*****
Дальше всё происходило в темноте. Непроглядный мрак полностью поглотил её, а страх в липкие объятия захватил сердце, холодом добрался до души и сковал всё тело льдом ужаса. Всё ещё отчаянно кричащую её выволокли из тёмной залы и потащили куда-то вниз, на ещё более низкий уровень, о существовании которого она и не догадывались. Ступеньки больно били ноги, холод и сырость ударили пробивной волной, отзывались дрожью в теле и мурашками на коже, в нос пробился запах затхлости и ужасной вони. Она не знала, как долго её тащили по ступенькам, но по её ощущениям прошла целая вечность, прежде чем её грубо бросили на пол, раздался лязг решётки, и она поняла, что находится в темнице. — Что со мной происходит? — кричала Арья, и отчаяние захватывало её всё больше и было уже невозможным, непереносимым для одной девочки, слишком много пережившей на своём маленьком веку. Но никто ей не ответил. Лишь треск огня веселыми искрами разрезал воздух. Устав кричать и поняв, что всё это напрасно, Арья руками пошарила по каменному полу и через несколько минут нащупала большой ворох соломы: отсыревшей, неприятно пахнувшей, но это было лучше, чем ледяной пол. Разместившись на импровизированной подстилке, она сжалась в маленький комок и поднесла сжатые ладони ко рту, пытаясь согреть их дыханием. На смену отчаянию пришла глухая тоска, которая разлилась чёрной волной в душе. Из невидящих глаз полились слёзы, застывающие серебристыми каплями на щеках...*****
Изо дня в день продолжалась её пытка. За лязгом решётки следовали тихие шаги, бархатный голос учителя, его приказы и удары тростью, оставляющие на её теле плохо заживающие раны. Если она вела себя хорошо, не дерзила ему и покорно терпела избиения, не крича от боли, то он оставлял ей неплохой завтрак, который был так же обедом и ужином. Если всё разделить с умом, то ей вполне хватало на целый день. Если же девушка не слушалась, грубила, проявляла своё неповиновение и северную натуру, то учитель после более продолжительного и болезненного избиения кидал на каменный пол краюху черствого хлеба и ставил бокал воды, которого ей не хватало для утоления жажды. Арья достаточно быстро усвоила урок и поэтому стойко переносила все пытки, причиняемые рукой учителя... Дни сменялись ночами, за непроглядной ночью следовал рассвет. Но всего этого она не видела, потому как была слепа, да и даже если бы глаза служили ей, то вряд ли бы она увидела танец дня и ночи. Арья могла бы судить о количестве проведенных в темнице дней по количеству принесённых завтраков, но и им она давно потеряла счёт. Впрочем, как ни странно, заточение принесло для неё некоторые дары... Слепота научила её многому: она смогла достаточно уверенно ориентироваться в своей камере на ощупь, находить нужное тепло, идущее от факела, ощущать пальцами шероховатости, потертости и мелкие метки на камне, доверять своему обонянию, пробовать своим языком, слышать всю глубину окружающих её звуков... Слепота словно открыла ей дверь в ранее невидимый ею мир и показала, как можно в полной мере использовать все свои чувства. Пожалуй она была бы даже благодарна Якену за этот урок, если бы не эта темница, этот холод, завораживающий душу, сырость, пробирающаяся под кожу, и ежедневные избиения тростью за неумелую игру лиц... Вот и сейчас Арья стоит возле коптящего факела, как раздается знакомый лязг решётки, едва слышные шаги и вкрадчивый голос: — Человек пришёл, чтобы поиграть с Девочкой в игру лиц. Она отходит от согревшего её факела и уверенно проходит к своему тюфяку из отсыревшей соломы. Послушно спускает сорочку, чувствуя, как холод ледяными пальцами вцепляется в её спину. — Девочка должна полностью обнажиться перед Человеком, — продолжает вкрадчивый голос, а Арья не видит, как облизывает внезапно пересохшие губы её учитель. Девушка плюет на все условности — они так часто занимались этой игрой, что сорочка просто падает к ногам, выставляя на обозрение её обнажённое тело, поблескивающее в неровном свете факела. — Кто ты? — звучит набивший оскомину вопрос. — Никто, — тут же отзывается она, и просвистевшая в воздухе трость сбивает её с ног и оставляет на спине кровоточащую ссадину. – Кто ты? – настойчиво продолжает чарующий голос. Арья прикусывает губу, чтобы не рассмеяться. Неужели он думает, что она сдастся сейчас, после всех перенесённых ею пыток? – Никто, – упрямо отзывается она и тут же чувствует вспышку боли, то, как прорезается кожа, оставляя кровоточащий шрам. – Девочка лжёт и весьма неумело, – Якен медленно обходит её и становится за спиной. – И зачем девочка пришла в Черно-Белый дом? – Чтобы стать безликой убийцей, – Арья поднимает голову, но новый хлёсткий удар заставляет её зажмурится и вцепиться пальцами в холодный камень. – Девочка правда хочет стать Никем? – голос внезапно наливается холодом. – Да! – уверенно произносит она, но новый удар, более хлёсткий, более болезненный, жжёт её спину нестерпимым огнём, глубоко пропарывает кожу и заставляет Арью полностью свалиться на пол. Спина исполосована длинными и сильно кровоточащими порезами, алая жидкость заливает светлую кожу, а Якен смотрит на свою ученицу расширившимися глазами. Она для него никто, но боги, как она прекрасна в своём упрямстве и непокорности, как великолепна в своей дерзости и своевольстве, как хороша в таком обнажённом виде! Якен никогда не получал удовольствие от игры лиц, избиения других были ему безразличны, как и всё на этом свете, но с Арьей... С ней всё было по-иному... Ещё после первой игры он заметил, что возбуждён, и это возбуждение разгорелось именно тогда, когда он наносил удары тростью милой девочке. Он ощущал жар, когда видел её боль, ощущал дрожь, когда слышал вскрики, а сердце разгонялось быстрее, когда он ненароком прикасался к ней, видел блики света в её глазах, слышал резкость в её речи. Всякий раз после их игры лиц, уединяясь в своих покоях и вспоминая все самые невероятные моменты, связанные с непокорный дикаркой, Безликий ощущал уже знакомый жар и дрожь в теле... Он ласкал восставшую плоть, а взрывающиеся перед его взорам образы рождали томительную, уже давно позабытую сладость. Запретную, потому что она была его единственной слабостью, прорывающейся наружу тихим стоном. Он ненавидел Арью за то, что она принесла в его неуязвимую жизнь единственную слабость. И из раза в раз избивал её всё сильнее, чувствуя усиливающееся возбуждение, разгорающейся жар, который с каждым разом всё больше завладевал его телом, толкал на более откровенные ласки. Это было порочным кругом, который никогда не кончался, и начало которому положила невыносимая дикарка. Он ненавидел её за это, и, Многоликий побери, даже эту ненависть он не должен был чувствовать! Она заставляла его чувствовать, когда все чувства были под запретом, и если бы в Храме прознали о его слабости... Это бы разрушило всё, что он успел построить... Но сейчас… Сейчас такой шанс заплатить ей по счетам, а ему получить столь томительно-желаемое наслаждение! Решение приходит моментально, но он подозревает, что оно просто вырвалось из оков подсознания, не сдерживаемое более его холодностью и беспристрастностью. Он опускается на колени за спиной Арьи и тянется к такой манящей коже, разрезанной всполохами кровоточащих ударов. Проводит пальцем по контуру одной из ран и видит, как вздрагивает и сжимается маленькая дикарка. Ей явно неприятно, но она предпочитает терпеть. Хорошая девочка. Желание разгорается ещё сильнее, охвативший жар захватывает его разум, и, даже не понимая, что он делает, Якен тянется губами к кровоточащей спине. Медленно проводит языком по одному из порезов, слизывая манящую кровь. Вкус железа приятно отдаёт на языке, но этого мало. Слишком мало. Он слизывает кровь ещё с одного пореза, попутно замечая, как лицо Арьи искажается в отвращении. Но она терпит, и это прекрасно. Он теряет счёт времени, стирая с её спины кровь своим языком и слыша едва различимые всхлипы унижения юной ученицы. Слишком сладко, чтобы отвлекаться на что-то ещё, слишком желанно, чтобы думать о чём-то другом… Он отстраняется и встаёт только тогда, когда на спине Арьи не остаётся даже капли крови, и с сожалением вытирает губы тыльной стороной ладони. – Девочке больно? – задаёт он вопрос, который даже не требует ответа. – Девочке неприятно? – Девочке отвратительно! – припечатывает Старк. – Лучше бы ты бросил меня умирать! – А никто не говорил, что обучение Девочки будет приятным, – качает головой Якен. Он едва сдерживается, чтобы не броситься и попросту не оттрахать девчонку, как она этого заслуживает. Сладость её крови усиливает и без того не маленькое возбуждение, и только воспитанная несколькими десятилетиями сдержанность останавливает его. – А облизывание окровавленной спины – это часть обучения? – дерзко отзывается Арья и, повернув лицо к Якену, смотрит прямо на него невидящим взглядом. На секунду Безликому становится жутко, но он моментально берёт себя в руки. – Это лишь часть наказания девочки, – беспристрастно отзывается он. – Омерзительно, – девушка сплёвывает на пол кровь, скопившуюся во рту из-за прокушенной почти насквозь губы. Почему-то эти слова и этот жест вызывают у Якена иррациональный прилив злости. Трость свистит в воздухе обрушиваясь на бледную как снег спину. Арья зажмурившись стискивает зубы, но ни звука не вырывается с её губ. – Девочка чувствует боль? – практически шепчет Якен, и его рука стискивает член сквозь несколько слоёв ткани. Сдерживаться уже нереально, благо девушка не видит, что сейчас творится с Безликим. Арья лишь мотает головой, но мужчина знает, что это ложь. Якен опускается рядом с обнажённой девушкой на колени и задумчиво смотрит на её профиль, который словно бы заострился от бликов факела. Пальцы скользят во внутренний карман одеяния, выуживая оттуда довольно редкое колдовское зелье, и прежде чем Арья успевает что-то понять, Якен хватает её за шею, больно стискивает пальцами челюсть, заставляя открыть губы, и насильно вливает жидкость ей в рот. Девушка дергается в его руках, но хватка мужчины очень сильная, а через несколько минут Арья обмякает в его объятиях. Он практически бережно укладывает её на солому и стягивает с себя одеяние, в котором невыносимо жарко. Жаль, что Арья не видит его, он бы с удовольствием посмотрел на ужас в ее глазах. Но девушка лежит неподвижная под ним, ощущая на себе действие зелья, которое лишает её возможности пошевелиться и что-либо произнести, но оставляет и даже усиливает чувствительность. Якен недовольно морщится. Желание видеть все её эмоции слишком сильно, и вопреки запрету он отыскивает в кармане скинутого одеяния ещё одно зелье и вливает его Арье в рот. Несколько минут ничего не происходит, но потом невидящий взгляд проясняется. Когда девушка видит всю картину, её глаза расширяются от ужаса, а сердце замирает в понимании того, что произойдёт дальше. Ею овладевает непреодолимое желание убежать, но она не может и пальцем пошевелить. Только с ненавистью смотреть на своего насильника. Этот взгляд для Якена сильнее всякого афродизиака. Ухмыльнувшись, он нависает над девушкой и, склонив голову, легко кусает сосок. Лицо Арьи пересекает гримаса отвращения и боли, и от этого возбуждение лишь крепнет. Не в силах более терпеть и играть в эту игру, Якен кладёт свою руку на внутреннею сторону бедра Арьи и, медленно проведя рукою вверх, скользит пальцами между её ног. Девушка порывается дернуться, но не может сделать и этого, поэтому кривит губы и пытается сжечь Безликого своим взглядом. Тот лишь усмехается и продолжает дальше проникнув пальцами в теплую глубину. Недовольно морщится. Слишком сухо. Резко дёргает её бедра заставляя шире расставить ноги и склонившись скользит языком между складок, обильно смачивая их слюной. Лицо Арьи сдёргивает невероятно сильная по своей неприязни эмоция, а на душе становится нестерпимо противно от того, что она не может даже сопротивляться. Между тем, Якен уже основательно подготавливает её своими пальцами, но не в силах более сдерживаться, резко входит в желанное тело. Арье хочется кричать от боли, но всё что у неё получается – это надрывный хрип и исказившееся от ужаса лицо. Темп убыстряется, нарастает, переходит в бешенный. Каждый толчок внутри тела юной волчицы доставляет невероятное удовольствие Якену и невероятную боль Арье. Желая слышать её, Безликий шепчет какое-то заклинание, и надрывный крик чудовищной боли разрезает упоительную тишину темницы. Неплохо было бы вернуть ей возможность двигаться, но сил дотянуться до зелья совсем нет. Он может лишь резко толкаться между её ног и приносить её телу непереносимую муку. Якен опирается ладонями возле её головы и с наслаждением смотрит в исказившееся лицо Арьи. Он замечает стекающую из её глаз влагу, и это лишь усиливает жар его тела, заставляя вбиваться ещё резче, чтобы хоть как-то унять его. Несколько сильных толчков, финальный стон, прорвавшийся сквозь его зубы, и мужчина бессильно ложится на девушку, чувствуя, как её тело принимает выплескивающуюся жидкость. В течении долгих минут он приводит в порядок сбившееся дыхание и, отстранившись, покидает её тело. Неторопливо натягивает на себя свою одежду, подбирает одеяние Арьи и почти что заботливо укрывает её им. – Ненавижу, – тихо шепчет девушка, но в её глазах не плещется никаких эмоций. Только глухая и непросветная пустота во взгляде. – Пускай и так, – Безликий безразлично дергает плечами. – Меньше всего Человеку нужна любовь Девочки. – Я выучусь в этом чёртовом Храме, – выпаливает она, но пустота её глаз не выдаёт никаких эмоций. – Я стану превосходной убийцей и разделаюсь с теми, кого внесла в свой список. Ты хочешь знать зачем я пришла сюда, Никто? Так вот, я пришла сюда за отмщением, за тем, чтобы став Безликой, забрать причитающиеся мне жизни. – Жизнь людей повинных в страданиях Девочки ей не принадлежат, – мужчина насмешливо смотрит на свою ученицу. – А для того, чтобы стать Безликой, Девочке надо будет навсегда забыть своё прошлое, оставив в нём и свою любовь, и свою ненависть, и свою месть. А иначе она никогда не станет Никем, ведь она Арья Старк. – Плевать, – Арья вдруг кутается в одежду, только сейчас замечая пронизывающий холод. – Ты в моём списке, Якен Хгар. – Интересно, как же Девочка убьёт Человека, когда не знает его истинное лицо? – холодно роняет Никто. – Когда любой из Безликих может надеть его маску. Неужели она убьёт любого, кто возьмёт лицо Якена Хгара – уже давно погибшего сына купца из Лората? – Я всё равно убью тебя, клянусь Многоликим богом, – в её голосе царит такая решимость, что мужчина даже не сомневается, что однажды она исполнит обещание. – Я убью всех, кто причинил мне боль, а после вернусь, соберу остатки моей семьи и возрожу Винтерфелл. – Семьи Девочки больше нет, – ледяным тоном произносит Безликий. – Отец, мать и старший брат мертвы, Санса теперь уже не Старк и скоро раздвинет свои прелестные ножки, чтобы родить болтоновскому отродью детей, Бран и Рикон сожжены Теоном Грейджоем, а любимый сводный брат Девочки, Джон Сноу, зверски заколот своими же братьями. У Девочки никого и ничего не осталось. Кроме мести, обучения и Человека. – Девочка ненавидит Человека, – шипит Арья, и её слова не нуждаются в ударе тростью. Потому как это правда. – Человек переживёт, – пожимает плечами Никто и уходит из камеры своей ученицы, оставляя её наедине с новым осознанием и оставляя ей зрение. Лязг запираемой решётки, удаляющиеся шаги и испуганный свет факела, с первого взгляда сделавшегося Арье ненавистным. Опускаясь на пол, девушка сжимается в дрожащий комок, чувствуя, как она ломается изнутри. Больше ничего не осталось. У неё не осталось ни дома, ни родных, и даже жажда отмщения пропала. У неё не осталось прошлого… Из глаз катятся горькие слёзы, а всасывающая пустота вытягивает её душу и навсегда завладевает её сознанием. Безликий добился того, чего так желал. Теперь она Никто.