Ледоколы

      Крокодайл был грозой всей школы. Честно. Ему ничего не стоило отмутузить парочку-другую старшеклассников просто потому, что у него не хватало денег на так любимые им папиросы. Он мог спокойно курить в коридоре третьего этажа, если, конечно же, стоял у окна. Он даже имел право в особо холодные дни не соблюдать принятый дрес-код и расхаживать по зданию школы в меховой накидке. Словом, Крокодайлу позволялось всё. Даром что ученик.       Монки Ди много чего не позволялось. Ему нельзя было, к примеру, не платить за еду в столовой, и его это изрядно разоряло. Ему запрещалось приходить в школу в шляпе, и он чётко следовал приказу, надевая её лишь зайдя внутрь. Ему строго-настрого наказали не играть с детьми в войнушку, но он не отчаивался: в конце концов, чем хуже игра в пиратов? Его детские, ужасно раздражающие шуточки достали уже большую часть школы, но они, увы, были тем единственным, что никак не получалось запретить. И это, кстати, злило преподавательский состав ещё сильнее. В общем, Монки Ди приходился своеобразной грозой учителей и всех детей за тринадцать (ибо они уже взрослые, не правда ли?). Такими темпами давно бы быть ему в свободном плаванье, но мелкотне он безмерно нравился, они называли его то капитаном, то боссом и читали целые поэмы в его защиту. Собственно поэтому-то Монки Ди Луффи так и не выкинули с работы, хотя он – тот ещё раздолбай. Даром что учитель.       И, как говорится, однажды они нашли друг друга. Крокодайлу, как обычно, были нужны деньги на папиросы. И добывать он их собирался, опять же, самым обычным для него способом. Монки Ди, в свою очередь, как всегда в это послеполуденное время, решил отдохнуть душой и желудком и направлялся прямым курсом в столовую. Вот тут-то и пересеклись пути двух великих ледоколов. Ледокол-К решил, что мимо пробегают его папиросы, по недоразумению лежащие в кошельке у этого девятиклассника. Ледокол-Л подумал, что неплохо было бы узнать, не является ли этот шкафообразный бандит-ученик тем несчастным сироткой, что никогда не ходит в школьную столовую и, соответственно, всегда имеет при себе некоторое количество лишних талончиков на еду, которыми он определённо не прочь поделиться с голодным учителем. И поэтому решение «отойти-в-сторонку-поговорить» они приняли по обоюдному согласию. Но, к огорчению обоих сторон, разговор не увенчался успехом. У Крокодайла действительно были «лишние» талоны (пусть изначально принадлежали они не ему), но он отчего-то не считал нужным кормить вечно голодающего Луффи. А Монки Ди почему-то оказался учителем и имел своё собственное мнение о назначении денег в его кошельке. И разразилась великая битва.       После этого судьба, казалось, сводила их преднамеренно и по расписанию: не менее трёх раз в неделю, но и не более пяти - словно желала вдоволь поржать, но и не покалечить при этом невинных. Однако даже такого ей было не достаточно. Великие ледоколы увлеклись друг другом. Ледокол-Л, как выяснилось, имел очень занятные связи как в кругу не совсем честных граждан, так и среди самых доблестных защитников Родины. Что было довольно интересно Крокодайлу и (если не лукавить) весьма выгодно. Поэтому он подкармливал нерадивого учителя, располагая его к себе и обнаруживая в нём умения, совершенно не нужные порядочному человеку. А Монки Ди видел в Ледоколе-К очень любопытную личность и хорошее развлечение, и даже (возможно) будущего друга. Ну и временного кормильца, конечно. Можно сказать, что вместе им было довольно весело. А людям вокруг них ещё веселее – главным для зрителя было найти ту зону, в которой «весело» уже не превратилось в «очень грустно и неприятно», но и в то же время ещё не ушло в «невидно и непонятно».       И судьба решила развлекать себя дальше. Отношения этих двоих, с самого начала бывшие неуставными, со временем переползи все черты, заведя учителя и ученика куда-то слишком далеко.       Однажды, обнаружив себя, прижатым Крокодайлом к столу в учительской, Луффи вдруг отчётливо понял - то, что он вытворяет сейчас, - это что-то более серьёзное, чем его обычные шуточки, шляпа и игры в пиратов. Крокодайл тоже понимал, что эти действия явно не то, что будет так же ему позволено, как и его накидка, папиросы и способы подзаработать. Отчётливо и явно. Они знали, что лучше бы им прекратить, что это, вообще-то, поразумнее будет… но какое дело стояку до доводов разума? Какая, в сущности, разница: начнут они трахаться сейчас или двумя месяцами позже, когда Крокодайл окончит обучение? Как вообще можно сдерживаться, если ты привык здесь и сейчас получать желаемое? И они его получали. Крокодайл смутно подозревал, что совратили всё-таки его, потому что этот засранец-учитель обладал такими талантами, какие и не заподозришь в его тщедушном теле и наивном разуме, и имел гораздо больший опыт, чем любой, даже самый развязный, школьник. Так что Луффи всё же было за что посадить. «Меня совратил мой учитель!» - сказал бы Крокодайл на суде. Этот шкафообразный Крокодайл и его щупленький подросток-учитель. Ха! Да в это не поверит даже сумасшедший. Скорее уж самого Крокодайла посадят за изнасилование…       И пусть Крокодайл верил в своё превосходство, пусть и был твёрдо убеждён, что он – главный, что именно он властвует в их отношениях, что, кроме как в нём, больше ни в ком Монки Ди не нуждается. Он всё равно, в порыве этого смутного подозрения, всё ещё нависая над распластанным на столе Луффи, произнёс: - Я скоро окончу школу и всегда буду рядом. Да как будто этот придурок в шляпе может куда-то деться! Луффи только рассмеялся.