Предрассудки

Никто не знал Хане постоянно казалось, что всё-таки кто-то подозревает её в нетрадиционной ориентации, которую она так тщательно скрывает от окружающих. Ей казалось, что даже те мимолётные взгляды на проходящих мимо красивых девушек, никогда не остаются незамеченными случайными прохожими. Курокава постоянно боялась разоблачения, поэтому даже свои мысли она усердно прятала вглубь своего разума. Да какого чёрта? Почему она настолько зависит от чужого мнения, что вынуждена проживать эту жизнь, не имея права даже быть той, которой она есть на самом деле? Потому что другие не поймут? Отнюдь нет. На это были несколько иные причины. Любимой подруге На самом деле, Киоко-тян уже давно заподозрила что-то неладное. Та с неким удивлением замечала, как иногда, Хана украдкой поглядывала на её округлости. У Киоко-тян была небольшая грудь, поэтому бюстгальтер она не носила. Очень часто Хана видела, как затвердевшие соски подруги выпирают сквозь тонкую ткань блузки, и это сводило её с ума. Не менее странным было поведение Курокавы в общественном транспорте. Сначала Киоко-тян не обратила внимания на то, насколько тесно Хана прижимается к ней в трамвае. Она, конечно, понимала, что в час-пик это было обычным делом, но рука Ханы не могла самопроизвольно ложиться на её упругие ягодицы, ровным счётом, как и невзначай касаться внутренней стороны бёдер девушки. Каждый раз с трудом выбираясь из битком набитого вагона, Хана возмущённо отряхивала свою юбку, в очередной раз возмущаясь, что в общественном транспорте ездит слишком много извращенцев. Тогда Киоко-тян немного успокаивалась, утешая себя мыслью: скорее всего, просто показалось. Но это повторилось неоднократно. Каждый раз Киоко-тян чувствовала якобы ненарочные, но до жути знакомые прикосновения чьей-то руки. Всё окончательно прояснилось, когда Киоко-тян получила Валентинку от неё. «Любимой подруге» - ровным почерком было выведено на открытке. Неужели настолько любимой, Хана? - Ты же знаешь, что я терпеть не могу эти сантименты, но… Пусть будет, на память, – слегка улыбнувшись, Хана приблизилась к подруге и, прижавшись к ней, легонько коснулась её губ. У Киоко-тян больше не возникало никаких вопросов и подозрений. Она была уверенна. Холодные руки Никто из друзей и знакомых никогда не говорил этим двоим насколько они похожи. Зря. А может и нет… «Знаешь… А я по девушкам». Бьянки? Неужели? Ты тоже? «Давай уйдём?». Внутри Ханы всё сжалось, а дыхание перехватило, хотя после нескольких бокалов виски, она всё ещё была способна чётко воспринимать реальность. Хана совсем не так представляла первый раз. То есть, она очень смутно представляла его, до этого момента. Сейчас не было никакой романтики и страсти, о которой Хана тайком читала в юрийной манге. Она с самого начала знала, что это будет просто очередной пьяной выходкой Бьянки. Никаких сверх бурных оргазмов и громких сладострастных стонов. Только холодные пальцы, умело ласкающие клитор, поцелуи, блуждающие по всему телу, сильная хватка её рук, запястья, заведённые за голову, и её дыхание. Горячее дыхание, в котором смешался запах лёгкого перегара и мятной жвачки. Завтра они проснутся и попрощаются, как ни в чём не бывало, навсегда забыв об этом 20-минутном сумасшествии. Казалось бы… но нет. Бьянки всегда помнит все свои трофеи и победы. Она хорошо помнит всех тех наивных девочек и легкомысленных девиц, которые некогда «прошли через её руки». Хана же теперь лишь иногда вспоминает холодные прикосновения длинных пальцев Бьянки. Каждый раз, ложась в постель с очередной красоткой, Хана делает всё идеально, как в любимой юрийной манге. Её очередная девушка выгибается и громко стонет, испытывая, вероятно, сильнейший оргазм в своей жизни. Хана теперь постоянно улыбается милым девушкам на улице, и плевать, что подумают другие, ведь теперь она полностью освободилась от предрассудков, получив свободу, которую однажды ночью подарила ей Бьянки.