Шёл сильный ливень. Темные тучи обхватили слабое солнце, не давая надежду на лучик света. Ветер улетучивал на юг грязные мысли. Красота безлюдного поля была прекрасна, и казалось, что маленькие капли — это живые люди, что создавали ощущение оживленного города. Именно таким запомнился день Пак Чанёлю.
— Я люблю тебя, — тихо прошептал взмокший Бэкхён посреди шумного поля.
— Прости, — коротко ответил Чанёль, склонив голову перед своим лучшим другом, чувствуя вину и тревогу за ту боль, что сейчас причиняет. — Я не чувствую к тебе того же.
— Нет, не извиняйся! — улыбнулся Бэкхён навязчивой улыбкой, от которой собирается жесткий ком в горле. — Ты не виноват, ведь я, как-никак, парень.
Пак знал, что он разбивал Бэкхёна на мелкие кусочки. Он знал, что эта его улыбка была олицетворением боли и пустоты. Он знал…
В тот момент ливень стал литься ещё больше. Капли, что изображали искусственных людей, стали избивать беспощадного Чанёля за то, что тот не может ничего выдавить из себя, кроме плоского «прости».
После этого признания Бэкхён старался вести себя так, будто ничего не произошло. Он продолжал смеяться над неуклюжестью своего лучшего друга, над историями с его новыми подружками, над плоскими шутками младшего. Он старался сделать всё возможное, чтоб этот инцидент никак не повлиял на их многолетнюю дружбу. Чанёль же всё это время корил себя. Он старался не показывать волнение за Бэкхёна и смеяться вместе с ним над всякими мелочами, но с каждым днём это становилось всё тяжелее, ведь он видел, как Бэк страдает. Хоть старший и выдаёт отрепетированную лыбу, но тело страдает от душевной боли, что убивает его изнутри. Он сильно похудел, и так бледная кожа побледнела ещё больше, появились черные бессонные мешки под глазами. Он вял на глазах у Чанёля.
— С тобой всё хорошо? — наконец, в один из ясных будней спросил Чан с волнением в тоне.
— Нет. — съёжился Бэкхён, яростно перебирая огромное количество бумаг, что лежали в хаосном беспорядке на его маленьком столике. — Кто человеку даст столько работы на один день? Иногда меня раздражает, что самолюбивые писатели просто вручают книгу на триста страниц и требуют, чтоб им отредактировали на следующий день.
— Я не об этом. Ты сильно похудел. Ты хорошо питаешься?
Немая тишина пропорхала перед ними, будто Бэкхен не ожидал такого вопроса. Он будто задумывался над его ответом.
— Как не похудеть с такой работой? — улыбнулся опять натянутой улыбкой Бэк.
Чанёль не верил ни одному слову этого мальчишки, но он просто кивнул, будто был удовлетворен и этим ответом. С одной стороны, Бён был прав, ведь Чан видел его объем работы и время, что он проводит за бумагами. Может, он всё-таки прав. Это просто усталость…
С каждым днём Бэкхён и Чанёль отдалялись друг от друга всё дальше, увеличивая пространство между ними. Это пространство превращалось в вечность, заполняя пустотой и нехваткой воздуха друг друга. Бэкхён был занят редактированием множества книг, а Чанёль старался уделять каждой новой подружке больше тепла и заботы, но даже если Бэкхён разгружает одну маленькую минуту и звонит Чану, то Чан, независимо от времени, места, случая, отвечает на звонок и вечно задает один и тот же изношенный вопрос:
— У тебя всё хорошо?
А Бэкхён всегда бормочет в трубку тихим голоском:
— Я в порядке, ведь я услышал твой голос.
Звонки от Бэкхёна стали всё чаще заканчиваться кратким: «Я люблю тебя» или «Я скучаю по тебе». Если раньше старший просто не позволял себе этих самых простых, но глубоких слов, опасаясь за их дружбу, то расстояние между ними выбило его из своих стереотипов. Чанёль на эти послания ухмылялся и просто отвечал мгновенное «Да» с улыбкой до ушей. Его тело наполнялось чем-то теплым, тем, чем не могла заполнить ни одна девушка.
Когда Чанёль расстался со своей очередной стервозной девушкой, то на его счету прибавилось свободного времени. Его ничего не держало, чтоб начать опять видеться с Бэкхёном и начать общение с чистого листа. Наверстать все упущенные улыбки Бэка и его очаровательный смех, что ласкал ушко Чана. Вновь почувствовать его вязкий, но нежный запах.
Он пошёл к Бэку в одно из светлых воскресений, когда солнце обвивало шумный город. Купив маленький, но аппетитный тортик, Чанель уже представлял радостное личико Бэкхёна на его визит и горящие глаза на этот самый мелочный тортик.
Постучавшись в маленькую квартирку на седьмом этаже тихого района, ему открыл его Бён Бэкхён. Его маленький озорник, что так редко звонил. Всё было абсолютно так, как представлял Чанель. Его удивление, горящая улыбка, светлые глаза и родной запах, что исходит от Бэкхёна. Всё было слишком идеально, чтобы быть правдой. Будто всё было как по сценарию.
— Чанёль! — радостно прикрикнул Бэк, обхватив руками твердую талию парня, вкушая его запах.
В тот момент не было никаких нудных вопросов, таких как: «Какими судьбами?». Было только робкое, но нежное:
— Я скучал.
Чанёль потрепал друга за волосы и нежно улыбнулся, будто его единственная цель в жизни, к которой он шёл, сбылась. Его глаза были заполнены нежностью и облегчением.
— Я пришёл…
Бэк не хотел отрываться от крепкой груди парня, но через некоторое время он всё же впустил его в свое одинокое жилье.
Взгляд Чанёля при входе упал на тот самый маленький столик с вечной бумажной работой Бэкхёна. Дело в том, что сейчас этот столик был абсолютно без единой бумажки, а на месте той работы стояли их снимки с пяти лет вплоть до нашего времени. Порой, раньше там стояла огромная гора беспорядка, пыльной бумаги, а сейчас…
— Ты решил навести порядок? Теперь ты работу хранишь в специальном месте? — посмеялся Чанёль, высматривая издалека их детские фотографии.
Бэкхён эгоистично промолчал. Он медленно понёс им двоим два бокала крепкого вина. Он нёс с его повседневной улыбкой. Хоть Чанёля эта улыбка согревала, но сейчас в ней таилось что-то непонятное. В душе пробудилось волнение за Бёна.
Всё это сильно настораживало возбужденного Чана. Да, возможно, Бэкхён уставал от работы, недосыпал, переутомлялся, но ему нравилась эта перезагруженная работа. Ему нравилось видеть своё имя среди многочисленного количества бесцветных книг в книжном магазине. Ему нравилось лишь потому, что он сам был бесцветным, ничем не выделяющимся от других.
Чанёль был намного харизматиченее, выше, умнее и веселее, чем подавленный Бэкхён. Он притягивал к себе людей, заставляя всех улыбаться искренне. В отличие от наигранной и отрепетированной улыбки Бёна, у Чанёля была настоящая и такая светлая.
Неожиданно по стеклам начал барабанить мелкий дождик, заостряя внимание парней на погоде. В комнате проскользнула немая тишина, наполненная звуками чистого дождя. От этого мгновенья Бэк загадочно улыбнулся.
— Погода не меняется. — посмеялся он. — С каждой нашей встречей она плачет, будто хочет нам о чём-то сказать.
— Оно падает, Бэкхён, -нежно и одновременно тихо сказал парень, завораживая своим басовым голосом. — Только в такие дни мы можем коснуться неба и почувствовать его запах.
— Возможно, — отпил немного вина из стеклянного бокала Бён, и, закусив губу, собирал сладкий вкус языком.
Чан медленно встал с мягкого дивана и поплелся с бокалом в одной руке к окну. Этот вид на Чанёля, стоящего возле вспотевшего окна, наблюдая за каждой стекающей каплей по стеклу, заставлял Бэкхёна затаить дыхание от восторга. Сердце билось чаще, отбивая грудную клетку, а глаза были как два кристально чистых блюдца.
— Я люблю тебя, Чанёль, — не сдержался Бэк, наблюдая за этой картиной. — Я не могу перестать любить тебя, прости. Я стараюсь, но не могу…
Чанёль плавно повернулся к Бэкхёну, обжигая взглядом острые ключицы парня. Каждая секунда этого мгновенья уходила на изучение парня, что привело к новому, не самому приятному открытию для Пака.
— Ты очень бледный и уставший… Ты болеешь?
Чанёль сильно переживал за то, что он под давлением эмоций не смог вовремя увидеть состояние у своего лучшего друга.
— Нет, — протяжно сказал Бэк. — Просто целую ночь книгу читал…
Этот ответ сливался со звуками хлопотавшего дождя. Минута тишины и изучения друг друга была нужна им обоим. Чанёль просто не отрываясь смотрел в глаза изнуренного Бэкхёна, а Бэк улыбался, будто говорил лживое «Всё хорошо». Он почувствовал пустоту где-то глубоко в душе, ведь глаза Чана не были теми светлыми и одушевленными, что были когда-то давно. Бэкхён всегда знал, что после признания парень заставлял себя улыбаться и смеяться со своим лучшим другом. Он знал, что тот просто старается вести себя так, как было до краткого «Я тебя люблю». Бэкхён слишком хорошо знал Чанёля, чтобы отличить искреннюю улыбку от лживой. Самое печальное то, что именно поэтому Чан тоже понимал, что Бэк также старается.
— Мне, пожалуй, пора. — поставил бокал на столик бывшей работы Чанёль.
Бэкхён смотрел в свежий след Чанёля.
Умереть можно разом, без мучений, безболезненно, но Бэк всё ещё живёт. Он живёт в этом чертовски безжалостном мире только ради того, чтоб слышать голос Пака, ощущать его дыхание, чувствовать теплоту, видеть его улыбку и невинные глаза. Он проживает каждый день в любви к нему.
— Не уходи, — мгновенно прошептал Бэк в спину Чанёля.
— Почему?
— Я скучаю…
Чанёль не спешил повернуться и вновь улыбнуться Бэкхёну в глаза. Он просто стоял, вслушиваясь в прерывистое дыхание парня. Самое удивительное то, что Бэкхён не стал оправдываться такими словами, таких как: «На улице дождь» или «А как же чай?». Возможно, Чанёль ждал именно такого ответа, что дал ему Бэкхён на его вопрос. Именно поэтому это вызывает настороженность.
— Обними меня, — осмелился Бэк. — Пожалуйста…
Сам Чанёль в этот момент не понимал, что на него нашло. Он просто поддался напору эмоций и сократил дистанцию между ними, обхватив руками талию Бэкхёна. Тепло Чанёля оставляло ожоги на месте, где он касался. Совсем худенький Бэкхён уткнулся носом в горячую грудь Пака, судорожно вздыхая такой родной запах, что щедро дарил сил на сдерживание эмоций.
Он был прав. Чанёль был для Бэкхёна чем-то вроде неба. Он изредка спускался с небес, и именно тогда Бэк мог ощутить его тепло, его легкий шепот в ухо, его грубую кожу, услышать его веселый смех. Пак Чанёль въелся в его легкие, вызывая привыкание. Теперь он не может дышать ничем, кроме самим Паком.
— Мне правда пора… — тихо сказал Чанёль, всё ещё крепко прижимая к себе.
С трудом, но он отстранился от Бэкхёна, чувствуя вновь нахлынувшую пустоту. На лице Бэка не было ни слёз, ни грусти, ни печали. Пусть ненадолго, но он насладился Паком. Этого не было достаточно, но и было слишком много.
— Я провожу тебя. — улыбнулся он, идя к двери.
Чанёль вышел за порог этой квартиры и встал напротив Бэкхёна так, чтобы были четко видны очертания его лица.
— До встречи, Бэкхён! — улыбнулся Пак светлой улыбкой.
— До свидания, Чанёль, — попытался улыбнуться он, но вышла только еле заметная ухмылка. Чанёль ушёл, а Бэкхён не мог и пальцем пошевелить, чтоб закрыть наконец эту входную дверь. — До свидания…
Со стороны Чанёля это было немного жестоко. Каждая его улыбка, напоминавшая любовь к ушастику, вызывает у Бэкхёна бурю эмоций. Это одновременно больно и необходимо.
После того, как Чанёль ушёл, он ощутил всю ту пустоту, что образовалась в виде черной дыры где-то в груди. Она всасывает в себя здравый разум, силы и эмоции. Чан сам не знал, зачем он ушёл. Наверное, он понимал, что грань реальности слишком высока, чтоб её перепрыгнуть. Он не мог дать Бэкхёну то, что тот заслуживает как никто другой.
Искренней любви.
Пак просто ушёл. Не оборачиваясь, не задумываясь о возвращении. Он просто шёл вперед, склонив голову и изредка пиная весь мусор, что препятствует ему на пути.
С этого дня прошел ровно месяц. Чанель позабыл обо всём и уже мог здраво мыслить и думать о чем-то другом, не касающемся Бэхкёна. Звонки от Бэка были всё также частыми, но Чанёль не ждал их так сильно, как ждал месяц назад. Чана приняли на работу диджеем в одном престижном клубе. Он часто стал не высыпаться, не слышать звонков из-за орущей на весь квартал музыки или просто уставать. Всё это было ради глупого Бёна, ведь у него скоро день рождения. В этот раз Чанёль хочет приготовить для старшего что-то необычное, грандиозное.
Бэкхён мог звонить по десять раз за день, услышав голос Чанёля только в один из них. Даже если младший возьмет телефон и ответит наконец на звонки Бёна, то он выдавливал из себя только ленивое:
— Прости, но я устал, Бэк.
— Хорошо, отдыхай… — вечно отвечал он. — Я любл…
И именно в этот момент всегда начинали звучать прерывистые гудки. Бэкхён был рад даже тем кротким «Да» и его усмешкой на той стороне связи, чем просто безжалостное вешание трубки, даже не дослушав бедного друга.
Несмотря на усталость и сонливость Пака, он всё-таки собрался силами, чтоб навестить своего лучшего друга. Даже просто для того, чтобы извиниться за те все «Я устал». Хоть до дня рождения остались считанные дни, но Чанёль считал обязанным навестить Бэкхёна, спросить как дела, увидеть его лицо и истощенное тело, ведь это придавало ему сил на невозможное. Сейчас это «невозможно» было в том, чтобы продержаться до увольнения и с чистой душой устроить для Бэка настоящий праздник. Он был счастлив, даже просто увидев его.
— Привет, — улыбнулся Чанёль, входя в дверной проем.
— Почему ты не брал трубку? -напрямую спросил Бэкхён. — От чего ты всё время устаёшь?
— Много дел появилось.
— Каких дел? — в его голосе была слышна нервозность.
— Да так… — пытался перевести вопрос. — Ты раздуваешь из мухи слона, Бэк. — посмеялся парень.
— Из мухи слона? — видимо, Бэкхёну не очень понравилось то, как Пак это описал. — Ты, мать его, не брал трубку целый месяц или отвечал только «Я устал». Чанёль, просто скажи, что я тебе противен.
— Всё не так.
— А как? — уже перешёл на тон выше Бэкхён. — Как, Чанель?
— Я зарабатывал деньги на твой подарок ко дню рождения! — вырвалось у Чана в порыве злости.
Молчание. Им нужно было время, чтоб переварить всё сказанное друг другу.
— Я хотел сделать твой день грандиозным и запоминающимся. — продолжил Пак.
— Не нужно. — устало сказал Бэкхён. — Мне не нужны дорогие подарки, фейерверки в мою честь, мне ничего не нужно.
Чанёль был в недоумении. На самом деле он и планировал фейерверки и дорогие подарки, но сделал вид, будто придумал что-то получше, чем эти мелочи. Всё-таки Бэк всё равно знает его слишком хорошо.
— Тогда что? — наконец спросил младший. — Чего ты хочешь?
— Поцелуй меня, — на полном серьезе прошептал Бэкхён, но увидев оцепенелое лицо Чана, он лишь посмеялся добрым смехом. — Видишь, ты даже этого не можешь сделать.
Чанёль перевёл взгляд, уставившись куда-то в пустоту, обдумывая просьбу лучшего друга. Чан в силах сделать эту маленькую, самую простую просьбу и хоть как-то осчастливить юношу.
— Допустим, — рассуждал Пак. — Я тебя поцелую, а что дальше? Что дальше, Бэк?
Бэкхён был удивлён тому, что Чан был почти согласен на это его глупое желание. Он не хотел упустить шанс ощутить бархатные губы младшего. Бён подошёл ближе к высокой башне настолько, что он мог отчетливо слышать его глубокое дыхание. Уставившись в огромные, ребяческие глаза, Бэк облизнул пересохшие губы.
— Если мы будем просчитывать каждое действие и каждый случай, то жизнь потеряет всякий интерес. — улыбнулся старший.
Пошёл дождь. Никто не удивился приходу серых туч, ведь при каждой встрече Бёна и Пака они витали на небоскребе. Они будто олицетворяли их двоих. Возможно, именно эти капли, что навевали ностальгию, подтолкнули Чана к невозможному.
Чанёль неуверенно обхватил рукой шею Бэкхёна, горячим лбом прислонившись к его лбу. Они прислушивались к каждому судорожному вдоху друг друга. Они будто ловили момент и заключили в вечную память.
— Тебе будет больно, ведь я не чувствую к тебе того же… — шепотом сказал Пак.
— Я уже давно перестал чувствовать боль. — посмеялся лучший друг.
Наконец губы Чанёля обхватили холодные губы Бэкхёна и тут же прервали поцелуй, давая обоим отдышаться от новых нахлынувших чувств. Когда они привыкли друг к другу, Чан продолжил то, что начал и попробовал вновь на вкус Бэка. Он чувствовал, что старший очень волнуется в его сильных руках, поэтому он обхватил талию Бэкхёна сильнее, чтобы тот почувствовал опору и защиту со стороны Чанёля. Постепенно этот нежный, детский поцелуй перешёл в более взрослый, настоящий. Бэк острыми ноготками царапал крепкую шею Чана, а Чанёль медленно стал спускаться ниже талии, сам не до конца осознавая то, к чему всё то ведет. Он просто думал лишь о подарке для Бэкхёна
Эта ночь была наполнена ими двоими. Не было в этом осуждающем мире никого, кроме их двоих. Пак старался сделать всё как можно безболезненно, а Бэкхён просто наслаждался им, но после этой искры эмоций Чанёль сотню раз прокручивал в голове весь день, ища ответ на вопрос, как всё это произошло, что обнаженный Бэкхён лежал рядом с ним.
Уткнувшись в подушку, он пропускал тихие всхлипы, стараясь как можно тише, чтобы Чан их не услышал.
— Я же говорил, что в итоге тебе будет больно. — приобнял маленькую спину Бэкхёна Чан, стараясь своим теплом и нежностью успокоить маленького. — Лжец.
Всхлипы стали ещё громче, сопровождая поток слез. Бэкхён знал, что Чанёль его не любит, поэтому Чан понимал, как старшему было стыдно и мерзко от самого себя, ведь именно он был тем, кто попросил Пака, не задумавшись о его чувствах. Несмотря на то, что башня его предупреждал, что ему будет больно, Бэк всё равно настоял на поцелуе, зная, что произойдет в дальнейшем.
На утро Чанёль проснулся в поисках Бэкхёна рядом с собой на кровати. Открыв глаза, он заметил, что парня нет даже в этой маленькой комнатушке. Пак надел на себя штаны и озадаченно пошёл на кухню, услышав странные звуки с самого утра.
— Доброе утро, Ёль! — улыбнулся Бэкхён светлой улыбкой.
Бэк уже не был тем, кем был недавно ночью. Его настроение светилось ярче утреннего солнца после дождя. На нём свисала белая рубашка Чана, а сам он готовил их плотный утренний завтрак. Чанёль был удивлен, ведь он вообразил другую картину дальнейших действий: Бэкхён плачет, дружба рушится, Чанёль жалеет, но не может ничего уже с этим поделать. Но больше всего его удивило то, как назвал его Бён…
Ёль.
— Что-то не так? — спросил Бэк, увидев задумчивое лицо Чана. — Садись, завтрак готов. — опять вернул себе эту лыбу, что вызывает отвращение.
— Да.
От этого «да» Бэкхён вздрогнул. Это уже не то светлое, нежное и взаимное «да», а более серьезное и назойливое. Несмотря на нагоняющею тоску после этого ответа, его настроение, изображенное на бледном лице, непоколебимо.
Они сидели долго в глухой тишине, что разбавлялась только звуками столовых приборов. Бэкхён изредка кидал взгляд на Чанёля, а Чанёль… А Чанёль даже не отводил глаз от наигранно-счастливого Бэка.
— Ты в порядке? — тихо спросил младший, дожевав кусок тоста.
— Как видишь, — посмеялся Бэк с едой во рту. — Питаюсь, постепенно набираю вес.
— Я не об этом. Ты…
— Я понял, о чём ты. — сказал немного серьезней Бэкхён. — Да, Чанёль, я в порядке! Я. В. Порядке, чёрт подери!
Старшего уже начало раздражать то, как Чан смотрит на него, его тон в голосе, его обеспокоенный вид и немые, безэмоциональные крики на Бэкхёна. Он же старался улыбаться, чтобы увидеть в ответ улыбку Чанёля, так что не так?
— Это хорошо. — улыбнулся Пак, но эта не та улыбка, которой добивался Бэк.
Ледяные пальцы коснулись нежно Чана, будто говорили «Правда, я в порядке». Холод пронеся по всему телу, задевая горячую душу. Чанель уже поддался искушению и принял вызов этого ледяного человека, но его взгляд упал туда, куда не следовало бы смотреть младшему.
— Это я? — тихо пробурчал парень, задевая зеленый синяк на запястье.
— Н-нет, — нелепо оправдывался Бэк, стараясь издать тот тон, в который Чан бы поверил.
Чанёль резко встал со стола и подошёл к обеспокоенному Бэкхёну, одним движением сдирая с него свою же рубашку с худого плеча. На выпирающих ребрах, на острых ключицах, на худых плечах, на голых лопатках ярко виднелись разноцветные синяки. Разом душа Чанёля покрылась багровом льдом.
— Нет, Чанёль, — вновь застегивал рубашку Бэк. — Это было позавчера. Я упал с лестницы, когда нёс продукты. Это случайность.
— Случайность… — не верил в лживые слова Пак.
— Случайность. — подтвердил Бён.
В глазах Чанёля не было ни злости, ни ярости, в них были только жалость и ненависть к самому себе. Он высматривал каждый синяк, что виднелся из-под рубашки. Чан не верил ни одному слову. Он вбил себе свою правду, несмотря на другие, более реальные варианты.
— Я верю. — улыбнулся младший.
Бэкхён старался улыбнуться в ответ, но ему было больно от таких обманчивых «я верю», поэтому получились только еле заметная ухмылка. Ему больно и одновременно так тепло рядом с Паком, поэтому он пытается быть как можно ближе, надеясь на лучик его тепла в такие сложные дни для Бэка. Чанёль был для Бэкхёна чем-то вроде весны после холодной зимы. Жаль, что у него аллергия на цветение.
— Бэкхён, ты так и не ответил где твоя работа. — вновь обратил внимание на пустой столик с бывшей работой Чан.
— А ты разве спрашивал? — почесал затылок старший. Может он просто не слышал? — Я бросил работу…
Внутри Чанёля кто-то скреб все внутренности, оставляя яркие кровоточащие порезы. И этот его опустошённый взгляд… Сам Чанёль от этого взгляда тихо, безболезненно умирал изнутри, оставляя тело без души и сожалений.
— Почему? — хриплым голосом спросил парень.
— Устаю сильно, — отвел взгляд Бэк куда-то в пустоту, сочетаемую с его взглядом. — А ты, Чанёль, поменял электронный адрес? — его глаза наконец наполнились, но чем-то ненастоящим, подделкой, выдавая отрепетированную лыбу, наполненную той же болью и пустотой.
— Да, давно уже. — взбодрился резко Чанёль.
Тогда Бэкхён протянул ему салфетку и ручку, будто сказал немое «Напиши». Чанёль, несмотря на своё любопытство, начеркал кривым почерком. Бэкхён нежно улыбнулся, рассматривая каждую синюю извилину на салфетке, тихо проговоря:
— Спасибо.
В тот момент всё исчезло. Всё волнение, вся боль, все переживания. Будто эта его улыбка была исцелением всей боли, что он принёс. И Чанёля озарила та улыбка, которую так долго добивался Бэкхён.
— Ты улыбнулся! — обрадовался Бэк, показывая пальцем на эту ребяческую улыбку, но Чанёль тут же от смущения подавил её. — Нет, нет, нет! Улыбнись, тебе идёт. — приподнял пальцами уголки своих же губ Бэкхён, будто показывая, как правильно.
Он корчил рожи, делал эгье, называл тонким голоском
оппа, от чего Чанёль не выдержал и засмеялся.
— Ну хватит, хватит! — кинул в него брокколи через круглый стол. — Я улыбаюсь, — натянул улыбку ещё выше.
Бэкхён принял это как вызов и в ответ бросил ему кусок масла в лицо. Так началась великая битва едой. Они кидались всем, чем можно: йогуртом, маслом, тостами, салатом, свежевыжатым соком, макаронами с сыром. Это навевало у обоих светлую ностальгию по детству.
Всё было настолько прекрасно, будто это был некий сказочный сон.
Сон в осеннюю ночь.
Между ними разгоралась страсть с этих улыбок и смешков. Чанёль резко и страстно поцеловал Бэкхёна, будто это продолжение их же игры. Снеся всё со стола рукой, слыша звук разбитой посуды, он посадил Бёна на стол, не прерывая поцелуй. Бэк понимал, что Пак просто принимает это как игру, стараясь всеми возможными способами победить. В какой-то степени Бэкхён не был против.
Так, все измазанные, они наслаждались каждым вздохом друг друга. Сейчас не были нужны тысячи бесполезных слов. Были только они. Каждый из них был готов отдать всё за жгучее прикосновение друг друга, пусть это была просто игра.
Они уже перестали замечать, что перед ними именно сейчас вновь пошёл дождь. Он барабанил окно, пытаясь зайти в эту комнату и вновь избить Пака, только теперь с Бэкхёном.
Сейчас они выделялись среди семи миллиардов подделок, что считают себя людьми. На самом деле это искусственные люди, а не капли. У дождя нет скрытого смысла и поддельных масок. Он честен с этими двумя. Что сказать о людях, которые осуждают каждого за спиной, мерзко улыбаясь в лицо.
К сожалению, осознание пришло поздно. Бэкхён одевает обнаженное тельце в повседневную одежду, а Чанёль сочувственно смотрел на это худое тело, излитое синяками. Он пытался вновь прокрутить всё, что было, ища ответ, но быстро сдался. Он понимал, что единственный, кто здесь виновен — он сам.
— Прости, — шепотом сказал Чан через гул дождя. — Прости.
Возможно, Бэк не услышал, но Чанёль должен был извинится за то, что так опрометчиво использует его чувства только ради того, чтобы выиграть какую-то детскую, никому не нужную игру.
— Ёль, — позвал его Бэкхён, резко повернувшись. Всё-таки услышал. — Не волнуйся. Я знаю, что ты ничего ко мне не чувствуешь. Это просто… Игра.
Пак не мог издать не малейшего звука, будто воздух сдавливал его легкие. Ему не было оправдания. Он просто вновь безжалостно натянул ухмылку.
Всё в миг изменилось, когда Бэкхён схватился за нос, пытаясь удержать нахлынувшую кровь. Он быстро подбежал к коробке с носовыми платками, прижав белоснежную салфетку к лицу.
— Бэкхён! — спохватился младший, подбежав к другу. — Как ты? — гладил он спину.
— Чего и следовало ожидать. — сказал он после недолгого раздумья. — Целую ночь не спал, как-никак. Всё хорошо. — похлопал по плечу Чанёля Бён, отходя немного подальше.
— Точно? — переспросил на всякий случай Чан.
Бэкхён стоял спиной к Паку три секунды, после чего развернулся вновь с улыбкой, что выглядывала из-под салфетки.
— Разве я тебя обманывал когда-нибудь? — посмеялся он.
Это было тяжело для обоих, но они просто вечно улыбались друг другу. Они остановили осень на одно мгновенье в уютном сне. Чанёль и Бэкхён не хотели думать, что будет дальше или через месяц. Они просто хотели проживать эту минуту всю оставшуюся жизнь и это обоих устраивало. Почему? Да потому что только сейчас не было разделений на мужчин и женщин. Была только глухая комната, заботливый Чанёль и по уши влюбленный Бэкхён.
— Чанёль, — позвал его Бэкхён, как только остановил кровь. — Самые отвратительные люди в мире — это взрослые. — с улыбкой в глазах сказал парень. — Знаешь почему?
— С чего ты вдруг? — нахмурил брови в недопонимании.
— Когда мы взрослеем, мы проходим через огромную боль, через муки, через огромное количество жестоких уроков. В конце концов, мы становимся такими. Взрослыми. — повернулся он спиной к младшему. — Поэтому, Чанёль, давай вместе останемся вечными детьми, которые не знают ни боли, ни грусти, хорошо?
— Да, — хриплым шёпотом ответил Чан. — Вместе.
Этот ответ будто позволил освободить душу Бёна от чего-то очень тяжелого. Он расплылся в улыбке, хотя понимал, что это «всегда» тоже имеет свой конец.
Бэкхён был болен болезнью под названием «Чанёль», а Пак даже не старался излечить его, наоборот, он неосознанно простужал его собой. К счастью, Бён был мазохистом и ему нравилось болеть Чанёлем.
Взгляд Чанёля взлетел на настенные часы, изучая циферблат.
— Мне пора на работу. — с неохотой оповестил парень.
— Какой в этом смысл? — возмутился Бэкхён. — Я получил свой подарок, и тебе необязательно уходить куда-то.
— Так надо, Бэк.
В груди всё сжалось, но старший никак не может остановить Чанёля. А даже если и может, то под каким предлогом?
— Хорошо. — с грустью сказал парень.
Он проводил Чана до выхода, одаряя поцелуем в щеку. Сколько теплоты и нежности было в это наивном поцелуе. А дальше улыбка, ласкающий взгляд и бесполезное «пока».
Он просто развернулся и ушёл. Ушёл, оставив за собой только пыльные следы от обуви.
Бэкхён внимательно следил за каждым шагом Чанёля. Его взгляд был наполнен болью и пустотой, который Пак никогда не увидит, ведь Бэкхён отличный актер, а Чан — наивный зритель. В этих глазах не было ничего детского, о чем говорил старший некоторое время назад. Это был самый настоящий взрослый взгляд, и это прекрасно понимал Бён. Пусть Бэкхён не сможет больше вернуть настоящий, не наигранный ребяческий взгляд, но он хотел сохранить его в Чанёле.
— Время поджимает, Чанёль. — тихо сказал сам себе Бэк, всё никак не поднимая руку на то, чтобы закрыть железную дверь за Паком.
До дня рождения оставались считанные дни. Он ждал Чанёля, но тот продолжал не отвечать на звонки. Его не волновал скорейший праздник. Главное — просто услышать его прокуренный голос, даже через дешевую трубку. Он продолжал ждать, каждый день звонить и каждую секунду думать о нем. Возможно, это уже нельзя назвать любовью. Бэкхён был помешан на Чанёле. Его запах был как наркотик, от которого нет способствующего лечения в одиночных наркологиях. Но, несмотря на свою зависимость, парень предпочел просто ждать.
С последнего дня, как они виделись, прошло ровно четыре дня. Чанёль каждый час заставлял себя перезванивать своему лучшему другу, но рука опускалась только на звонки по работе. За эти четыре дня Пака пригласили как рэпера в новую группу EXO, увидев его работу диджеем. После долгих метаний и сомнений он согласился и хотел сообщить о таком событии Бэкхёну, но всё время появлялись какие-то отговорки. То его вызывали в компанию, то он устал, то кушал, то репетировал… Всё, что угодно, но не Бэк. Он даже не поднимал трубку, опасаясь, что старший будет ругать его за безответные звонки.
Наступил день, когда впервые Бэкхён увидел свет и оказался в этом странном, беспощадном мире. Чанёль совсем забыл про этот важный праздник. Он был всё время занят, забыв, что всё это было только ради самого Бэка, поэтому вечером, когда на его телефоне высветилось имя лучшего друга, он всё-таки осмелился взять трубку. Он был готов на крик, слезы, проклинания, но не как на чужой, незнакомый голос:
— Извините, — произнес нежный, мужской голос. — Вы Пак Чанёль?
— Да. А Вы, собственно, кто? — спросил он уже с весьма серьезным тоном в голосе.
— О Вас много Бэкхён рассказывал. -его голос был непоколебим, будто всё это было прокручено много раз. — Он выпил много алкоголя и сейчас без сознания. Вы можете подъехать?
Чанёль нервно протирал переносицу двумя пальцами, нахмуренными бровями, будто сдерживаясь от чего-то, но резко пришёл в себя, трезво оценив ситуацию.
— Да, конечно, — взял он пальто, выходя из офиса компании. — Где он?
После названного адреса Чанёль незамедлительно поехал в это захудалое место. Он рвал педаль газа, стараясь как можно быстрее прибыть к своему глупому другу. Дорога заняла малую часть времени. Он зашёл внутрь маленького ободранного здания, чей вход освещала одна мигающая лампа, как в самых дешевых фильмах ужасов. Музыка била по ушам, раздражая перепонки, и повсюду витала опьяневшая аура. После недолгого поиска взглядом, Пак наконец нашёл опустошенное тело того, кого искал.
— Бэкхён. — взял крепко за плечи он, пытаясь вернуть хоть часть какого-то сознания юноше.
— Чанёль! — не открывая глаза, улыбнулся пьяной улыбкой он, услышав тот родной голос. — Ты тоже сюда выпить пришёл?
— Нет, — начал раздражаться парень, видя размокшее тело и помятый разум. — Я пришёл за тобой!
— Зачем? -возмущение отлично отражалось в его маленькой детской моське. — Мне здесь нравится.
Чанёль не желал ничего слышать. Музыка была чересчур громкой, что сильно щекотало нервы. Закатив глаза, он закинул Бэкхёна на своё плечо без способствующего согласия, неся куда угодно, но подальше от этого шума.
— Отпусти меня. — спокойном тоном сказал старший, будто эти слова полностью отрицали настоящие его желания.
— Не пойдешь сам — я понесу. — рычал младший.
— Не хочу я! — повторил он, ударяя в крепкую грудь хлюпеньким кулачком. — Отпусти меня!
Чанёль резко отпустил Бёна так, чтобы смог отчетливо видеть его затуманившийся взгляд.
— А что, если я не отпущу тебя? — в его взгляде была видна ярость и похоть, что очень настораживало старшего.
— Н-но ты отпустил меня… — его голос был пошатан.
Чанёль усмехнулся и вернул себе привычный взгляд. Тот, который всегда знал в нём его друг. Тот, что может любого согреть в самые холодные зимы. Голова Бёна от такого взгляда немного осветилась разумом, выветривая весь алкоголь.
— Да, ты прав. — потрепал Пак за волосы Бэка с улыбкой до ушей. — Ты чертовски прав, Бэкхён.
В голове старшего сотни раз пронесся этот их краткий диалог. Он не понимал, в чём он прав, и отчего его Чанёль так весело смотрит на него. Он ничего не понимал. Скорей всего, это всё из-за литра алкоголя в его маленьком желудке, размером в кулак.
Если подумать, то Чанёль был рад, что бармен позвал именно его. Он был рад, что Бэкхён напился до чертиков, ведь именно это подтолкнуло его встретиться снова и увидеть его улыбку.
Старший заправил соломенный клочок волос за ушко, и только некоторые пряди не поддавались напору его ловких пальцев. Он посмотрел на небо, горящее закатом, что испепелил голубизну, оставляя за собой сгоревшую черноту. Глаза наполнились чем-то необъяснимым, непередаваемым бесчисленными словами. Это было что-то между нежностью и осуждением самого себя. Этот взгляд томил в себе слёзы, но на деле он был суше пустоты. Тогда Чанёль понял, что совсем не знает Бёна. Ласкающее имя, вечно дурные привычки, милая внешность, удобный для него характер — всё, что знает о нём Пак. Казалось бы, это всё, что есть в его друге, но Чан понял, что в нём таится другой Бэкхён. Тот, что не хочет показываться маленькому Чанёлю.
— Что? — засмущался Бэк от его пристального взгляда.
— Ты красивый. — шепотом сказал младший, будто боясь спросить что-то очень важное. — Будто похож на голубую лилию.
Его слова ударили в грудь Бэкхёна. Бён отвернулся от высоченной башни, дабы скрыть нахлынувшей румянец на плоских щеках. Сердце заколотилось с бешеной скоростью, а эмоции заполняли каждую клеточку тела. Это впервые, когда Чанёль сказал, что он красивый.
— С огнем играешь… — в полголоса сказал старший, обхватив руками костлявые плечи.
В горле встал жесткий ком от таких пустых слов, не наполненных любовью и нежностью, но на секунду Бэкхён им даже поверил.
— Прости, — осознание важности этих слов дошло до парня слишком поздно. — Мне жаль.
— Ничего. — повернулся Бён всё с улыбкой, которая будто говорит: «Всё очень плохо, но всё хорошо, ведь я улыбаюсь».
— Нет. Прости меня за то, что не поздравил вовремя с днём рождения.
Бэкхён не отобразил на лице никаких эмоций. Он был всё с той же наигранной улыбкой, в которую Чан охотно верил… Наверное. Только глаза наполнились соленым источником, который он так тщательно сдерживал, закатывая их наверх. Эти слёзы не были предназначены грусти. Они были наполнены счастьем, что Пак всё ещё помнит.
— Ещё не поздно. — пальцем вытер одну слезу, которая всё-таки выбралась из его орбит. — Осталось ещё полчаса до конца моего дня рождения.
Они смотрели друг другу в глаза, будто ища в них свою правду. Чанёль заражался опьянением Бэка. Такое чувство, будто Пак влил в себя литр алкоголя, а не Бэкхён. Глаза всё больше затуманивались грустью.
— С днём рождения, Бён Бэкхён. — забормотал наконец он и начал немного подпевать «happy birthday» прокуренным голоском.
— Да, — прикусил он обветренную губу. — Спасибо, Ёль! — слёзы касались белоснежной улыбки.
Вечер потускнел. Дома загорели разноцветными цветами окон. Улица похоронила шум города. Одиночная луна так профессионально пародировала солнце, что казалось, будто лунный свет согревает ночной Сеул. Пару капель упали на оголенные плечи Бэкхёна. Мгновенье, и эти малочисленные капли превратились в сильный ливень.
— Это уже не смешно. — тихо сказал сам себе старший. — Дождь будто издевается над нами.
Чанёля разразил громкий смех, а Бэкхён расширил свои горящие от восхищения глаза. Мокрый Пак, что так искренне смеется над своим другом, заставил сердце Бэка участиться. Неважно, кто сопутствовал юношу, будь это головокружительный алкоголь или бесприказные чувства. Главное то, что Бён осмелился и, поднявшись как можно выше на хрупких носочках, коснулся губами губ Чана. Это был самый невинный и нежный поцелуй, но даже через губы старшего, Пак мог ощутить вкус обжигающего виски. Отстранившись от друга, Бэкхён не смог уловить эмоции удивления на его лице. На нём была только вечно подбадривающая улыбка.
— Ты весь промок. — взъерошил влажные от дождя волосы Бёна Чан. — Мой дом неподалёку отсюда, так что…
Мысли Бэка сошлись над одном: «Неужели я увижу квартиру Чанёля?» Его ладони стали такими мокрыми, что мастерски сливались с влажным дождем. Как ни странно, но друг никогда не видел квартиру Пака. Он был в квартире его родителей, но как Чан купил отдельное жилье, они вечно проводили время у Бэка. Он сам не понимал, почему не был у Чанёля. Возможно, это тот редкий случай, когда ни один даже не задумывался об этом. Им обоим было просто комфортно в квартире Бёна настолько, что это стало их общим местом, где нет ни грусти, ни печали.
— Залезай, — подставил крепкую спину Пак, немного согнув свои колени. — Ты же не собираешься в таком виде идти?
Бэкхёна немного позабавил этот знак внимания. Он лишь усмехнулся и похлопал по устойчивому плечу.
— Всё в порядке. Я и сам смогу дойти.
К величайшему сожалению, ноги старшего подвели его слова. Он стоял, неуравновешенно качаясь из ноги на ногу. Такой вид рассмешил Чанёля больше, чем Бэкхёна предложение крепкой спины.
— Залезай, кому говорят. — вновь подставил перед ним свою спину Чан.
Бэк не смог больше возражать младшему. Он незаметно кивнул и неуверенно залезал на крепкую спину любимого. Чанёль без всяких усилий поднял худое тельце и медленно зашагал вперед, будто игнорируя избивающий душ.
— Я, наверное, тяжёлый? — уткнулся во влажное плечо Бён.
— Честно? -спросил Чан, на что Бэкхён нервно закивал головой, ожидая не самый приятный ответ на его щекотливый вопрос. Пак усмехнулся. — Нет, ты совсем не тяжелый, Бэк, поэтому питайся побольше. Хорошо, малый?
— Эй! Какой малый? Я тебя старше! — взбунтовал коротышка, крепко сжимая пальто Чанёля, пропитанное дождем. — И вообще, ты должен называть меня хён. Выказывай уважение старшим,
малыш.
Кажется, алкоголь неслабо вскружил голову. Бэк не сразу осознал то, как он назвал высокого Чанёля, ведь это прозвучало двусмысленно. Когда Пак поперхнулся слюной, Бён понял, какой смысл понял младший. В какой-то степени старший даже не волновался о таком пустяке, ведь терять было абсолютно нечего. Чан и так знал о его чувствах.
Спина Чанёля была такая сильная и горячая, что Бэкхёну хотелось сократить расстояние ещё больше, создавая некую диффузию между ними. Тонкими пальцами он крепко сжимал мокрое от дождя пальто, удивляясь тому, что, несмотря на такую толстую верхнюю одежду, он может ощутить Пака, почувствовать его тепло. Бэкхён сам понимал, что стал слишком жадным. В какой-то степени жадность — это не плохо. Это просто страх потерять всё, что имеется в настоящем, поэтому человек пытается запастись большим на будущее.
— Мы уже пришли. — отпускал Бэкхёна на свои две левые. — Это мой дом… Точнее, часть его — моя квартира. — посмеялся Чан.
Здание оказалось довольно приличной постройкой, состоящей из двух корпусов. Высота достигала шестнадцати этажей. Такое чувство, будто этот дом был создан из множества стекол, отражающих всю прелесть голубизны дневного неба и ночного лунного света.
Бэкхён с помощью Чанёля дошел до изысканного лифта. Когда до квартиры Пака оставались считанные шаги, Бэк понял, что его маленькое сердце охватил мандраж. Это первый раз, когда старший увидит место, в котором проводит свободное время его друг. Первый раз, когда он почувствует запах одинокой квартиры, смешанный с запахом Чанёля.
— Чувствуй себя как дома. — снял резким движением кроссовки Чан у порога. — Тебе кофе? Чай? Есть апельсиновый сок, выжатый утром.
— Есть что-нибудь покрепче? — спросил Бэк, мокрыми джинсами садясь на белый диван, осматривая каждый уголок маленькой квартиры.
Как Бэк понял, это была двух комнатная квартира. Обустроена она довольно в деловом стиле, что делает эту квартиру на вид очень престижной. Наверное, Пак взял у Бэкхёна идею заменить стены одним большим, прозрачным стеклом, что тот так давно хотел. Он должен признать, что так дождь выглядит ещё лучше.
— Покрепче? Ты и так еле на ногах. — ругался Чанёль, открывая шифоньер с кучей одежды. Он протянул Бэку стопку свежей, сухой одежды. — Дождь приличный, поэтому думаю, что ты у меня останешься на ночь. Не знаю, подойдет ли она тебе по размерам, но переоденься в сухую одежду. Я пока налью тебе ЧАЙ. — сделал акцент на слове «чай» привереда.
— Бука… — надул худые щёки старший и, взяв из-под рук предложенную одежду, поплелся в соседнюю комнату.
Бён надел на себя громадную одежду, что в открытую позволяла розовым сосочкам выглядывать из изношенных лямках майки. Поняв, что чанёлевская майка для двухметровых гигантов достает даже до середины ляжек, он принял решение не одевать ночные шорты, что были в комплекте. Парень вышел к своему другу именно так: без стеснений, без излишней скромности. Бэк просто был самим собой, вороша мокрые волосы, разбрызгивая дождливую слякоть по плиткам. Чанёль был ошарашен таким появлением, но, вместо смущения, просто выпустил свой привычный громкий смех.
— Я, конечно, думал, что она тебе будет велика, но не настолько… — Пак чуть не валился от смеха, что сопровождалось коликами в животе.
— Я что ли виноват, что это для двухметровых гигантов? — потряс в кулаке спортивную майку Бэк, растягивая её ещё больше.
— Да, но… — медленно успокаивался Чанёль. — Я эту футболку носил в восьмом классе. — смех Чана не желал так просто уходить.
— Слушай, ты уверен, что ты не из рода гигантов? — сел за стол юноша.
— Просто пей чай. — поставил на стол кружку с покрашенной водой.
Если честно, то Бэк сразу даже и не заметил то, что Пак уже успел переодеться в свою домашнюю одежду. Она почти не отличалась от одежды, что он дал Бёну, просто она была ему по росту. На переносице придерживались квадратные очки, что захватили внимание старшего.
— Ты носишь очки?
— Давно. — отпил кофе Чанёль. — Просто я всегда хожу в линзах, нежели в очках.
Бэкхён был сейчас действительно счастлив. Он хотел остановить это мгновенье навсегда. Он хотел, чтобы дождь лил вечно, ведь только так они будут вместе до конца… До их конца.
«Даже вечность не вечна, так что моё желание продлить мгновенье всего лишь одна очередная несбыточная мечта.» -подумал Бэк, допивая свою кружку.
Чанёль, внимательно проследив, что Бэк допил, украл у него его же кружку, отправляя ее в раковину. Шум бурлящей из крана воды и шум дождя сливались воедино. Вода будто очищает разум, заставляя задохнуться от чрезмерной пустоты в голове. И Бэк понял. Да, возможно, вечность не вечна, но он хочет хоть на немного продлить эту вечность. Он не хочет отпускать ни одного мгновения, проведенного с младшим. Водяной базар перестал руководить вниманием друзей, как только руки Бёна нежно обхватили стан Пака. Глаза Чанёля нахмурились, когда он сам же перекрыл кран.
— Бэкхён, — он не поворачивался к Бэку, но старший мог почувствовать серьезность этого момента через прокуренный голос.— Зачем ты меня любишь? -тихо спрашивает Пак. — Нет… Скорей не так. За что ты меня любишь? Ведь я не сделал ничего особенного. Я ребенок, не отличающийся умом. Я не идеален. Так почему? Почему, чёрт подери, я?! — Чан повернулся к другу, четко видя его вопросительный взгляд. — Ты точно уверен в своих чувствах? Может ты просто путаешь дружбу с любовью?
Все звуки перебил один шлепок по щеке, тонкими пальцами старшего. Левая сторона лица Чанёля залилась алым румянцем, а рука Бэка горела от такого сильного удара ладонью. Пак уже хотел возразить, но его остановил взгляд, полный ярости, обиды и слёз. Младший раскрыл и так большие глаза.
— Ты эгоист, Чанёль! — слёзы стекали по ледяным щекам, оставляя яркие заплаканные пятна на лице. — Разве я просил взаимности? Разве я просил давать мне шанс? Да, возможно, я иногда не сдерживаюсь, ведь
я люблю тебя. Тебе настолько нравится причинять мне боль? Если тебе так противно, что такой как я касаюсь тебя, то…
— Бён Бэкхён! — крикнул вечно улыбающийся Чанёль. — Прекрати истерить! Я не это имел ввиду!
— Замечательно! — посмеялся болезненным смехом Бэкхён. — Видишь? — тыкал себе пальцем в грудь старший. — Это сердце, Чанёль. Это настоящее, живое сердце, которое, мать его, бьется! Так почему же ты так опрометчиво причиняешь боль? — Бэк собрал весь воздух в комнате, хрипло выдыхая. — Прости. — вновь открыл в себе актера Бён. — Алкоголь затмевает светлый разум. Не сильно больно? — проскользил холодными подушечками пальцев по горячей щеке.
— Прилично.
— Уж прости. — посмеялся Бён, пряча взгляд под чёлкой, уходя куда-то за дверь, оставляя только непонятную ауру. — Можно я лягу спать? Я устал сегодня.
Чанёль наблюдал за каждым шагом старшего, вдумываясь в его слова. Возможно, Бэкхён в какой-то мере прав, ведь Чан необдуманно завел этот разговор, опрометчиво причиняя боль другу.
— Да, конечно. — улыбнулся Пак, провожая юношу в спальню.
Сам же младший постелил тонкую простынь на диван, кладя мягкую подушку. Укутавшись в теплое одеяло, Чанёль погрузился в своё сознание, обдумывая все предыдущие поступки. Он всегда хотел поступать как можно правильнее, стараясь не допускать ненужные ошибки. Но как на самом правильно?
Мысли в ближайшие полчаса были только об одном: «Как там Бэкхён? Не плачет ли он опять?». Волнение Чанёля развилось до огромных размеров, когда тот услышал грохот в соседней комнате. Приоткрыв глаза, он увидел худощавого Бэка, что крепко схватился за синтетическую подушку, неловко стоя напротив дивана, где лежал Пак.
— М-можно я лягу с тобой? — пробубнил себе под нос беззаботный Бэк, отводя взгляд. — Я не могу уснуть.
Пусть это было незаметно тихо, но всё-таки Чанёль услышал его просьбу. Усмехнувшись, он приподнял одеяло, впуская малыша к себе в постель. Бэкхён осторожными движениями залез на тесный диван, ныряя в объятья любимого. Неожиданно проворные пальца Пака скитались по молочной коже старшего, будто что-то обнаруживая.
— Ты замерз? Ты такой ледяной. — прижал крепче к себе горячий парень.
— Немного. — тонул Бэк в объятьях того, кто заставлял сердце биться чаще. — Согрей меня.
На секунду показалось, будто горячее тепло Чана заполняло каждый участок тела, заставляя холод отступить. Бэкхёна стало клонить в сон, но он хотел больше слышать голос любимого.
— Чанёль, — после зова последовало сонное «мм?» от друга. — Расскажи сказку.
— Ты же уже не маленький, Бэк, — через сон проговорил младший, хмуря брови. — Тем более я не знаю ни одной сказки.
После этого последовало долгое молчание, что смешивалось с бытовыми звуками. Бэкхён громко сглотнул, зажимая в руках тонкую ткань ёлевской майки, будто питая смелость, чтобы что-то сказать.
— Расскажи историю… — хриплым и неуверенным голосом прошептал Бён через огромный ком в горле. — Нашу историю.
Пак легонько приоткрыл глаза, утыкаясь взглядом в макушку старшего. Он не мог отказать в такой просьбе, и, прижимая худого друга крепче, проиграно вздохнул.
— Жил был маленький мальчик, что не любил ходить в детский сад. Каждый будний день ребенка через силу заставляли идти в ненавистное здание с кучей злых теток и безразличных детей. Он вечно сидел где-нибудь в уголке детской площадки, ожидая свою любимую мамочку, целый день. Однажды к нему подошел маленький очкарик, чья улыбка была такой светлой и доброй…
— Тебя как зовут? Меня Бэкхён! Давай дружить? — протянул руку мальчик.
— Мне не нужны друзья! — толкнул злой Чанёль в грудь, заставляя того упасть на мокрый песок головой. Озорник сильно перепугался, садясь рядом с пострадавшим, не отводя от него взгляд. — Ты в порядке?!
Каково было удивление младшего, когда тот поднялся на локтях с таким светлым смехом. Пак знал, что ему больно и обидно, но почему тогда он так громко смеется?
— М-меня зовут Пак Чанёль. — залился краской младший. — Мне четыре с половиной.
— Приятно познакомится, Чанёль. — потрепал пятилетний ребенок кудрявые, рыжие волосы, касаясь острых ушек. — У тебя такие крутые уши!
— Правда? — прикрикнул Чан с горящими от радости глазами — Хочешь покажу мою коллекцию машинок?
— Угу.
-…Они поступили вместе в начальную, среднюю, старшую школу, оставляя в каждой хорошие воспоминания. — Чанёль одним глазом увидел уже спящего Бэкхёна, что пускал слюни на свою подушку. — Одно из этих воспоминаний — это признание одного из друга на последнем году старшей школы. Это одно из самых счастливых воспоминаний. — Пак нежно поцеловал лоб спящего, укрывая оголенные плечи одеялом. — Спокойной ночи, Бэк.
Как только любимый уснул, Бён медленно приоткрыл глаза, наполненные печалью и не пролитыми слезами.
— Жаль, что у этой истории имеется отвратительный конец. — прошептал парень. — Любовь - штука дерьмовая, но такая прекрасная…
Они уснули вместе на тесном диване, оставляя большую спальную кровать в одиночестве. Им нужен был этот узкий диван, ведь только так друзья могли ощутить друг друга ближе.
В это мгновенье они будто вернулись в далекое прошлое, где они были совсем крохами, и не было правил, забот и стеснений. Были только счастливые моменты, о которых вспоминаешь с улыбкой на губах и слезами на глазах. А сейчас им было по двадцать пять. Пусть появились глубокие шрамы в душе, что отражает взрослый взгляд, пусть они не могли общаться друг с другом, как раньше, переступив ограничение «взрослый», но они были всё теми же детьми, которые спотыкаются на своих же ошибках, торопливо вставая, стряхивая с коленок сухой песок, смешанный с алой кровью и бегут дальше, забывая про эту незначительную рану. Бэкхён всегда бежал хвостиком за Чанёлем, тщетно стараясь догнать младшего. В какой-то момент он сам задался вопросом: «А когда именно я сдался, переставая бежать?»
На утро Чанёль был полон решимости признаться Бэкхёну о том, что теперь они не смогут так же часто видеться, как раньше, ведь теперь Пак состоит в группе под названием EXO, и лишнего времени совершенно не будет для того, чтобы провести хоть полчасика с родным и близким другом.
Когда Бён встал с дивана, то первым делом схватился за похмельную голову, что так сильно раскалывалась, заставляя забыть о том, что было вчера вечером. Не натворил ли он глупостей, не обидел ли он Чанёля, не наговорил ли он лишнего? Тело противно мякло, а повышенная раздражительность давала о себе знать где-то глубоко внутри.
— Выпей. Полегчает. — протянул Пак стакан воды с маленькой пилюлей. — Ну ты вчера и нажрался… — пропустил смешок младший.
— Да, прости. — проглотил таблетку парень. — А где я?
— Ты не помнишь? Ты у меня. — сел рядом Чанёль, собираясь силами, чтобы сказать главное. То, к чему он готовился всё утро. — Бэк, я уезжаю.
Удар хватил всё тело, заставляя расширить глаза. Сердце билось так часто, ломая грудную клетку, что невольно хмуришься. Глаза наполнялись невольными слезами, что крепко задерживает Бён.
— Ёль, что ты такое говоришь? — улыбнулся он больной улыбкой.
— Это всего лишь на два месяца. — подбадривающе кивнул юноша. — Меня пригласили в шоу-бизнес. Теперь я рэпер новой группы EXO. Из-за этого я должен уехать ненадолго в Китай и…
— Когда? — перебил старший, мастерски скрывая взгляд под висящую челку.
— Через два дня.
Его переполняло всё: чувство страха, незащищенности и боли. Ему было правда очень больно и обидно, но что он сделает? От этой безысходности чувство холода намертво облепило всю душу. Где-то внутри всё покрывалось багровым льдом, и в какой-то момент ничего не осталось. Исчезло всё. Исчезли эмоции, страх, боль. Остался только холод, который даже горячие руки Чанёля не могли растопить. От такого чувства хотелось сжаться в комочек и отдаться пустоте, забывая о том, кто ты. Единственное, что не коснулся холод, так это капелька надежды, которая до сих пор витает где-то глубоко под душой
— Так надо, ведь правда? — хрипловатым и тихим голосом проговаривает Бён.
— Так надо. — подтверждает Чанёль, слегка улыбаясь, не видя всё то, что сейчас происходит со старшим.
Одним разом холод добрался до надежды, замораживая и её.
— Моя мама будет тебя навещать и приносить еду, хорошо? — похлопал по спине младший, уходя на кухню. — Это всего лишь два месяца. Они пулей пролетят, вот увидишь!
У Бэкхёна не было родителей. Они умерли в автокатастрофе ещё в средней школе, оставив Бёна одного. У него никого не было, кроме Пак Чанёля. Он — единственная его семья, и единственная опора. Без него Бэк беспомощен.
— Я уже достаточно взрослый, Чанёль. — наигранно посмеялся Бён.
— Да, но ты же знаешь, что стряпня моей мамы — просто пальчики оближешь. — посмеялся Чан. — И хотя бы один не будешь скучать.
Бэкхён промолчал, но даже это дало Чану понять, что друг согласился. Перед ними развязалась тишина. Присутствовал лишь звон посуды от готовки Пака. Всё шипело, создавая сладкий аромат, который вызывал рвотный рефлекс у Бэкхёна.
— Садись за стол, — улыбнулся его лучший друг.
Бэкхён ненавидел еду. Она казалась ему безвкусной и отвратительной. Она выглядела, будто кто-то прожевал и выплюнул всё это в маленькую тарелку. Когда-то он обожал стряпню Пака. Когда-то он был другим. Совершенно другим.
Это всё приготовил Чанёль лично для него, поэтому из уважения к труду любимого, парень медленно запускал в рот одну ложку похмельного супа, тщательно прожёвывая маленькую порцию еды. Как и предполагалось. Он не чувствует больше вкуса еды. Когда последний раз Бён ел? Прошла уже неделя, как он забыл о свойстве пищеварения. На самом деле отвращение с самого утра было к себе, нежели к еде.
Он был жалок.
Из глаз невольно потекли слезы, но Бэкхён продолжал есть. Он через силу старался съесть всю тарелку супа, что была разбавлена солёными каплями из глаз.
— Ты чего, Бэк? — улыбнулся ничего не понимающий юноша. — Да не волнуйся ты так. Это же всего лишь какие-то месяцы. Я вернусь целым и невредимым.
Да, Чанёль вернется. Он вернется в родной город к друзьям и родителям. Он будет счастлив, как и прежде, озаряя всех своей ангельской улыбкой. В этом Бэкхён чертовски уверен.
— Хорошо, — шмыгнул носиком старший, кладя ложку в пустую тарелку. — Я отпущу тебя, но только при одном условии. Три любых желания.
— Три желания? Как ребёнок, ей-Богу. — насмешливо шевельнул ушками Чан, скрещивая пальцы, создавая замок. — Хорошо. Раз ты этого хочешь…
— Отлично. — улыбнулся Бэкхён дежурной улыбкой. — Первое из них: сходи со мной на свидание
— Но Бэк, — рассеяно закусил губу будущий рэпер многообещающей группы. — Я же…
— Ты обещал исполнить три любых желания. — надулся старший, заставляя Пака почувствовать себя ничтожно. Раз дал обещание - изволь выполнять.
Чанёль невольно приложил к губам замок из тонких пальцев, думая ровно одну минуту.
— Хорошо. — наконец дал свой ответ младший. — А какие остальные желания?
— Секрет. — прошептал парень по пути на балкон, где сохли его вещи.
Реальность давила на сознание, вжимая мечты и надежды в стену безнадежности, но как-то раз Бэк понял, что реальность создаём мы сами. Нет ни судьбы, ни веления божьего. Есть путь, что ты выбрал
сам. Мы боимся реальности только из-за того, что сами же её и испортили.
Юноша был одет в одежду, которую надевал вчера. Чанёль же надел всё то, что хорошо его описывало: черную изношенную майку, черные шорты, черную кепку и его любимые кроссовки. Бэкхён любил такого смешного, крутого и доброго Чанёля. Настолько доброго, что ты невольно используешь эту доброту в своих целях. Бёну было больно от этого, но не было иного выбора. Он должен был. Хотя бы эти два ничтожных дня он должен был поддаться внутреннему себе.
Они решили пойти в Ханган. Бэкхён часто говорил когда-то, что очень хочет сходить туда вместе с Чанёлем. Хочет прогуляться по берегу реки, послушать шуточные истории любимого, послушать прекрасную музыку вдвоем, а под конец посмотреть на мост Банпо вблизи, наслаждаясь присутствием Пака. И они так и сделали. Они бегали, веселились, делали очень много фотографий друг с другом, потому что Бэкхён на каждом шагу старался запечатлеть всё на камеру, и наслаждались каждым мгновением, проведенным друг с другом. Чанёль даже немного пожалел, что раньше не сходил с уговаривающим другом в это прекрасное место.
Наступил вечер. Пришло время исполнять последний пункт первого желания:
мост-фонтан. Они сели на грязный песок возле того самого моста, молча ожидая представление. Под тишиной Чанёль услышал слабый хрип. Подняв взгляд на юношу, что сидел рядом с ним, он увидел немного нахмуренного Бэка, что ладонью схватился за брюшной отдел.
— Тебе плохо? — спросил басом Чан. — Может, пойдем лучше? Не обязательно всё это делать, если мы погуляли по Ханган. Мы уже и так повеселились от души.
— Я в порядке. — резко прекратилось всё. Хрипы, нахмуренные брови, болезненный вид. Была только легкая улыбка и веселые глаза. — Тем более, я всегда хотел это увидеть, а одному неинтересно за всем этим наблюдать.
Пак уже хотел возразить своему другу, как из моста полились маленькие ручьи, будто лучи света погружались глубоко под воду, где затухали, сливаясь с рекой. Это было необозримое зрелище.
— Как здорово! Правда, Ёль?
Парниша так широко и светло улыбался, а главное — искренне, что дыхание замерло, а глаза светились чем-то необъяснимо детским и озорным, будто ребёнок получил в подарок на день рождения трансформер или огромную коробку лего. А самое главное, что этот взгляд принадлежал Чанёлю. От этого сердце стало биться чаще, а взгляд нельзя было оторвать от такого худого, бледного, но дьявольски красивого Бэкхёна.
Следующий день Пак не мог забыть те смешанные чувства и то искреннее желание обнять Бэка, поцеловать, защитить от всего и поделиться своим маленьким кусочком счастья. Чанёль понимал, что означают эти чувства, но не хотел в них верить, ведь может он сам путает эти чувства с чувствами к лучшему другу.
Бред.
Пришло время прощаться. Два месяца не так долго, правда? Ведь правда же…
Аэропорт. Шумные люди, тугие стены и шум самолетов. Никогда так не тянуло всё бросить и сбежать, как сейчас. Пак с тоской рассматривает билет, вложенный в толстый паспорт. Два месяца не такая уж и долгая разлука… Наверное.
— Пора прощаться? — с лица Бэка не спадала улыбка, в то время как у Чанёля взгляд потух черным пеплом.
— Да.
Бэкхён крепко-крепко обнял своего самого-самого любимого человека. Он тонкими пальцами цеплялся за тонкую футболку младшего, вдыхая его аромат. Он должен запомнить тот запах, что кричит о Чанёле. Такой вязкий, горячий, и такой родной. Как только юноша отстранился от Пака, он внимательно вглядывался в его лицо, будто запоминая каждую извилину, каждый блик глаз, каждый мускул лица.
— Поцелуй меня. — медленно поднимался на цыпочках старший, но даже на носочках он не дотягивается до губ парня. — Пусть это будет моё второе желание.
Чан без раздумий коснулся мягких губ Бэка, медленно углубляя поцелуй. Ему всё равно на то, что сейчас его окружают миллионы. Ему всё равно на чужое мнение, если на кон идут сомнения в своих чувствах.
Чанёлю хватило всего несколько секунд, чтобы убедиться в подозрении о своих чувствах. Он понял то, что намного важнее, чем какой-то Китай.
Пак любит Бэкхёна.
— Я очень сильно люблю тебя. — прошептал старший, отстранившись от своего друга. — Возвращайся невредимым, ладно? — в голосе Бэка присутствовала некая дрожь.
— Бэкхён, я… — он уже хотел признаться в своих чувствах перед парнем, как его нагло перебили.
— Чанёль, наш рейс! — крикнул Чонин, что уже сдвинулся со своего места.
— Я… — он всё равно настойчиво хочет признаться этому юноше, что старше его на полгода.
— Чанёль, мать его! — взбесился Минсок.
— Тебе пора. — поглаживал грубую щеку ладонью Бён.
— Как приеду, мы ещё поговорим. — у младшего загорелся взгляд. — Обещаю.
— Хорошо. — губами прошептал Бён в спину Чана, который уже бежит к своим. — Я буду ждать.
Время шло с бешеной скоростью. Чанёль всё время торопился, репетировал, придумывал и учился. У него не было ни минуты свободы, но голова всегда была забита Бэком, что так далеко от него. Перед сном он вспоминал каждое мгновение, проведенное вместе. Первую ночь, первый поцелуй, признание, ночь у моста. Он помнил всё.
Если так задуматься, то Пак был влюблен в Бэкхёна ещё задолго до его признания, просто боялся признаваться самому себе в этих необъяснимых чувствах. Он не знал, что такое любовь, и как о ней рассказывать. Наверное, поэтому он накинулся на Бэка с претензиями в путанице дружбы и любви, когда на самом деле запутался Чанёль, а не Бэкххён.
Так, в спешке, труде и собственных заботах прошёл ровно один месяц. Он очень скучал по Бэку, но времени для того, чтобы даже просто позвонить, всегда не хватало, и младший знал, что друг его прекрасно понимает, и поэтому не звонит лишний раз. Пусть они не видели друг друга, но Пак будто ощущал его присутствие где-то рядом. Там, где никто не мог почувствовать его близость, кроме самого Чана.
Месяц и две недели. Осталось совсем немного, и он вернется к тому, кто всегда согревал его. К тому, кто всегда поддерживал его. Он скучает по нему больше, чем по кому-либо. Но расстояние только делают сильнее, правда?
Чанёль уже не знает, где правда, а где ложь…
Глубокая ночь. Бён безмятежно спал в теплой кровати Чанёля, вдыхая его аромат. Он был похож на маленького младенца, что ищет упокоение в родном запахе матери. Его сон казался таким крепким, что хотелось прижать это дитя ближе и погладить нежно по головке, чтобы тот сладкий сон, что ему снится, стал ещё слаще.
Бэкхёна заставило проснуться колющее чувство в области груди. Это колющее чувство заставляло сжаться легкие в судороге. Маленькая боль постепенно превращалось в адскую, до тех пор, пока юноше не показалось, будто его легкие горели в синем пламени. Он сжался в маленький клубочек, стараясь как-то избежать такую сильную боль. С болью пришёл и кашель, что окрашивал белую простынь кровью. Боль от одиночества была острее, чем физическая боль, разносившаяся по всему телу.
— Я не могу сейчас! — Бэк скулил и плакал, мысленно прося всех Богов, но никто не слышал его. Все были сосредоточены на тех, кто молится о сдаче экзаменов или на урожай летом, но не на Бэкхёне. — Чанёль…
И всё-таки Боги услышали эти искренние молитвы. Боль прошла, забрав с собой тоску, печаль, счастье и надежду. И Бэк вздохнул с облегчением, медленно закрывая глаза. Она забрала всё, кроме любви к самому дорогому, что существует на свете для него. По вискам грациозно скатывались пару слезинок, и старший расплылся в улыбке, представляя улыбку Чанёля и его грубый, прокуренный голос, что всегда ласкал ушко Бэкхёна.
Говорить было больно, но Бэкхён хотел хотя бы последний раз сказать эти самые важные слова. Слова, что заставляли его жить все эти годы:
— Я люблю тебя, Ёль.
Пака передёрнуло. Он встал с кровати в холодном поту, вытирая нахлынувшие слезы.
На улице светило яркое солнце, что обливало своими лучами весь утренний город. Как он был рад, что это всего лишь незначительный сон, но незнакомое чувство не отпускала Чанёля. Во рту всё горело, а сердце сжималось от тоски и боли. Он воспринял всё это слишком серьезно.
Резко раздался звонок телефона под подушкой. Встав с кровати, он посмотрел на номер. Это был он. Родной, близкий Бэкхён… А главное
живой.
— Бэк! Ты не представляешь что сейчас было. Мне приснилось… — Чанёль остановился, услышав тихие всхлипы. Глаза расширились, а легкие прекратили перерабатывать кислород.
Чанёль резко остановился, выпучив свои огромные глаза. По ту сторону связи были слышны глухие всхлипы. Чувства внутри Пака переполняли всего его, но он просто сжал крепко-крепко кулак и собрал самые ужасные, грязные мысли.
— Бэкхён? — его голос пошатнулся, но от этого никак не поменялась интонация, что была вложена в это такое дорогое имя.
— Чанёль… — послышался мамин до боли знакомый голос, что старался звучать как можно спокойней, но эмоции подавляли это самое простое и незаменимое желание. — Сегодня ночью Бэкхён… Сердце Бэкхёна перестало биться. Наверное, он хотел бы, чтобы ты узнал об этом первым. Мне очень жаль, Чанёль.
Крепкие руки парня уронили дорогой телефон на жесткие плитки, заставляя стекло разделиться на маленькие кусочки.
If you loved me,
Пак безысходно падает коленями на мелкое стекло от телефона. Лёгкие забывают о кислороде внутри них. Они требуют нежный и родной запах маленького Бэка… Такого маленького, хрупкого, и такого дорогого.
Whyʼd you leave me?
С больших глаз медленно стекали соленые слёзы. В конце концов, Чанёль завыл, забывая о всей своей мужественности и невероятной стойкости. Боль окутала его маленькое сердце, что было предназначено Бэкхёну.
Take my body,
Ему хватило пару дней, чтобы мигом оказаться в шумном Сеуле. Ему хватило несколько часов, чтобы добраться до той могилы, где его самый родной и любимый. Ему хватило пары минут, чтобы положить на могилу те самые
голубые лилии. Ему хватило пары секунд, чтобы понять, насколько он ничтожен.
Чанёль даже через яркую гравюру на могильной плите не верил, что больше нет того, кому он бы мог открыть всего себя. Того, кто верил в него до последнего и ждал. Ждал и надеялся, что Пак выполнит обещание рассказать ему, когда приедет.
— Привет, Бэкхён, — улыбнулся Чанёль со слезами на глазах. — Ты дождался меня, ведь так? Я так по тебе скучал.
Боль была невыносимой. Сердце свернулось калачиком, а с глаз медленно стекали капли слёз, что обжигали светлую кожу.
Со слезами пришёл и дождь, преврящая сухую землю в отвратительную грязь. Запах сырости был таким родным, напоминающим его маленького Бэкхёна. Будто он стоит рядом и смотрит на него крестально-чистыми, наигранно-детскими глазами. Сейчас он полюбил дождь настолько сильно, как не любил его никто.
- Вновь этот проклятый дождь... - поднял лицо высоко вверх, давая каплям дождя смыть горькие слезы, растворяя их в грязи. Там, где должен находиться сам Чанёль. - Знаешь, а ты был прав, Бэкхён. И всё же дождь предвещал неизбежный наш конец.
Чанёль даже не заметил, как рядом неожиданным образом оказалась его матушка с прозрачным зонтом; ее лицо было покрыто красными пятнами от слёз, а под глазами залегли черные круги.
— Это был рак крови. — сказала она, не отводя взгляд от земли, которая прячет в себе всем дорогого парня. — С каждым моим приходом его состояние ухудшалось, но он вечно говорил, что это просто от того, что он не может прожить и дня без тебя. Потом он попросил ключи от твоей квартиры. Я подумала, что ты сам не будешь против, если Бэкхён немного поживет у тебя, но через несколько недель… — миссис Пак всё же не смогла докончить фразу, как вновь слёзы окутали её ранимую душу. Она мать. Она не должна плакать перед своим сыном. Не должна… — Я оставлю вас.
Чанёль медленно присел на корточки, марая светлые джинсы отвратительной грязью, покрывая слезами мокрую землю. Он аккуратно гладил растворимую землю, что согревает в себе Бэкхёна, которому было всегда так холодно. Он любил Чанёля до конца. Чанёль тоже обещает любить его до последнего.
— Так нечестно, Бэк… — смеется Пак с горечью во рту. — Я ведь даже не успел тебе сказать…
Он старался держаться. Он старался не верить всему, уверяя себя, что Бэкхён ещё жив. Вот-вот он вновь обнимет Пака и скажет, как сильно его любит. Чанёль и правда всё ещё верит, что признается Бёну в глаза, а не какому-то камню с его именем.
Но Чанёль знал, что Бэк рядом. Да, он рядом! Он в нескольких метров под ним. Он просто крепко спит, потому что устал за все двадцать четыре года боли и пустоты.
— Я люблю тебя. — тихо прошептал Чанёль с наигранной улыбкой. — Слышишь, Бэкхён? Я люблю тебя!
—
Я знаю.
Вам на почту пришло одно новое сообщение.
Дорогой Чанёль.
Если ты это читаешь, то, наверняка, я уже умер. Столько всего надо тебе сказать, а я не знаю даже, с чего начать… Забавно, правда?
Наверное, тебя мучает вопрос, почему я не прошёл курс лечения. Возможно, это глупо, но я хотел быть тем, кто согревает в трудные моменты, твоим домом, куда бы ты мог прийти после поражения. К сожалению, мои чувства и желания были несовместимы, поэтому искушение видеть, чувствовать и слышать тебя каждую минуту взяло верх, прости.
Хэй! А у меня осталось ещё одно желание. Даже если я умер, ты не должен сильно обо мне скорбить. Знай, что я рядом. Знай, что я всегда буду приглядывать за тобой. Просто, считай меня ещё одной страницей твоей жизни. Это моё последнее желание.
Чанёль, помнишь день моего признания, мм? Именно в тот день я узнал о своей болезни. Я бесцельно решил, что жизнь — это тропа сомнений. Взяв всю волю в кулак, я безответно признался тебе. За это тоже прости.
Каждый раз, когда я напоминал тебе о своих чувствах, пусть это было не взаимно, но я радовался каждому твоему «да», потому что с твоих уст это был самый нежный и взаимный ответ, который дарил мне капельку счастья и тепла… Но, знаешь, Чанёль, я воображал себе, что когда-нибудь я и тебя осчастливлю своим «да» на твой долгожданный вопрос.
Помнишь нашу историю? Может, уже поздно говорить такое, но я с первого взгляда влюбился в тебя. И пусть мне было больно, когда ты толкнул того ребенка, но я был рад, что ты обратил на меня внимание.
Будь счастлив. Найди ту девушку, которую ты по-настоящему полюбишь. Возможно, нет, я уверен, что в другой жизни мы снова встретимся и я вновь полюблю тебя так же сильно, как любил. Сейчас же проживи эту жизнь так, чтобы в другой я смело смог сказать тебе «Хорошая работа, Ёль!»
Я люблю тебя, мой Пак Чанёль. Прости меня.
Take my body…
Ellie Goulding – All I Want (Kodaline cover)
