В надежных руках

Руки Фрэнка Касла сильные, большие, а костяшки вечно содраны; кончики пальцев вечно пахнут порохом. Руки Фрэнка заточены под убийство. Его руки приносят смерть. Его пальцы знают, как именно и с какой силой нужно сдавить горло человека, чтобы задушить. Его ладони помнят прохладу рукояти ножа. Его плечо ожидает отдачи от любимой М60. Его уши привыкли слышать грохот выстрелов, эту чудную мелодию, на его вкус, куда проникновеннее, чем гимн церковного хора. Это настоящее; и каждый раз, когда он это слышит — звуки выстрелов — они заполняют все его существо изнутри. Он может думать, что выстрелы — это он сам. И это хорошо. Однако руки Фрэнка Касла могут и лечить. Вправлять кости и сшивать мешанину из мускулов и кожи, бинтовать и накладывать шины. Фрэнк знает все это, но его руки сейчас дрожат. Он не знает, сможет ли он помочь Мэтту сейчас. Ран слишком много, а рваная рана на животе слишком велика, и кажется, Фрэнк не может отыскать ее края. В этот раз руки Фрэнка чувствуют себя бесполезными. Они предательски дрожат. Он чувствует, что теплая кровь Мэтта омывает его ладони, пачкает запястья. Руки Фрэнка дрожат, но он стискивает зубы и страшным усилием воли возвращает контроль над своим телом. Мэтт едва ли знает, что кто-то здесь. Кто-то живой. Руки Фрэнка Касла уже по локоть в крови. Чертов костюм, Мэтт будто весь превратился в кусок окровавленного мяса. Фрэнк поднимает Мэтта и прижимает к себе, будто желая защитить, хотя уже поздно. Мэтт вдруг стонет и вздрагивает. Он порывается то ли встать, то ли сражаться, его тело яростно бьется. Фрэнк находит в себе силы что-то сказать, что-то успокаивающее; он не узнает свой голос — слишком низкий, слишком мягкий. Фрэнк понимает, что он просит Мэтта держаться. Он говорит Мэтту, что не оставит его — никогда бы не оставил! — несмотря ни на что. И вдруг совершенно четко понимает, что это правда. Мэтт расслабляется в руках Фрэнка, его тело обмякает так резко, что Фрэнка накрывает паникой. Он видел такое сотни раз. Пальцы Фрэнка машинально пробегаются по шее Мэтта, не думая, совершенно не думая ни о чем, он прижимается губами к той точке, где проверяют пульс. Мучительное мгновение тишины длится вечность, прежде чем Фрэнк чувствует слабый удар пульса. Фрэнк шумно выдыхает. «Держись, Красный», — бормочет он. Слова кажутся чужими, не подходящими, язык не поворачивается, как будто он хотел сказать что-то другое. Фрэнк начинает говорить что-то еще, что-то важное, может быть, но останавливается на полпути. Проглатывает рвущиеся с языка слова — потому что перехватило горло. Веки Мэтта дрожат. Пальцы Фрэнка ощупывают рану. Ублюдки из «Руки» знатно постарались. Все они сдохли, но смерть была слишком хороша для них. На этот раз Фрэнк не чувствовал обычного удовлетворения после убийства отморозков, как это обычно бывает. Он жалеет, что убил их быстро — особенно после того, как увидел, что именно они сделали с Мэттом. Его кровь капает… капает на холодный бетон с ужасающе громким звуком. В голове у Фрэнка взрывается красная вспышка, глаза застилает пеленой ярости, и он чувствует безумное желание рвать и топтать трупы, валяющиеся вокруг. Его руки почти сжимаются в кулаки, но слабое прикосновение к предплечью заставляет забыть обо всем. Фрэнк видит, как Мэтт поднимает подбородок, и будто бы смотрит на него. Без маски заметно, что его лицо адски раскурочено, один глаз заплыл, а нижняя губа рассечена. — Ты пришел, — выдыхает Мэтт. Его голос слаб, кажется, что даже этот шепот на грани слышимости дается ему с величайшим трудом. — Я должен был быть здесь раньше. — Ты ничего не был должен… Звук голоса Мэтта больше похож на скрежет, и Фрэнк боится, что Мэтт потратит свои силы совсем не на те слова, которые он хотел бы услышать. — Заткнись, Красный. Понял? Заткнись. Фрэнк не знает, что хотел бы слышать. И хотел ли бы вообще. Мэтт снова приоткрывает губы, и Фрэнк останавливает его, проводя ладонью по щеке и прикрывая рот большим пальцем. Мэтт хмурится, выражение его здорового глаза, как обычно, немного отстраненное. — Не сейчас, Красный. Побереги силы. Я не хотел бы, чтобы ты подох так бесполезно. Получается грубо, но Фрэнк не хочет выдавать, что именно творится у него на душе. Мэтт молчит, опускает свою руку с предплечья Фрэнка ниже, чтобы сплести свои пальцы с его. Фрэнк не двигается, хотя надо бы отпустить ладонь Мэтта. Вместо этого он сжимает его пальцы сильнее. *** Ранним утром Фрэнк идет в больницу. В палате Мэтта просто хор пищащих аппаратов с мониторами. В тело понатыкано столько трубочек, что непонятно, где у них начало, а где конец. Надо быть медсестрой, чтобы разобраться в этом хаосе. Фрэнк не знает, что он ищет на пепельно-бледном лице Мэтта. Руки Фрэнка сжимаются в кулаки так крепко, что оставляют бороздки от ногтей. Он найдет всех остальных из организации «Рука» и будет убивать их медленно. Прикончит всех до единого. Это то, что он умеет. То, что он может и должен сделать. Фрэнку не место здесь. Он поворачивается, ссутулившись, идет к двери. Тихий шум сзади привлекает его внимание; это похоже на вздох в кислородной маске. Фрэнк поворачивается. Мэтт с закрытыми глазами чуть приподнимается на кровати. Фрэнк бы подумал, что он все еще спит, но красивые губы Мэтта вокруг ингаляционной трубки изгибаются в подобии улыбки. Фрэнк подходит к кровати — в сторону Мэтта — и его челюсти сжимаются так крепко, что зубы скрипят. Мэтт приподнимает руку. Его пальцы требовательно ищут стоящего рядом человека. Фрэнк, после секундного замешательства, берет руку Мэтта в свою ладонь и накрывает ее другой. Он ничего не говорит. Но Мэтт, похоже, ничего и не ожидал. Он просто с облегчением вздыхает. — Всё будет хорошо, — кажется, пытается прошептать он. Фрэнк знает, что Мэтт не может видеть его кивок, но все равно кивает. Он смотрит на свои руки, держащие ладонь Мэтта — на руки, которые убивают, на руки, на которых слишком много крови. Прежде, чем снова откинуться на подушки, Мэтт улыбается еще раз — Фрэнк видит это по уголкам губ. Фрэнк отвык быть нежным. Но Мэтту, кажется, всё равно, и он держит его руку. И этого пока достаточно. На данный момент.