***
Кагура проснулась, когда над Йошиварой уже сияло яркое дневное солнце. Она нехотя открыла глаза, сладко потянулась и зевнула от души. В углу комнаты все еще дремал Садахару. Какое-то время она осматривала свою комнату, которая ей уже порядком приелась, а затем снова легла на футон и почему-то заулыбалась. Она хотела убрать с лица эту широкую искреннюю улыбку, очень несвойственную ей нынешней, холодной, печальной. Но сделать это не получалось, и Кагура тихонько засмеялась, прикрыв рот тыльной стороной ладони. На душе стало спокойно, дышалось легче, и сердце, казалось, больше не сковывала непреодолимая тоска. От внезапно накатившего порыва необъяснимого и беспричинного счастья на глаза навернулись слезы, которые тут же скатились по ее румяным щекам. Кагура всхлипнула и усмехнулась. Интересное выдалось утро. Кагура провела в постели еще около двадцати минут, прежде чем решила встать. Она привела себя в порядок, плотно позавтракала и отправилась выгуливать Садахару. К удивлению хозяйки меланхоличный пес тоже преобразился: он много бегал, играл и ластился. Сидеть без дела было хоть и приятно, но довольно скучно. Вернувшись в дом, Кагура спросила у хозяйки, не оставляла ли Цукуё ей каких-нибудь поручений, но получила отрицательный ответ. Тогда Кагура поинтересовалась, не нужна ли ее помощь самой хозяйке, но та лишь вежливо ее поблагодарила. Она поднялась на второй этаж в предоставленную ей комнату и снова легла на небольшой жестковатый диван. — Блин, — буркнула Кагура себе под нос и перевернулась на бок. Она маялась от скуки, и в голову лезли всякие дурные мысли, которые, по-хорошему, и вовсе не должны были возникать в ее голове. Перед глазами почему-то всплывал его образ. Возмужавший, повзрослевший… Вдруг Кагура резко замотала головой, стараясь избавиться от неправильных, с ее точки зрения, мыслей. Но этот противный садюга, этот высокомерный похотливый дурак, этот чертовски привлекательный парень надежно засел в ее сознании. Она фыркнула. Во время их следующей встречи — а такая обязательно будет, Кагура не сомневалась — она напомнит ему этикет взаимоотношений старых врагов. Кагура еще некоторое время просто лежала на диване, постоянно ерзая и стараясь найти удобную позу. В конце концов, она провалилась в глубокий сон. Тревога и смущение больше ее не беспокоили. — Так и будешь весь день спать? — Кагура почувствовала, что ее легонько толкнули. Сон был крепкий, но чуткий. Открыв глаза, она увидела перед собой Цукуё. — А что мне еще здесь делать? — протянула она, потирая сонные глаза. — В Йошиваре я знаю лишь одно популярное занятие, но оно мне как-то не по душе. Ты оставила меня совершенно одну, знаешь, как я мучилась? Цукуё усмехнулась, закурила кисеру и произнесла, выходя из комнаты: — Одевайся, угощу тебя чем-нибудь в знак извинения. Кагура тут же вскочила с дивана. Она умылась, надела платье и расчесала длинные рыжие волосы. Цукуё не любила ждать, поэтому Кагура поспешила скорее выбежать из комнаты. Йошивара вновь сверкала разноцветными огнями, застилавшими глаза и туманившими рассудок. Кагура готова была поклясться, что здесь даже в воздух подмешивают что-то запрещенное. Повсюду чувствовался приторно-сладкий запах, от которого временами кружилась и болела голова. — Цукки, куда мы идем? — поинтересовалась Кагура. Они прошли все закусочные, в которых обычно останавливались на поздний ужин. Но Цукуё ничего не ответила, продолжая только курить кисеру. Она прибавила шаг, и Кагуре тоже пришлось ускориться. Наконец, они дошли до более-менее приличного заведения. Внутри было людно и шумно. Кагура увидела крутую лестницу, ведущую на второй этаж. Она хотела спросить Цукуё, что они тут делают, но ее и след простыл. Кагура чувствовала себя неловко и растерянно озиралась по сторонам. Ей было некомфортно находиться в Йошиваре совершенно одной. Тем более в ночное время суток. К ней подошла приятной наружности женщина и, спросив ее имя, повела за собой, наверх. Они шли по длинным коридорам — здание оказалось намного больше, чем Кагура предполагала. Наконец, они дошли до нужной комнаты. Служанка отодвинула бамбуковые сёдзи, и Кагура неуверенно вошла в помещение. Она не сразу заметила, что в комнате еще кто-то есть. — Пусть ты и выглядишь, как настоящая женщина, я уверен, что ты все такая же мерзкая прожорливая девчонка, — услышала она довольный насмешливый голос. Окита Сого смотрел на нее оценивающим взглядом и потягивал сакэ. Кагура испытывала смешанные чувства. Хотелось засмеяться и разнести все вокруг к чертовой матери одновременно. Несколько секунд она пребывала в замешательстве и, решив не давать ему новый повод для острот, произнесла таким же надменным тоном. — Пусть ты и стал красивым мужчиной, в глубине ты все такой же моральный урод, садист и циник. Окита залпом выпил пиалу сакэ. — Никогда бы не подумал, что скажу это, но я чертовски рад тебя видеть, — усмехнулся он, и на его лице появилась широкая нахальная улыбка. — Садись, — он указал на место рядом с собой. Кагура медленно и грациозно проследовала к столу, нарочито сильно виляя бедрами. Она заметила, что на секунду Сого задержал на ней вполне однозначный взгляд. Стало приятно и неловко. — Чего это ты так пялишься? — прыснула Кагура, стараясь быть невозмутимой, но все же голос едва заметно дрожал. — Не льсти себе, — отрезал Сого, предлагая ей выпить. До этого момента она никогда не пробовала сакэ и не знала, как на нее подействует алкоголь. Но отказаться сейчас Кагура почему-то не смогла. Приняв пиалу из его рук, она усмехнулась. Кто бы мог подумать, что они, старые непримиримые враги, когда-нибудь будут просто сидеть возле друг друга и распивать, несомненно, дорогое сакэ! Кагура залпом выпила содержимое пиалы и зажмурилась — уж больно крепкий был напиток. Сого, посмотрев на нее, хмыкнул. Почти сразу на ее щеках появился румянец, а потом и блеск в глазах. Вторая пиала оказалась для Кагуры решающей. — Эй, ты же скучал по мне, да? — спросила она и вызывающе посмотрела на него. — Признайся, скучал же! К тому же, ты весь вечер на меня та-а-ак смотришь… — Я ведь уже сказал, чтобы ты себе не льстила, — усмехнулся Сого. Он получал невероятное наслаждение, наблюдая за ней. — Ты что это, хочешь сказать, что я не привлекательна, а?! — вспылила Кагура, пытаясь сделать настолько злой и оскорбленный вид, насколько это было возможно в ее нынешнем состоянии. Сого еле сдерживался, чтобы не засмеяться в голос. Кагура не могла в полной мере контролировать свое поведение. Да и просто усидеть ровно на месте ей было трудновато. Не осознавая, она начала флиртовать с Сого, добиваясь, чтобы он признал ее привлекательность. Сого лишь острил в ответ и делал колкие замечания по поводу ее неумения пить. Приставания Кагуры, как бы жутко это ни звучало, становились все более настойчивыми, и он решил, что девчонку надо припугнуть и поставить на место. Сого резким движением схватил ее руки и повалил ничего не понимающую Кагуру на татами, практически навалившись на нее сверху. В здравом уме он никогда бы такого не сделал, видимо, сакэ все уже ударило в голову. Черт подери, конечно, он находил Кагуру привлекательной и даже сексуальной! Но разве мог он признать это? Признать то, что эта грубая дикая девчонка из Йорозуи возбуждала в нем неподдельный интерес? Причем этот интерес не касался их новой драки. Его это раздражало. Беспомощная и безумно привлекательная, она лежала под ним, и это выводило его из себя. Он медленно наклонился к ней, слыша неровное, прерывистое дыхание, вырывающееся из ее груди. Такое с Кагурой случалось впервые. Сого приблизился к ее щеке почти вплотную. От нее приятно пахло. — Ты чего это удумал? — произнесла она привычным грубым тоном и тут же освободилась от его хватки. Алкоголь внезапно выветрился, и рассудок вновь стал ясным. Кагура стояла перед ним вся пунцовая от смущения. Завязалась драка. Она яростно атаковала, он с легкостью отбивался. Сого рассмеялся. Невероятно, какую непоправимую ошибку он чуть было не допустил... Потерять такого врага — какое кощунство с его стороны!I
8 мая 2016 г. в 03:07
Несмотря на то, что на планете бушевал вирус и половина населения Эдо покинула родной город, Йошивара процветала и гнила как никогда раньше. Удивительно, но даже при таком бедственном положении дел в это злачное место мужчины стекались сотнями, пытаясь убежать от суровой реальности. Участились случаи грабежа, насилия, в подземный город сбывали невиданное количество опиума и прочих наркотиков, увеличились поставки дешевого алкоголя. Во все времена существовали уроды, способные бессовестно наживаться на горе и проблемах людей. Хьякка уже больше не могла в полной мере обеспечивать порядок на пестрых улицах Йошивары. Цукуё по старой привычке пошла за помощью к мастерам на все руки. От веселого и шумного трио остался лишь дуэт, который раскололся несколько лет назад. Ей удалось отыскать только Кагуру, которая с радостью согласилась помочь.
Вместе с Цукуё она патрулировала улицы, ловила преступников и насильников, совершая над ними предусмотренное законами Йошивары правосудие. После патруля они обычно шли в какую-нибудь закусочную, где Цукуё угощала Кагуру в знак благодарности. Они сидели за небольшим столиком, и Кагура с аппетитом уничтожала рис с яйцом и овощами. Цукуё периодически озиралась по сторонам и курила кисеру, отчего душный ночной воздух наполнялся табачным дымом. Она погрузилась в раздумья и была то ли слишком серьезна, то ли очень печальна. Кагуре вдруг стало за нее очень обидно, она поджала губы.
Цукуё не любила долго и без дела слоняться по улицам, поэтому сразу после позднего ужина они двинулись в сторону ее дома. Кагура же наоборот, наслаждалась вечерними прогулками, пусть даже в таком месте. Накатывала ностальгия, сердце начинало саднить, подкашивались ноги, слабели руки — только в эти моменты она понимала, что все еще жива и способна чувствовать. За это Кагура была благодарна этому грязному городу.
— Кагура, быстрее, — подгоняла ее Цукуё, заметив, что она вновь отстала.
— Подожди, Цукки, — по-детски захныкала Кагура. Над городом взошла волшебная луна. — Разве ты не видишь, как красиво?!
Цукуё с посмотрела в бескрайнее высокое небо, усеянное яркими звездами. В ее взгляде Кагура прочитала невыносимую тоску и печаль, которую она скрывала с таким завидным старанием и умением. Серебряная луна источала мягкий тускловатый свет, такой слабый, что им вряд ли можно было осветить даже крохотную комнатку. Но Цукуё показалось, что ее сияние настолько сильное и мощное, что способно навсегда очистить Йошивару от грязи и порока. Она усмехнулась. Ведь Гинтоки часто сравнивал ее с Луной.
— Не отставай, — проронила она, едва заметно улыбнувшись.
— Цукки! — громко возмутилась оставленная позади Кагура. Она перешла на легкий бег, чтобы догнать Цукуё и не потерять ее в толпе.
— … быть того не может, Окита-сан!
Последовал звонкий заливистый смех проходившей мимо красавицы-куртизанки, и Кагура мгновенно обернулась, услышав знакомое имя. Оно гулким эхом отдавалось в ее голове. Рядом с куртизанкой шел привлекательный молодой мужчина, широкоплечий, статный. Кагура остановилась посреди улицы, наблюдая, как с каждым новым шагом он отдаляется от нее все дальше и дальше, словно вот-вот снова исчезнет из ее жизни. Почему-то стало обидно, и Кагура почувствовала себя преданной. Преданной им. Он должен был остановиться, усмехнуться, сделать остроумное замечание, от которого у нее заскрипели бы зубы и зачесались кулаки. Завязалась бы драка, как раньше, как в старые добрые времена… Но он просто прошел мимо, даже не узнав ее. Кагуре хотелось закричать ему вслед, подбежать и хорошенько ударить по его довольному лицу, чтобы он понял, что забывать старых врагов — непростительная грубость. Окита Сого в сопровождении куртизанки вскоре скрылся из виду. А Кагура все стояла посреди оживленной улицы, чувствуя себя еще отвратительней, чем раньше.
— Кагура! — вновь услышала она недовольный голос Цукуё.
— Я иду! — ответила она немного нервно. Кагура резко развернулась, прикусила нижнюю губу и на мгновение зажмурилась. В глазах вдруг сильно защипало, в горле образовался ком. Она прочистила горло, сделала глубокий вдох и двинулась вслед за Цукуё.
Наступила глубокая ночь, и улицы Йошивары понемногу пустели. Закрывались закусочные, лав-отели принимали последних клиентов, и только в окнах борделей не гас свет. Августовская духота заполонила воздух, было невозможно уснуть. Кагура лежала на футоне около распахнутой настежь балконной двери, надеясь, что мимо пролетит спасительный прохладный ветерок, но чудо так и не произошло. Она встала, убрала длинные волосы в неопрятный хвост, умыла лицо, шею и руки. Садахару проснулся и жалобно заскулил. Она улыбнулась своему питомцу, но улыбка получилась очень неестественной и измученной, отчего Садахару печально опустил голову. Кагура вышла на балкон, присела у деревянной перегородки, сверху вниз смотря на пустынную улицу.
Сердце болело, и эта боль разносилась по всему телу. Такое с ней происходило довольно часто. Какой бы сильной Кагура ни казалась, ей было тяжело переживать горе, выпавшее на ее долю, в одиночку. Да, сейчас рядом с ней была Цукуё, и, признаться честно, иногда она забывала о своих проблемах, но все же… Порой хватает одного напоминания, одного имени, одного человека, чтобы снова вернуться в беззаботное прошлое и в полной мере ощутить невыносимую горечь его утраты. Вздохнув, Кагура прислонилась головой к деревянным прутьям перегородки и устремила взгляд в небо.
— Снова грустишь? — услышала Кагура мягкий голос Цукуё. Она вошла в комнату совершенно бесшумно.
— Сейчас самое подходящее для этого время.
— Я давно не видела тебя такой, — обеспокоенно заметила Цукуё. — Ты была так увлечена работой, и мне казалось, что ты позабыла о… обо всем.
Кагура перевела на нее усталый, но пронзительный взгляд.
— Мне напомнили, — произнесла она на выдохе. Кагура прикрыла глаза и положила руку на лоб.
Внизу, на абсолютно безлюдной улице она услышала, как кто-то идет, периодически шаркая ногами. При ходьбе позвякивала закрепленная на поясе катана. Кагура посмотрела вниз. Она мгновенно его узнала. Это был Окита Сого, возвращавшийся, вероятно, из какого-то борделя. Он шел нарочито медленно. А куда ему было торопиться? Шинсенгуми официально расформировали несколько лет назад, и из военной полиции они превратились в обыкновенную экстремистскую группировку, каких было предостаточно в нынешнем Эдо. До Кагуры не могли не дойти слухи о том, что бывший капитан полиции стал одним из опаснейших убийц. Но сейчас он не был похож на безжалостного хитокири, о котором одно время судачил весь город. Сого насвистывал какую-то жутко раздражающую приставучую мелодию. Раньше бы Кагура обязательно сделала ему замечание, между ними завязалась словесная перепалка, которая бы плавно перешла в драку и неминуемо повлекла за собой разрушение близлежащих построек. Но сейчас все было иначе. Дух непримиримой вражды угас, и их больше ничего не связывало. В сердце вновь поселилась невыносимая тоска. Кагура долго провожала его взглядом, пока он, наконец, не скрылся из виду.
— Вот оно что… — многозначительно протянула Цукуё, закурив кисеру. — Ты знаешь его?
— Ага, — вяло отозвалась Кагура, но через несколько секунд она вдруг замахала руками. — Мы просто были врагами! Нет, мы и сейчас враги. Сейчас я ненавижу его даже больше обычного! Цукки! Прекрати так улыбаться!
— Между вами что-то было, да? — Цукуё хитро прищурилась и расплылась в широкой улыбке. — Значит, я попала в яблочко? Было же?
— Ничего между нами не было! Он всего лишь глупый мальчишка!
— Возможно, он был им пять лет назад, но сейчас я увидела лишь красивого мужчину. Согласись, Кагура, он хорош собой, — подначивала Цукуё, тихо хихикая в ладошку.
Она искренне улыбнулась, наблюдая, как сильно изменилась Кагура за всего-то за пару минут. Она с невероятной страстью и эмоциональностью доказывала, что этот парень для нее ничего не значит, но ее слова, жесты, выражение лица говорили об обратном. Он был для нее не просто вечным противником и «тупым садистом», а чем-то большим, и в этом Кагура до сих пор не могла признаться никому, даже самой себе. Почему ее сердце затрепетало, когда они встретились после такой долгой разлуки? Почему оно пропускало тысячу ударов в минуту, когда она думала о нем? Почему?
— Посмотри на себя, ты такая же красная, как китайский фонарь, — произнесла Цукуё.
Кагура убеждала и ее, и себя заодно, что румянец появился из-за невыносимой августовской духоты. Впрочем любые объяснения были бесполезны. Цукуё продолжала настаивать на своем, и разубедить ее было просто невозможно. В конце концов, они просто стояли на балконе, смотрели на вечно бодрый город и смеялись. Кагура негласно приняла поражение.