***
Она ушла, и я ее больше не видел. Поиски я свернул на следующей неделе, выдав всем моим шпионам по стране обещанное жалованье. Забрал вещи из гостиницы и вернулся в Борнмут, где действительно не был очень давно. Мой особняк ничуть не изменился и был в том же самом первозданном виде, в котором я его и оставил. Каждый день я только пил. Моя и без того прогнивающая текстильная фабрика стала работать еще хуже: обороты спали, и люди уходили на другие заводы, оставляя производство тлеть до конца. Мой дворецкий Рональд пытался вывести меня из забытья, но вряд ли кому-то во всем мире это бы удалось. Так я и провел несколько месяцев. В октябре того же года, когда ветры стали усиливаться, и неустанно приближалась зима, я очнулся от своего горя и вновь занялся фабрикой. Я решил уйти в это с головой, чтобы не думать о Марбет Рассел, решив, что лучше этому перегореть внутри. Возможно, я еще найду себе удачную партию. Год или два, а потом уже пора иметь наследника и хорошее состояние, чтобы не оставить его ни с чем. Но это будет только расчет.Часть 1
1 мая 2016 г. в 10:47
Тогда я жил довольно небогато. Проездом меня занесло в Филикстоу, что находится на востоке Англии. День был ясный, но с моря всегда дует ветром; он холоден, жесток и неприветлив. Чайки сидели на прибрежных камнях и смотрели то на людей, спешащих мимо, то на голубые волны. Плыть я никуда не собирался. Напротив, воды я панически боялся после того случая, когда мой отец, будучи пьяным, бросил меня в реку близ нашего дома. Будь я тогда старше, это происшествие не оставило на мне следа, но мне было лишь восемь или девять лет, а в таком возрасте разум еще мягок перед событиями жизни.
Я давно ее искал. Доносчики у меня были по всей стране, потому что поймать ее не представлялось возможным паре или даже дюжине человек. Марбет никогда не проводила в одном месте более двух недель. Исключение составлял разве что ее визит в Манчестер, где она пробыла около двух месяцев. Не помню причины, но вроде бы у нее был роман с кем-то из манкунианцев, поэтому она задержалась.
Неделю назад мне пришло письмо, что через неделю она будет в порту Филикстоу, и уже через четыре дня я был здесь. Так повезло, что до этого я находился неподалеку от этого города, поэтому добраться сюда не представило сложности. Я ждал ее у пирса уже несколько дней. Снял комнату в гостинице рядом с берегом и почти каждую минуту стоял у окна, боясь ее пропустить и обречь себя тем самым на еще несколько лет следования по ее пятам.
Она стоит у пристани и посылает ругательства уплывающему пароходу. Этой ночью я изрядно выпил и так и уснул в пабе, поникнув головой на стол. Вряд ли я был в лучшем виде. Марбет в последнем рывке бросила камень в воду и внешне успокоилась. Однако, только внешне. Леди Рассел направилась к пабу и встала рядом с барной стойкой. Стульев именно около стойки не было, что явно не продумано хозяином заведения.
— Рома! — видимо, ей в лицо даже без плавания ударил запах моря, коли ее выбор пал на этот напиток. Марбет устало подперла щеку и с видом полной скуки стала ждать. Я решился встать и был рад обнаружить, что в состоянии стоять. Где-то в углу комнаты играл небольшой оркестр: судя по звукам, рояль, скрипка и виолончель.
— Давно вы, дамочка, полосканием горла увлеклись? — сказал я, облокотившись на барную стойку, чтобы не упасть.
— О, Дональд! — как мне показалась, она была действительно рада меня видеть. Хотя, возможно, я был лишь средством для разбавления скуки. Она обняла меня. Я покачнулся, но удержался за ее стан. — Что ж так сразу хватаешься, — смеясь, сказала она. Я улыбнулся, сделав вид, будто движение было продуманным.
— Привет.
— Пошли, сядем.
Мы дошли до столика у окна, чтобы слышать шум моря и свою свободу.
— Какими судьбами ты здесь? — я решил начать говорить первым, сделав вид, будто удивлен встрече.
— О, будто ты не знаешь, Дональд, — с привычным ей оживлением начала она. — Я все время где-нибудь да есть. Впрочем, в этот раз мне захотелось в Роттердам. В Норвегии. Выйти за пределы Англии, наконец. Хотя это и по деньгам вышло масштабно. И что ты думаешь? Конечно, я пропустила свой корабль, все верно… Куда теперь податься?
Возможно, читатель, тебе показалось, что Марбет из разряда людей с развязанным языком. И будешь прав. Но вместе с тем у Марбет развязаны и мысли. Она не говорит о повседневности слишком много. Ее влечет что-то куда более возвышенное. За что я ее люблю? О нет, уж точно не за внешность. Она хорошенькая, но природа не даровала ей красоты от рождения. Ее лицо идеально подходит для того, чтобы не привлекать внимания к своей внешности, а быть для людей чем-то духовным, нежели красивой оберткой. И она соответствует. Хотя ее талия нечто прекрасное.
— Может, тебе следует вернуться в Борнмут?
— Борнмут? В это захолустье?
— Разве тебя не влечет красота Ла-Манша?
— О нет, нисколько. За то время, что я прожила там, он мне так осточертел, что добровольно я к нему не вернусь.
— Там всё изменилось. С того момента, как я там последний раз там был, город облагородили зеленью.
— Едва ли это город. И когда же ты последний раз там был, Торнтон? — не дав мне ответить ложью про три с половиной месяца, она наклонилась ко мне и сказала. — Думаете, я не знаю, что вы уже два года скитаетесь за мной по Англии, вынюхивая каждый мой след? — в последние слова она вложила своеобразную ярость. Мне нечего было ответить, и я отвел взгляд на безграничное море. Марбет тоже прервала разговор и изнуренно уставилась на меня, будто я должен был сейчас что-то добавить. Около минуты терпя на себе ее взгляд, я все-таки сдался и точно с таким же выражением лица посмотрел на нее.
— Что?
— Нет, ничего, Дональд, совершенно ничего. Ведь ты же даже ничего не говоришь!
— А что я должен сказать? Что виноват? Или что больше не буду, как капризный сын, отчитывающийся перед отцом? Чего ты от меня ожидаешь? Не знаешь?
— Ты бы мог хотя бы сказать о цели! Цель! Дональд, какая у тебя мета? Что, ты уже успел забыть? За два года-то.
— Да ничего я не забыл! — сам того не ожидая, я буквально выбросил ей эти слова в лицо и стукнул кулаком по столу.
— Нам лучше выйти, — она встала и вышла из паба, не убедившись даже, что я последую за ней.
Разумеется, так и случилось, но она могла хотя бы обернуться. Марбет сидела на перилах на крыльце, за небольшой ширмой, поставленной здесь, чтобы закрывать и без того душное помещение от солнца. Нет, она не стояла, как в большинстве книг, отвернувшись и грустно смотря вдаль. Рассел нагло смотрела прямо мне в глаза с видом, будто я ей что-то задолжал, надеясь разглядеть во мне хоть одну искорку нерешительности, но я отвечал на каждое ее действие контрдействием. Хотя, конечно же, храбрости мне придавало выпитое накануне.
— Дело большой важности… — начала она за меня, пародируя жесты и голос оправдывающегося.
— Не дело. Я просто хотел сказать тебе не в письме, а в жизни.
Как мне показалось, я завладел ее вниманием. По крайней мере, она нахмурила брови, будто удивившись (если что-то вообще может ее удивить), и с интересом придвинулась ко мне, сложа руки на груди.
— Я тебе давно хотел сказать, вот только за тобой не угонишься. Я хотел сказать тебе, что питаю к тебе нежные чувства.
Вот тут я ее, кажется, впечатлил. По крайней мере, она приподняла брови, и ее лицо раз в столетие выразило эмоцию, при которой Марбет уже не полностью контролировала ситуацию. Она опустила руки и, как будто в поиске слов, осмотрела стены. Я не ждал, а подошел к ней.
Рассел не успела отреагировать; я поцеловал ее. И пусть поцелуй был недолгим, я почувствовал удовлетворение несколькими годами скитания за ней. Цель оправдала средства.
Но Марбет оттолкнула меня. Ее силы хватило, чтобы я на нетвердых ногах из-за похмелья прошатался до стены и врезался в нее. Марбет, конечно же, прорвало. Она перебрала все ругательства, известные ей из темных переулков Кроули, не переставая указывать на меня с лицом полного отвращения и неприязни. Я молчал. Можно сказать, я вообще не слушал ее. Пока она вела свою балладу, я успел попинать мешки на веранде, заказать себе вино, изрядно много выпить и уснуть на диване.
Когда я проснулся, разумеется, я уже не увидел ее лукавых глаз. Она ушла, не став будить меня, да ей это и не нужно. Нужны ей лишь ее амуры.