Хороший человек

Есть люди хорошие, есть люди плохие, а есть люди, которые поступают и так, и сяк, они словно монетка на ребре, вертятся, вертятся, да и падают на бок. Выпадет орлом — всех спасут, упадёт решкой вверх — всё, пиздец, тушите свет. Так говорила мамка, только вот слово «пиздец» она страсть как не любила, так что Джейн при ней старался «пиздецами» не разбрасываться. В худшие дни за такое можно было огрести ремнём по жопе. Про монеты мамка рассказывала в основном тогда, когда папка снова падал решкой вверх, хотя, честно сказать, он ею вверх скорее валялся, причём постоянно. Ладно, дома, пожалуй, он был неплохим мужиком — водил Джейна на охоту, учил стрелять по банкам, посуду, опять же, мыл — уж кого-кого, а мамку батя любил больше жизни, так что ему было не в падлу. А вот с остальным миром отношения складывались по-разному. Сам Джейн давно понял, что лучшее решение в его случае — твёрдо стоять на ребре, хотя порой его неслабо так пошатывало. А потом появилась она. — Ты меня не любишь, — сказала она. — А кого любишь? — Сиськи, — честно ответил Джейн. Она продолжала смотреть на него — дикая, странная, на всю голову ебанутая, и почему-то Джейну стало стыдно, словно кто-то толкнул монетку, да ещё и, блин, специально так, чтоб выпал орёл. Действительно, в доме повешенного не говорят о верёвке, а с Ривер Тэм — о сиськах, хотя у покойника верёвка как раз была, а сиськи Ривер видела разве что на Инаре. — И кроликов, — быстро добавил он. — Пушистых кроликов. Не в смысле — жрать, а это, гладить их люблю. — Это потому, что кролики трахаются как кролики? Джейн не подавился чаем только потому, что предыдущие разговоры с Ривер закалили его дух. — Это потому, что они пушистые, дура ты озабоченная. Ривер приподняла брови и глянула на него своими широко распахнутыми глазами. — Ми. Ми. Мимими. — Ты что, с дуба ёбнулась? — Нет, — ответила Ривер. — Я кролик. Джейн так хренакнул себя ладонью по лбу, что чуть не разбил этот самый лоб. И ладонь заодно. — Лучше бы ты была сиськами, честное слово. — Я не могу, — грустно сказала она. — Это технически невозможно. Я не могу быть сиськами, потому что они абсолютно безмозглые. Но женщина может трахаться без сисек. Менструальный цикл — вот это важно. Джейну захотелось придушить девчонку прямо на месте, но это наверняка сделало бы его плохим человеком. Причём бесповоротно. Через две недели она пришла к нему ночью. — Хочу тебя, — сказала она. — Как кролик. — Я не трахаю малолеток, — зло ответил. — И кроликов тоже. — Мне уже семнадцать. Кролики вообще столько не живут. Да, озабоченная малолетка в любом случае была лучше, чем невесть когда подохший кролик, так что Джейн сдался. И это было великолепно. Она словно знала его тело наизусть, будто собственные чокнутые пять пальцев. Знала, где дотронуться, как заставить его выть от удовольствия, как заставить выгнуться в сладком спазме. Знала, что ему нравится. Знала, как двигать губами на его члене. Знала, как ему нравится целовать её между ног. Когда он кончил, она положила голову ему на грудь. — Я мудло, да? — тихо сказал он. — Я тебя трахнул, и мне, сука, понравилось. Она улыбнулась: — Ты хороший. Мне было хорошо, ты сделал мне хорошо, значит — хороший. Джейну показалось, что он слышит звон монеты, но он всё ещё не был уверен. — Да ну. — Да, — Ривер погладила его по щеке. — И кроликов не трахаешь. Чёрт возьми, с этим аргументом невозможно было поспорить.