не отпускал. Объективно он не был красив и уступал в этом своему деловому партнеру, но почему-то в обществе именно этого мужчины Елене едва удавалось держать себя в руках. Все тот же высокий лоб, вытянутая форма лица, крючковатый нос, тонкие губы, светлая борода. Рассмотренные по отдельности, эти черты отталкивали своей неправильностью, но собранные вместе, на одном лице, отчего-то завораживали. Наверно, причиной неизъяснимого очарования этого мужчины были лучащиеся добротой глаза. Правда, сейчас эти глаза выжигали в Елене дырку величиной, наверно, с пятак. Она прокашлялась: — Итак, мы сошлись на красной гамме с использованием хвойных веток, толстых свечей… — Почему ты убежала тогда? — мужчина подался вперед. Елена напряглась еще больше, спина превратилась в каменную колонну. — …гирлянд и, конечно же, цветов: мы используем красные антуриумы… — Елена… Женщина вскинула подбородок: — … Петровна. Я не буду отвечать на ваш вопрос. Или так, или я отказываюсь от вашего заказа и ухожу. Мужчина откинулся на спинку стула. Постучал пальцами по столу, задумавшись. Затем произнес: — Уже обед. А я с этой работой даже не позавтракал. Составишь мне компанию? Или снова убежишь? Женщина приподняла бровь, показывая, что раскусила попытку взять ее «на слабо». Живот требовательно заурчал. — Я не убегала и не собираюсь убегать сейчас. Я пообедаю с вами, но платите вы. Николай не стал скрывать улыбку победителя. Елена хмыкнула. Мальчишка. *** Мужчина сел за руль ее автомобиля (и почему она это позволила?) и поехал в город, где припарковался напротив маленького кафе. Сюда Елена часто ходила во время прогулок. Немноголюдно, спокойно, играет тихая ненавязчивая музыка. А в большие, до самого пола, окна можно видеть, как тихо падает снег. Николай проводил ее к столику, отодвинул стул, помогая даме устроиться. После утоления первого аппетита он отложил приборы и обратился к Елене: — Красная гамма, это, конечно, замечательно и, думаю, очень красиво, но в мыслях у меня другой образ… И как выглядят эти антуриумы? Елену удивило, что Николай заговорил о делах, так быстро сдав позиции, но она облегченно вздохнула и раскрыла перед мужчиной прихваченные с собой альбомы. Правда, демонстрировать Николаю этот цветок было отчего-то неловко. Чертов Роман. Взглянув на изображение цветка, Николай весело расхохотался. — Очень… эротично. Елена, боюсь, что мой деловой партнер решил над тобой, да и надо мной подшутить. Он, верно, уже рассказал тебе о моей идее? Не спорю, здесь жизнь льет… изливается… через край, но дело в том, что большинство персонала клиники — женщины, а этот цветок уж очень… шовинистский… — мужчина снова безудержно расхохотался. Глядя на веселящегося Николая, Елена и сама не смогла сдержать улыбку. — Покажи другие цветы, пожалуйста. Елена передала альбом и стала наблюдать, как мужчина рассматривает цветочные композиции. Он то хмурил лоб, потирая переносицу, то чему-то ухмылялся, то склонял голову набок, с увлечением что-то разглядывая. Елене было приятно такое неравнодушное отношение к ее делу, тем более некоторые работы были созданы ее рукой. — Вот что я думаю… X. …Вот, поняла, что не надо слов, Оснеженные ветки легки… Сети уже разостлал птицелов На берегу реки. А. Ахматова «9 декабря 1913». Николай. Николай видел, с каким облегчением она вздохнула, когда он заговорил о делах. Рано радуешься, Еля. Николай покатал имя, возникшее, словно из ниоткуда, на языке. Еля. Да, именно. Всякие пошлые «Леночки» и «Ленусики» ей абсолютно не шли. Для всех — Елена, для него — Еля. После обеда с Еленой он вернулся в ветклинику, где сразу же пошел в Ромкин кабинет. Разумеется, ни в какую мэрию тот не поехал. Можно было, конечно, поступить гуманно и не заставлять Романа неприкаянно слоняться по собственной ветклинике, но Николай чувствовал, что Елена была в тот момент на грани и снова могла ускользнуть, не успев дойти до кабинета Николая. Кроме того, этому засранцу полезно было проветриться. Войдя в кабинет, он с порога потребовал: — Выкладывай. — О чем ты? — Ромка прикинулся дурачком, однако расползшаяся по его физиономии улыбка все испортила. — Паршивый ты актер, Ромка. Рассказывай, пока я не всыпал тебе за хренообразный цветок. Что это еще был за урок биологии? Пестики-тычинки… — Это было послание: «Действуй!». Как прошел обед? — Прекрасно прошел обед. А ты все суешь свой нос, куда не просят. Елена здесь — это тоже твоя работа? — Рад, что ты ценишь мои старания, — Роман самодовольно развалился в кресле. — Но как? Я ее имя-то едва вспомнил, не говоря уже о фамилии. Там было темно. И ты был пьян. — Отстал ты от времени, Колька. А как же камеры видеонаблюдения? Надо было лишь слегка подмазать — и вуаля! Твоя дама, кстати, вышла там очень уморительной. Где это она так «надралась» в тот день? И кот у нее… будто с ближайшей помойки подобран. Очаровательный дуэт. Дальше — розыск. Благо, хорошо тебе знакомый Владислав подключил свои связи. — Это кошка… Постой, ты и Влада примешал? Хммм… и ведь идею с оформлением ветклиники ты мне подкинул… — Ага. Пока некоторые составляют букетики да лечат кошечек-собачек, великие умы правят миром! — с пафосом произнес Роман и постучал кулаком по лбу. — Слышь, великий ум, а сказать мне все заранее ты не мог? — И упустить такую возможность полюбоваться на твою офигевшую физиономию? Да ни в жизнь! — Я когда-нибудь тебя прибью. Скажи мне одно: к чему столько шума из-за какой-то случайной интрижки? — Ой, да ладно. Передо мной-то можешь не строить брутального мачо: я тебя с горшковых времен знаю. Вон какие ты на нее взгляды бросал — я уж думал, что воздух загорится. Вкус у тебя, брат, специфический. Она ж неживая какая-то, холодная. — Можно подумать, Дина с первой встречи пала в твои объятья. — Это верно, брат. Что ж, желаю удачи — она тебе понадобится. План покорения Эвереста хоть есть? — Разумеется. XI. Месяц спустя. В любви, как в ревности, не ведая предела, — Ты прав — безжалостной бываю я порой, Но не с тобой, мой друг! С тобой я б хотела Быть ласковой и нежною сестрой. Сестрою ли?.. М. Лохвицкая «Но не тебе» Елена. Елена стояла в тени, с удовольствием окидывая взглядом результат своей работы. Холл ветклиники загадочно сверкал новогодними огнями, которые бросали свои мерцающие отсветы на пушистые хвойные ветви, перевитые голубыми и серебристыми лентами, и на нежные белые фрезии. Все вместе создало сказочное, волшебное настроение. Персоналу ветклиники очень понравилось праздничное оформление, хотя, надо признаться, старалась Елена вовсе не для них. Николай. Несмотря на добрый взор, этот мужчина оказался очень твердым в своих намерениях. Весь месяц он не оставлял Елену в покое, приучая, приручая ее к себе. Елена это осознавала, но не могла остаться равнодушной, как прежде. Он приглашал ее в рестораны и театр, на каток и в дельфинарий. Она чувствовала себя ребенком, которого лишили сладкого на долгие годы, а потом угостили яркой конфетой. И она с жадностью поглощала эту конфету, понимая, что та скоро закончится, и она опять останется ни с чем, но не в силах остановиться. А недавно он подарил ей голубую комнатную гортензию. Казалось бы, что в этом особенного для владелицы целого флористического салона? Если б не одна маленькая деталь: это был ее любимый цветок. Будто она может забыть этого мужчину… Однажды она спросила его об обручальном кольце. Тогда они сидели за домашним кинотеатром в его доме, завернувшись в пледы и попивая пряный глинтвейн. Мужчина повертел кольцо, помолчал. — Она погибла. В ДТП. Наверно, Ромка уже сказал об этом — он то еще трепло, особенно, когда считает, что заботится о твоем благе, — мужчина тепло усмехнулся. Затем резко посерьезнел. Слова стали вырываться короткими, рублеными фразами. Дыхание вырывалось с трудом, толчками. — Самый обычный день. Ничем, черт возьми, не примечательный. Как любят выражаться классики. Никакого мелодраматизма. Она просто повезла мне обед на работу. Я ведь так много работаю. Что не успеваю нормально поесть. Бедный, несчастный трудоголик. Забывший, что дома его ждет замечательная жена. Наташа не доехала. Потому что какая-то гнида. Торопилась обделать. Свои сраные дела. Скользкие дороги. Машину занесло. А тут моя заботливая женщина… Его посадили. Но ее-то не вернуть. Вот и вся история. Хэппи-энда не предусмотрено. Елена сжала его руку. Постепенно дрожь стала стихать. — Прости за это. Мне немного снесло крышу. — Нет, все хорошо. Они помолчали. — Ты не хочешь поделиться со мной чем-нибудь? Ты не о чем не говоришь, а я, как нищий, должен довольствоваться крохами информации. — Прости. Я не могу. — Ты же понимаешь, что не можешь все время только брать, ничего не отдавая взамен, правда? — Я знаю. Я стараюсь. Но не сейчас. Николай вздохнул. — Извини, я спать. Останешься со мной или вызвать тебе такси? — Ты зол. Лучше такси. — Я не зол, Еля, я просто устал… Еля… Так Елену назвала только мама. Что-то неслось на Елену со скоростью поезда, громкое, угрожающее, грозящее раздавить, уничтожить, надвигалось тучей, черным облаком, заслоняющим солнце, свет… — Вот где ты спряталась. А я тебя везде ищу. Неплохо вышло, правда? Вечер определенно удался, — Николай встал рядом с Еленой, касаясь своим плечом ее плеча. Елена чуть вздрогнула, просыпаясь от размышлений. — Да. Почему ты выбрал именно эту гамму и эти цветы? Мужчина повернулся к ней, задержал взгляд на губах и ответил, глядя ей в глаза: — Потому что это ты. — Я? — Елена вспомнила голубую гортензию и скрестила руки на груди. — Да, ты. Холодная и сверкающая, неприступная и притягательная. Как называются те цветы? — Фрезии, — голос внезапно сел. — Да, точно. Фрезии. Видишь, они белые, снежные, но такие хрупкие и нежные, что страшно коснуться… А еще у них желтая, солнечная сердцевинка… — Николай… — женщина отвела взгляд. — Кажется, с тобой я становлюсь поэтом. Вредно для такого деревенского парня, как я. Пойдем, познакомлю тебя со своими друзьями. Они приблизились к группке оживленно беседующих людей. Среди присутствующих Елена узнала только Романа. — Друзья, позвольте представить вам мою спутницу. Елена — гениальный оформитель сегодняшнего вечера. Ох! Дорогая, у тебя слишком острые локотки. Двое мужчин и женщина весело рассмеялись, дружелюбно глядя на Елену. — Дайте же мне закончить процедуру знакомства. Итак, о чем это я? Ах, да! Елена, с Романом ты знакома… Роман бесцеремонно подхватил руку Елены и прижался к ней губами. — Ромка, брось, не слюнявь руку дамы. Та, что прожигает взглядом спину этого престарелого ловеласа — Диана, она же жена последнего. — Прекрасное оформление, всегда завидовала тем, кто может делать что-то своими руками. Я вот даже готовить не могу, — Диана приветливо улыбнулась Елене. Это была высокая, эффектная блондинка с цепким взглядом голубых глаз. Несмотря на красоту, никто бы не назвал блондинку глупой. Иначе получил бы промеж глаз хрупкой на вид рукой. — Зато ты искусна совсем в другом, — Роман красноречиво подвигал бровями и тут же согнулся и сдавленно охнул, получив удар в живот. — Какие страсти, какие эмоции! Но вернемся к нашим баранам, а точнее, к одному барану. Это венценосный Владислав. Статус в фейсбуке — «в свободных отношениях». Не то, чтобы я интересовался его статусом в личных целях… — Юморишь, Николай? На тебя не похоже. Но я рад этой перемене. Приятно познакомиться, Елена, — Владислав сдержанно улыбнулся и отсалютовал Елене бокалом. …Елена стояла в отдалении, по привычке сторонясь людского общества, и наблюдала за Николаем. Тот весело смеялся, рассказывая что-то Роману и его необычной супруге, время от времени поворачиваясь, чтобы окунуть Елену светящимся взором. К Елене подошел Владислав. Женщина чуть напряглась — этот молчаливый мужчина с тяжелым взглядом карих, почти черных глаз подавлял ее. — Я его таким очень давно не видел. После смерти жены он полностью отрешился от мира, погрузившись с головой в работу. На него было жалко смотреть: обросший, исхудавший, глаза тусклые и впавшие — он даже клиентов ветклиники стал пугать, что уж говорить о близких людях. Потом его немного отпустило, но все равно что-то было не так. Он стал каким-то серым, неприметным… Елена внимательно слушала, удивляясь многословности мужчины, но жадно ловя каждое слово. — Потом появились вы. Думаете, это судьба свела вас вместе? Нет, это я и Роман… Мы знаем о вас. Елена дернулась, проливая шампанское из бокала на руки. — Мы нашли репортаж. Резкий, обнажающий правду. А на одном из фото — вы. Я был против вашего сближения. Ромка, этот безалаберный балбес, все же свел вас и Николая втайне от меня. Миссионер хренов. Но Николай счастлив, и это главное. Сделайте ему больно… — Это последнее, чего бы мне хотелось, — Елена вскинула голову и распрямила плечи, прямо встречая тяжелый, будто наковальня, взгляд. — Я предупредил вас, — мужчина отсалютовал бокалом и отошел. Плечи Елены резко опустились. Она повертела полупустой бокал в дрожащей руке, а потом залпом выпила. XII. Николай. …На озаренный потолок Ложились тени, Скрещенья рук, скрещенья ног, Судьбы скрещенья… Б. Пастернак «Зимняя ночь». Они находились в ее квартире — святая святых этой неприступной женщины. Здесь было хорошо, как дома. Теплый свет ламп, задумчивость добродушных ковров и царственность штор, легкомысленность кружевных салфеток и тихая улыбка репродукций картин Виллема Хайенраетса… А еще цветы, цветы, цветы… Было что-то во всех этих женских мелочах, кажущихся мужчинам безделкой, что делало квартиру настоящей тихой гаванью и чего не было в его жилище. Старинные часы отбили двенадцать раз и затихли. Наступил Новый год. И он встречает его с ней. В ее постели. Так правильно, так беспредельно верно. Мужчина огладил контур лица спящей женщины, коснулся темных, мягких локонов. Бережно убрал выбившиеся прядки за ухо, такое маленькое, беззащитно-розовое, так и молившее мужские губы о ласке, легком поцелуе, нежном посасывании. Невесомые поцелуи на трепещущем веке, щеке, в ямке у горла. Мужские ладони ложатся на полную грудь, укрывая от нескромного взгляда заглядывающего в окно месяца, согревая своим теплом; медленно переходят на талию, в защитном жесте обхватывают живот: быть может, здесь зародится его ребенок; взбегают на склон бедра (страстный поцелуй — и алеющий след), любовно оглаживают длинные ноги, запутавшиеся в прохладном шелке простынь. Его. Вся, без остатка. Только его… Елена. Елена открыла глаза и увидела, каким взглядом на нее смотрит Николай. Вот же черт. Она резко села и завернулась в простынь, игнорируя его недоуменный взгляд. Грация тут же запрыгнула на кровать и стала бить хвостом по постели, реагируя на настроение хозяйки. — Послушай, тебе стоит уйти. — Что случилось? — Мужчина перевел хмурый взгляд с нее на кошку и обратно. — Николай, прошу, тебе правда лучше уйти. Я позвоню утром. — Елена, черт подери, что происходит? Никуда я не уйду. Елена горестно застонала и спрятала лицо в ладонях. Затем вскинула голову и, глядя в глаза мужчине, отчетливо произнесла: — Я проститутка. XIII. …Разлюбите меня, все разлюбите! Стерегите не меня поутру! Чтоб смогла я спокойно выйти Постоять на ветру. М. Цветаева «Вспомяните: всех голов мне дороже…» Елена. — Да, проститутка. В прошлом. Хотя… говорят, бывших наркоманов не бывает. Бывших проституток — тоже. Это входит в твою плоть и кровь, отравляет ее, превращает душу в такую же, как и тело, потасканную ветошь. Ты наверно, думаешь: бедное, невинное дитя попало в «сети порока». Думаешь, по глазам вижу. Не прерывай меня, не прерывай. Ты сам виноват: сорвал заслонку, а теперь мы оба купаемся в этой грязи. Самый обычный секс, простое совокупленье тел, обыденнейший перепихон, а ты превратил его во что-то другое. Какого черта, парень?! Слушай, слушай, вопросы — потом, сейчас же, пожалуйста, молча послушай. Елена вздохнула и безэмоциональным, сухим голосом, будто рассказывая давно прискучившую историю, повела рассказ:  — Я не была невинной. Только не я. Оторва, дворовая девчонка, беда школы. Постоянные драки, пьяные компании, прогулы занятий, вызовы родителей. Отца не было — тот счастливо свалил, когда мне было два года. Тащила нас мать. Это я сейчас понимаю, как ей было непросто одной, да еще с таким «подарочком», как я. Тогда же я воспринимала все, как должное, и презирала мать за ее вечно замученный и жалкий вид, за то, что она такая неудачница. А потом мать заболела. Сильно. Мне восемнадцать, едва-едва закончила школу, специальности никакой. А деньги на лечение нужны. Официантка? Уборщица? Смеетесь? Чтобы я, честолюбивая бунтарка, горбатилась за гроши? Была внешность, была дерзость. Поначалу зарабатывала самостоятельно. Но ведь этот бизнес, как и любой другой, не любит конкуренции. Даже в лице таких букашек, как я. Быстро нашлась «мамочка». Жила в трейлере у трассы вместе с другими девушками. Днем спали, ночью обслуживали клиентов. Иногда я навещала мать. Приносила еду, лекарства. Она плакала, умоляла, да что толку? Не все девушки были такие, как я. Ты не думай. Кого-то родители продали за водку, кого-то муж отправил на панель. Самое смешное — ты не поверишь — все мы, тихие и шумные, скромные и вздорные, склочные и примирительницы — все мы любили мечтать. Да, глупая детская сказка о прЫнце на белом мерседесе была у нас самая ходовая, варьируясь в зависимости от фантазии рассказчицы. Некоторые любили сопливые дешевые романчики в мягких обложках. Некоторые пили, забываясь в алкогольном чаду. Я же полюбила стихи. Да, своими грязными руками, своими бесстыжими глазами я касалась великих строк… не все понимала, но то, что понимала, стало для меня отдохновением. Так проходило время. А потом умерла мать. Моя великая «жертва» оказалась напрасной. Тогда накатила злость, бешеный гнев, неуправляемая ярость. Ты думаешь, мой нос горбинкой одарила щедрая природа? Мне просто повезло, что он так эффектно сросся. Нечего было графин кидать в клиента… Дни исчезали в пьяном угаре. А потом к нам приехала репортер. Женщина из другого мира. И показала одним своим видом, что возможна иная, лучшая жизнь. Я стала собирать деньги. Собирала долго, мучительно долго. Но все же вернула себе свой паспорт и приехала сюда. Мне тогда было двадцать четыре года. С пропиской помогла та самая женщина. Первое время жила по общажным комнатам. Я прошла ускоренные флористические курсы, сначала подрабатывала мелкой сошкой, перебиваясь с копейки на копейку, потом стала помощником флориста, выше, выше по карьерной лестнице. Сняла квартиру. Как-то, вынося мусор, наткнулась на это чудо, — Елена указала на кошку, сердито косящую взглядом в сторону Николая. — И была она такой заброшенной, такой несчастной, некрасивой от отметин, что оставила на ней жизнь… Я увидела в ней себя. Не снаружи. Внутри. С тех пор мы вместе… Потом я взяла кредит в банке под огромные проценты. Но я же рисковая — выплыла. Стала владельцем «Голубой розы» и этой милой квартирки. И все эти годы училась, училась, пытаясь вытравить из себя дух проститутки. Вытравила настолько, что обманула прекрасного человека, который считал меня недоступной царицей… Вот собственно, и вся история. Хэппи-энда не предусмотрено. Она взглянула на Николая. Тот хмурясь, поджав губы, смотрел на нее. Елена отвернулась. — Не переживай, незаразная. Проходила обследование. — Еля… — Уходи. — Постой, Еля… — Уйдешь ты наконец, или нет?! Оставь меня хоть сейчас в покое! — Еля… я уйду. Нам обоим надо прийти в себя. Но я вернусь, слышишь? Не закрывайся в своей раковине снова… — Пошел вон! XIV. Слишком холодно на дворе, Зря любовь пришла в декабре. У любви зимой — короткий век. Тихо падает на землю снег… Р. Рождественский «Зимняя любовь» Входная дверь закрылась. Елена устало прикрыла глаза. Ну вот и все. Финита ля комедия. А ведь так мало, как же мало ей было отмерено счастья. Всего лишь месяц. Какие-то несчастные тридцать дней против всей жизни. Быть может, стоило промолчать? Пусть бы грязная тайна умерла вместе с ней… Его друзья вряд ли бы что-то сказали… Елена вздохнула. Обманывать всю жизнь? Его? Он этого не заслужил. А она и без того нечиста, чтобы брать на душу еще один груз. Но Елена не была идеалисткой, хоть и творила прекрасное из цветов и любила стихи. Ультиматум «Принимай меня такой, какая я есть!» в ее случае никогда не примется ни одним мужчиной. Они же дети, которые поминутно кричат в песочнице: «Мое! Отдай! Моя машинка!». Просто песочница много больше. Он бы сделал вид, что принял ее тайны, возможно, даже сам поверил в это. А потом бы мучил ее изматывающей ревностью, упреками, обидами. Он хороший человек. Он лучший из мужчин, каких она только знала. Он заслуживает крепкую, дружную семью, заботливую супругу, какой, наверно, была Наташа. А не престарелую проститутку, как она. Новый день. Новый год. И она снова одна. Как всегда. Николай. И все-таки он круглый идиот. Распоследний дурак. Надо было не слушать Ельку, а остаться в ее квартире, рядом с ней. Но он был в такой растерянности, что спасовал, убежал от фактов, что она так неожиданно вылила на него. И теперь она снова закроется, оставляя его перед глухо запертыми дверьми своих холодных глаз. Так вот откуда этот умудренный жизнью взгляд, что он иногда замечал у нее… Ее профессия… была грязной, циничной, откровенно бездушной. Он и представить себе не мог, через что она прошла, ведь сам услугами проституток не пользовался никогда. Да даже если бы и пользовался, едва ли смог полностью понять ее. Она и другие мужчины… Темное чувство гнева поднималось в его душе при одной лишь мысли об этом. Гнева не на нее — для него она была светом в сгустившемся вокруг мраке, чтобы там не говорила о своей порченой душе. Но те, другие… Которые относились к ней как к товару, которые считали, что за деньги можно купить человека, его тело, его душу, которые били ее, истязая и то и другое… Николаю хотелось найти каждого и припомнить им одинокую девчонку из придорожного трейлера… От размышлений его оторвал резкий звук запускаемого кем-то салюта. Николай поднялся — он сидел в гостиной своей квартиры — надо идти к ней, пока она не напридумывала себе невесть что. …Она открыла дверь, и Николай понял, что опоздал. Изморозь уже покрыла ее только-только оттаявший взгляд. XV. Знай, любовь моя не уйдет, А останется тут, с тобой. Подойдет без жалоб и слез И незримо для глаз чужих, Словно добрый и верный пес, На колени положит нос И свернется у ног твоих… Э. Асадов «Моя любовь». Николай. — Впустишь? «…Не только в квартиру. В свое сердце, в свою душу?..» Еля впустила мужчину в квартиру и загородила собой проход, скрестив руки на груди. Что ж, ему и здесь удобно. — Зачем ты пришел, Николай? — Нам надо поговорить. — Не думаю, что это необходимо. Это моя ошибка. Я слишком сильно… увлеклась, позволила оказывать мне знаки внимания. Это было эгоистично с моей стороны, прости меня, если сможешь. Нам нужно расстаться, пока твои чувства не переросли во что-то большее, с чем ни я, ни ты не сможем справиться. Ты достоин большего, чем бывшая проститутка. Николай внимательно вглядывался в лицо Елены, отметив, как ее веки прикрылись, спрятав выражение глаз. — Я думаю, ты лжешь. Мне или себе — вот в чем главный вопрос. Ты думаешь, что заботишься обо мне? Вот только я взрослый человек и сам принимаю решения. Ты просто боишься. Боишься довериться, боишься полюбить. И вот это уже — грустно. Потому что, положи я хоть весь мир к твоим ногам, ты все равно будешь держать меня на расстоянии вытянутой руки. «Увлеклась»? Если тебе так хочется это называть. Знаешь ли ты свои чувства? Не думаю. Как можешь тогда ты знать, что испытываю я? «Пока не переросли во что-то большее»? Увы, девочка, ты опоздала. Сможешь ли ты это пережить? Подумай об этом. Хорошенько подумай. Николай развернулся и вышел, аккуратно прикрыв дверь, оставляя свои слова висеть в воздухе, снова и снова звучать в тишине. Свинцовая тяжесть упала в душу, навалилась, пригнула к холодной неласковой земле, покрытой слоем хрустящего неживого снега. XVI. … В эту ночь я буду лампадой В нежных твоих руках… Не разбей, не дыши, не падай На каменных ступенях. М. Волошин «В эту ночь я буду лампадой» Елена. Боже… Боже… Боже… Елена словно сквозь туман увидела, как уходит Николай. Трясущейся рукой она провела по лицу. «Туманом» оказались застилающие лицо слезы. Как давно она не плакала… Очень, очень давно… когда умерла мама. Она потеряла ее, так и не вымолив прощения, так и не сказав, как сожалеет она обо всей той боли, что причинила родному человеку, о том стыде падения, что всю жизнь проносила в груди. Нет, не того падения, когда впервые получила за секс деньги, а тогда, когда презирала собственную мать… Единственного человека, который любил ее. И что делает она теперь? Вновь отталкивает человека, который один во всем мире протянул ей руку, вытащил ее из раковины, где она прожила многие годы, подарил ей другую, яркую, переливающуюся жизнь. Ведь и цветами она лишь пыталась оживить свое бесцветное существование. Она снова делает больно дорогому человеку… Елена побежала вслед за мужчиной, забыв об открытой двери, забыв о босых ногах, забыв о том, что на ней надета лишь ночная сорочка, а на улице — зима… Николай резко обернулся услышав за спиной звонкие шлепки чьих-то ступней по бетонному полу. Его глаза изумленно расширились. В следующее мгновение женское тело налетело на него, выбив воздух из легких, подрагивающие руки обвились вокруг плеч, соленые губы покрыли поцелуями его лицо. Мужчина подхватил женщину на руки и понес назад в квартиру: — Елька, дуреха моя непутевая, ну и куда ты выскочила полураздетая? Заболеешь ведь. Дверь квартиры шумно затворилась. А на улице продолжали праздновать рождение нового года. Конец.