Торговка ужасами

Железные кандалы надежно сковывали запястья. Кто-то, явно из любителей жестких сцен, закрепил мои руки над головой, слишком высоко, от чего пришлось стать на носочки, чтобы не повредить себе еще больше, чем когда я висела здесь безвольной куклой… Первой пришла паника. Мне хотелось кричать и рваться из оков. После посетило осознание, что это не поможет, потому остается лишь замереть, максимально удачно расположив свое тело в пространстве, стараясь не цеплять нежной растертой кожей острые края «браслетов». За тем явилось понимание ситуации, вместе с подозрением, и я была склонна поверить, что Высший суд, славившийся своими справедливыми решениями, наконец-то рехнулись, за столько-то лет отречения. А как еще понимать мое подвешивание? Бандаж и дисциплина, садизм и мазохизм? Миленько, конечно, ничего не скажешь… - Первый шаг к очищению – страдания. – Из белой дымки, пахнущей хвойными кострами, появилась высокая девушка, выше ста восьмидесяти сантиметров, завернутая в полупрозрачный кусок материи, как в тогу. Ее пепельные волосы, не подобранные в прическу, постоянно извивались, словно живые змеи. Предо мной стояла первая из семи наказаний, прародительница горгон, создатель темных разумных химер – Амеллиор Фаласитрон, что на языке древних значило «вместилище тысячи тварей». Разумные драконы, способные принять любой облик, мифические сирены, своими песнями заманивающие слабых духом в свою обитель, гордые зверобоги, чей ликующий рык слышно сквозь шум и крики кровопролитных битв, все демоны, и ангелы – лишь мизерная часть ее творений. Все что имеет в своей анатомии животные элементы, подчиняется своей создательнице, являясь частью её. Как древние Созидатели от своей матери: кровь и плоть, магия и суть… Но то, что меня действительно волнует… У знаменитой Медузы мамины глазки. Чувствую, как остатки моей магии борются с окаменением, как немеют пальцы, то становясь мрамором, то под искрами остатков, что не вытянул ритуал, вновь превращаясь в живую плоть. Мне не удается пошевелить пальцами рук, и холод неживой материи течет по венам к сердцу, пока не добравшись до артерий. Больно, холодно, страшно – не описать словами весь тот спектр эмоций, всю гамму ощущений, коктейль из мыслей, роящихся в моей голове. Вы ведь не сможете понять, какого это стать статуей, одним из произведений искусства, чем так восхищаются люди. - Мелкие неудобства. – Она смеется над моими словами, острыми когтями вспарывая кожу над ключицей, ожидая увидеть как ручеек алой крови «прочертит» дорожку по белому мрамору, что поглотил мое тело до пояса, продолжая распространяться. Теперь смеюсь я, не чувствуя теплой влаги на холодной коже. Съела? Все вытекло до нашей встречи. Я оставила там последние капли. Ха! И что теперь? Будь ты хоть в миллиарды раз сильнее меня, что с того, когда ты не можешь истязать свою жертву, слыша желанные мольбы? Какого это, госпожа судья, получить в свою власть бессмертную жертву? Вы будете владеть мною единолично, изо дня в день, пытаясь сломить тело, чтобы добраться до сути? - Первый шаг к вознесению – прощение. – Звякнули, рассыпаясь осколками, будто созданные из хрупкого стекла, кандалы, и я словно марионетка, которой кто-то обрезал нити, падаю на пол, не пытаясь предотвратить этого. Асколетий Манладион. До чего же сложные у древних имена… Говорят, что мой спаситель когда-то был Разрушителем миров, или что-то подобное тому. Распугивая всех кого можно было распугать, он шел, как таран, сквозь времена и пространства, оставляя в них огромные бреши, и свою подпись, в виде темномагического фона, который тогда называли «мертвой энергией». А почему тот стал одним из семерых благ – никто не знал. Старшие иногда шутили, что судья то ли среди наказаний не прижился, то ли мест там же не хватило, не поймешь. Да мы и не очень вникали. Все равно, самому старшему из нас и тридцати лун не было, когда велись те разговоры. - Тише-тише, девочка… - Три миллиона с лишним лет, а до сих пор девочка? Хорошо сохраняюсь. И вообще приятно. Пришли, спасли, по голове гладят, что-то обидчику выговаривают – красота. Дяденька, отпустите меня домой… - Амеллиор, один голос против тринадцати. В совете рады притоку новой крови. Пара этого дитя соберет в себе застоявшееся, чтобы после отдать чистое, не отдающее гнилью. Смирись. – Значит, не будь полезен Северус для «высшего общества», так спасать меня никто бы и не явился? Обидно. Стояла бы где-то в уголке статуей – вечно живым куском камня. Чертовски обидно. - Но… - Кажись, кто-то на собрании просто брякнул свое категорическое «нет», и поспешил откланяться, рванув мне на встречу. - Никаких «но», сестра. - Прекрасно! – Крикнула первая из наказаний, эффектно взмахнув волосами, перед тем как исчезнуть во все той же дымке. Официально заявляю, что с теперешних пор на хвою у меня аллергия, вызванная моральной травмой! - Она прелесть. - Сумасшедший. Как она может быть прелестной? Нет, возможно, для того кто может ей приказать отступить, мать тварей богоподобных, сущий ангел… Если у вас бесконечный запас энергии, и вам некуда ее девать, кроме как отбивать бессознательные атаки этой фурии, то поздравляю, вы как раз то самое исключение, что полезет бодаться с самкой василиска на кладке, дабы просто повеселиться. Подумать только. Псих. - А тебе давно пора вернуться. – Не успела я пискнуть, как холодные губы легким поцелуем коснулись моего лба. Вот интересно, это у меня жар, или конкретных древний состоит на девяносто процентов изо льда? Ой, Пустошь с ними, не до того становится в момент отправки в реальный мир. Пару секунд тьмы, вернее, полета сквозь миры по тонкому плану, и вуаля, все те же, и там же… Рунный круг, два тела в воздухе, общая для всех народов молитва – получилось. Остались сущие мелочи, наподобие закрепления уз, и, конечно же, в который раз себе торжественно обещаю хорошенько отоспаться, после всего хорошего, что пришлось пережить. Война денек подождет, ничего с миром за это время фатального не случится. Монстром больше, монстром еще больше, куча монстров пребывающих и прибывающих, лезущих из всех щелей, рычащих, шипящих, говорящих, молчащих, маленьких и больших, пушистых и шипастых, опасных и условно безопасных – разнообразие, нам его не хватало… Но, сперва следует разобраться с заключительной частью ритуала… - Последний же враг для тебя истребится – смерть. – Древняя, известна, заезженная фраза. Не важно, что ты скажешь в этот момент, ведь главное не слова, а намерение, служащее своеобразным активатором, правда? В оригинале, по россказням пьяных экзорцистов, это фраза из стиха кого-то, главы какой-то, в Библии. «Последней же, как враг истребится Смерть», или «Последний же враг истребится смерть», точно не помню. Второй вариант использовали пожиратели вместо девиза, подгоняемые в спину круциатусами своего полукровного Лорда, выросшего в приюте, где довольно часто посещал церковь. Первый же, ну, не думаю, что Хель так просто сдастся на умерщвление, потому это просто красивая пафосная фраза, чтобы молодой наивняк развесил ушки, внимая кому-то там, проповедующему о Райских вратах, и Адской бездне. - Это конец… - Шепчу, глядя в кажущиеся черными глаза мужа, перед тем как воткнуть ему между ребер нож. А он улыбается, притягивая мою голову за прядь волос, чтобы поцеловать. Стоило мне его убить, дабы увидеть наконец-то вместо оскала нормальную улыбку… Северус, ты придурок… *** - Тяжелый гад. – Укачивает. Ощущения, будто после бурного веселья, под пару ящиков старого виски, коллекционного магловского, крепкого, дорогущего, и выпила, кажется, я его сама, после чего увела у какого-то богача яхту, вышла в открытое море, а там меня застал шторм. Все. Перестаньте меня раскачивать. Чтобы у Нептуна хвост отсох, хватит, мать вашу! - Видал, как контур лопнул? – Глюки-глюки, подскажите, что все-таки вчера было? Молчите злюки? К черту вас, сама вспомню. Такс… - Первые ряды на задние откинуло. Да, такой мощи никто сейчас и не вспомнит. Может только в старых родах, какие-то записи сохранились, в зашифрованных дневниках. - Вспомнила! Ритуал был. И суд был, посещение которого я до разрушения сущего запомню. Кто еще мог поцапаться с Фаласитрон, при том унеся ноги относительно целым, и при своем разуме? Наверняка мое безрассудство уже обсуждают в «Перекрестке миров», за кружечкой холодного дрянного эля. - О, госпожа уже ворочается – очнется скоро. Сразу видно опытного создателя. Помнишь, мы как-то на воскрешении присутствовали? Тот задохлик неделю глаза открывать не желал. Думали все уже, крышка начальству, ан, нет, очухался гад. Месяц колдовать не мог. Возмущался каждой мелочи. Злобу на низших срывал… - Лукас в своем репертуаре. Вечно недовольно бурчащее пушистое нечто, ранее служившее при младшеньком. В те самые темные времена, когда тот из-за своей самоуверенности чуть не погубил часть Реальности, пытаясь поднять из мертвых сильнейшего из магов. Маг не собирался покидать Пустоты, единственного места, куда путь заказан даже отцу, потому чем больше вливал силы братец, пытаясь вытянуть упрямца к нам, тем более хрупким становилось место соприкосновения миров. Мать подоспела вовремя, обрубив канал связи, через который Пустота вытягивала жизненные силы из жителей Реальности, тем самым спровоцировав откат, после которого мелкий чуть не съел нам мозги, чайной ложечкой, в течении полтора месяца, пока восстанавливался. - О, были такие времена. Парень даже гордых драконов заставил прятаться по щелям. Ох и остер у него язычок, так и хотелось слегка укоротить, но: не велено, не велено, приказ охранять. Тьфу. - Лучше бы вы обсуждали происходящее после того, как я продырявила грудную клетку Северусу. Ой-ей, все прелести бытия в беспамятстве, когда с тобой обращаются как с мешком картошки. Ну, ребята, дайте мне прийти в себя. Будет у вас, родимые, райская жизнь, ближайшие три столетья. - Сгружаем. – Только не тьма, не снова, пожал… *** Тепло. Сонно. Сложно дышать. Тяжесть в районе живота. Рука затекла… Вздыхаю. Просто чудо, когда все идет по плану…