Letum non omnia finit

      В больницу мы приехали рано утром. На этом настоял Фонг, чтобы избежать ненужного внимания. Сам учитель расположился у меня на коленях, благосклонно взирая на многочисленных людей в костюмах, патрулирующих госпиталь. Сдаётся, что аркобалено подёргал за свои ниточки в Триаде, согнав сюда кучу охранников. Сразу вспомнился Конфликт Колец, когда я вместе со Скуало навещала Фабрицио и Луссурию. Если выживу, то непременно свяжусь с капитанами, без которых было весьма скучно. Хотя скорее тихо, если вспомнить мощность голосовых связок одного конкретного мечника.       Дебора шла рядом, нервно сжимая ремешок своей сумочки. На Антонио мы повесили «почётную» обязанность перенести мои чемоданы в шикарную палату, которые для меня выбил Фонг. В отель я не вернусь. Перекантуюсь пару недель в госпитале, а затем вместе с аркобалено отправлюсь в одну из его резиденций, где начну тренировки.       Палата располагалась на минус втором этаже. Стены были толстенные, как будто несущие. Сначала я не поняла для чего это нужно, а потом прислушалась к своим ощущениям. Да тут везде защита от пламени! Стены, шкаф, стол, тумбочка и все остальные предметы в палате имели такую защиту. О своих наблюдениях я тут же рассказала Фонгу.        — А ты как хотела? — хмыкнул аркобалено. — Ты будешь просто фонтанировать пламенем, которое будет восстанавливать твои энергетические каналы.        — А ожоги? А наблюдение врача? — спросила я. Вот, вроде бы нужно бояться, а я не могу. Просто хочется как можно скорее пройти этот этап.        — Ожоги будут. Нам остаётся лишь надеяться, что их будет не очень много, — серьёзно сказал Фонг. — Врачи будут за тобой следить, но сама понимаешь, что это весьма проблематично, когда в палате бушует пламя.       На стене висел странный и сложный прибор, оказавшийся датчиком пламени, с помощью которого врачи смогут понимать стоит ли заходить в палату, или есть вероятность поджариться.       Я попросила Тони поставить мой чемодан в шкаф — всё равно там не было ничего сверхважного. Ноутбук, телефоны, записные книжки и пистолет с ножом перекочевали во вместительную тумбочку. Звонить никому я не собиралась — смысл? Выживу — позвоню и поделюсь со всеми радостью. Не выживу — что же… не люблю сопли на кулак наматывать. Правда, так думали не все.       Когда меня заставили сменить удобный тёмно-зелёный костюм на дебильную больничную ночнушку с завязками на спине, Дебора разрыдалась и выбежала в коридор. Антонио, находившийся там, долго её успокаивал. Хорошо, что Тони с нами приехал. Я бы физически не смогла успокоить эмоциональную итальянку.       Из-за раннего подъёма и необходимости с утра сдавать кровь, я не завтракала. На мой вопрос, когда я смогу перекусить, мистер Линь мило улыбнулся и через Фонга сообщил, что перед процедурой вообще-то есть не положено, иначе еда назад полезет.       Блеск…       С большим трудом мне удалось убедить Дебору отправиться в отель. Та упиралась рогом и не хотела оставлять меня одну. Я же слабо представляла, как она будет рядом, когда я буду фонтанировать пламенем. Если это будет похоже на мои ожоги во время Конфликта Колец, то зрелище явно будет малоприятное. Так что истерику бабуля вполне способна устроить. Она была носителем пламени Облака, но слабым настолько, что вообще его не использовала. Само собой, она не сильно разбиралась в тонкостях лечения пламенем. Я не хочу, чтобы увиденное Дебору шокировало.       Меня поддержали и Антонио, и Фонг. Деборе пришлось вернуться в отель и ждать новостей. Аркобалено отправил с ней Джун, чтобы мы могли быть уверены, что Дебора будет в безопасности.       Сам Антонио занял палату напротив, чтобы быть, так сказать, последним форпостом на пути ко мне. Фонг будет присоединяться к нему в свободное от дел время.       Мистер Линь принёс мне стопку документов, которые мне предстояло подписать. Хотя я ожидала, что это будет необходимо сделать Антонио, как моему официальному представителю. В этот момент вскрылось, что я оказывается два месяца как эмансипированная. Вот только этот факт прошёл как-то мимо меня, хотя Тони клялся и божился, что мне об этом говорили. Пришлось напоминать, что, если я тусуюсь в подсознании, мне бесполезно о чём-то говорить.        — В такие моменты душа моя не здесь, — закончила я и принялась за чтение бумаг. Ещё с прошлой жизни взяла в привычку читать каждую строчку каждого гребаного документа. Особенно после того, как у соседки отжали большую квартиру в центре города, из-за чего ей пришлось переехать в нашу деревню.       Собственно, набор документов был весьма стандартным: согласие на операцию, договор на оказание сопровождающих медицинских услуг, а также расписка, что я предупреждена обо всех рисках.       После подписания меня стали готовить к операции. Для начала я сняла все украшения от маятника, купленного уже здесь в Китае, до заколок, с помощью которых я обычно убирала отросшие пряди, вечно лезущие в лицо. Затем мне щедро намазали спину антисептиком, неприятно холодившим кожу.       И только в этот момент у меня начался нервный мандраж. Боги, я же в прошлой жизни не болела ничем серьёзнее гриппа! Я даже к врачу ходила только в компании бабушки! А вдруг что-то случится…       Пришлось с помощью дыхательной гимнастики заталкивать поглубже в подсознание подступающую истерику. Помогало слабо. Особенно после того, как я увидела кучу шприцов с золотистым, слегка светящимся содержимым, и специальные катетеры.       Руки затряслись. Чтобы их чем-то занять, я схватилась двумя руками за подлокотник больничной койки.       Сначала мне ввели тестовую дозу, чтобы посмотреть, как организм реагирует на препарат. Это было довольно больно, но терпимо. Как будто просто чем-то прижгли поясницу. А потом стали по одному вводить катетеры. Я будто физически слышала, как иглы проходят через позвоночник.       Пальцы, держащиеся за подлокотник, побелели от напряжения, а по лицу градом струился пот вперемешку со слезами.       Двигаться мне было нельзя — в противном случае игла может травмировать позвоночник. Чтобы это предотвратить, меня крепко держал за плечи Антонио. Чёрт, лучше бы это был кто-то посторонний… ненавижу, когда близкие видят мои слёзы.       Когда мне стали вводить препарат, эти мысли очень быстро улетучились. Ощущение, что к позвоночнику в нескольких местах приложили выжигатели для дерева, так распространённые во времена моего детства. Невыносимое чувство жжения понемногу начало расползаться по телу, а сознание стало куда-то уплывать. Этого мне никак нельзя было допускать. Стоит утратить контроль над разумом, я могу просто сойти с ума от происходящего, либо умереть.       Врачи быстро уложили мою тушку на койку и зафиксировали толстыми ремнями. Это была необходимая предосторожность, потому что велик риск, что я начну метаться от боли и ненароком себе что-нибудь поврежу.       Я пропустила тот момент, когда осталась в одиночестве. Честно говоря, мне было не до этого. Губы вмиг пересохли, а со лба струился пот. Если постараться забыть о боли в спине, то может показаться, что я слегла с гриппом. Вот только в этот раз никто не вызовет мне скорую помощь, как было в далёком детстве. Я должна справиться сама.       Пока пламя не начало выходить из-под контроля, я спустилась в подсознание, при этом не теряя связь с внешним миром. Это было бы довольно тяжело, если бы не тренировки под контролем Фонга. Мне пришлось возвести несколько барьеров для защиты разума от пламени, которое вполне способно выжечь всё, оставив просто оболочку в виде искалеченного тела.       Задачу Фонг мне обрисовал вполне конкретно — необходимо, находясь в подсознании, перенаправлять лишнюю энергию на восстановление физического и тонких тел. Чем я и занялась, когда излишки пламени начали выплёскиваться как у Тсунаёши, вот только через мои многочисленные шрамы, оставшиеся после прорыва точки нуля.       Ощущение, что собственное пламя стало агрессивным по отношению ко мне, показалось мне смутно знакомым. Ну конечно! Судя по всему, похожими препаратами меня лечили после «разморозки». Если бы не было так больно, я, наверное, бы расхохоталась. Вот жуки! А запугали меня, что я скорее всего умру. Я и поверила.       Не имею ни малейшего понятия сколько я боролась с излишками пламени Неба. Снова и снова я направляла энергию на восстановление связок, нервных окончаний и тонких тел. Когда пламя утихало, и до введения новой порции препарата, я просто вырубалась, чтобы восстановить хотя бы часть сил. В такое время в палату приходили врачи, которые обрабатывали многочисленные ожоги, проверяли катетеры и вводили лекарство, боль от которого сразу возвращала меня в сознание.       К началу пятого подобного цикла я начала терять связь с реальностью. Сил, чтобы перераспределять пламя, у меня не осталось. Единственное, на что меня хватало, так это на то, чтобы, не взирая на боль, не мешать лишнему пламени покидать тело. Из-за этого я почти перестала чувствовать половину тела, особенно в местах шрамов.       Лишь в этот момент я чётко осознала, что имел в виду синьор Занзас, с уверенностью говорившего, что я помру. И осознание этого даже не напугало — для страха нужны силы, а у меня их нет.       Я не поняла, когда пламя стихло. Просто почувствовала, как моё полубессознательное тело повернули на бок и вытащили из тела все катетеры. После меня вернули в исходное положение, а в вену воткнулась игла, погрузившая сознание в спасительную темноту.

***

      Проснулась я на удивление бодрой и полной сил. Открыв глаза, я перво-наперво осмотрела себя на предмет повреждений — уж очень болела левая сторона тела.       Шрамы, к которым я только начала привыкать, приобрели насыщенный бордовый цвет. Проведя по ним пальцами, я поняла, что на них запеклась кровь. Теперь понятно откуда боль. Однако, я очень сомневаюсь, что после таких ожогов у меня получится избавиться от шрамов. Видимо они со мной навсегда.        — Очнулась? — спросил Антонио, восседающий на стуле рядом с постелью.        — Видимо да, — хрипло сказала я и прокашлялась. — Надеюсь, я не была в отключке год?        — На этот раз — нет, — Тони засмеялся. — Прошло всего семь дней.        — Хотя бы одна хорошая новость, — я слабо улыбнулась. — Можно шутить про девочку из фильма «звонок»?       В палату вошли две медсестры, вежливо, но настойчиво, попросившие Антонио удалиться. Как только за мужчиной закрылась дверь, с меня стянули тонкое одеяло и заставили лечь на бок.       Пламя довольно сильно повредило кожу, из-за чего ткань ночнушки пропиталась кровью и присохла к ранам.       Одежду пришлось резать на лоскуты и пропитывать ткань чем-то вроде неагрессивного антисептика, который всё равно неприятно пощипывал кожу. Ран было мягко скажем много. Если говорить откровенно, то почти вся левая половина тела скорее напоминала пережаренный стейк. Даже на тыльной стороне ладони виднелась алая рваная полоса. Ожогов не было лишь на ноге от середины бедра до стопы.       Пока ткань отмокала, мне быстро нанесли на лицо, шею и руку заживляющую мазь, отдалённо напоминающую ту, которой Луссурия обрабатывал мои ладони в Намимори. Затем в четыре руки меня освободили из плена ночнушки и сразу нанесли средство на все раны.       На боку мне пришлось лежать, пока лекарство не впитается. Медсёстры осмотрели проколы на спине и обработали их антисептиком.       После меня пересадили на кресло и сопроводили в небольшую ванную комнату, где помогли наскоро ополоснуться, не тревожа раны, и промыть волосы, которые из-за крови приняли красный оттенок.       К тому времени, как ко мне зашли Фонг и мистер Линь, меня забинтовали а-ля мумию от левого колена до шеи, на лицо наклеили специальные пластыри, не позволяющие вредоносным бактериям проникнуть в рану. А ещё медсёстры достали из шкафа и помогли мне надеть мою любимую пижаму с котиками, что подняло мне настроение. Мелочь, а приятно.        — Как самочувствие? — сразу спросил Фонг.        — Лучше, чем было при моём прошлом пробуждении, — пошутила я. Фонг понимающе улыбнулся.       Мистер Линь приступил к осмотру, попутно засыпая меня кучей вопросов о моём самочувствии, которые Фонг переводил по моей просьбе на японский. Из-за того, что я училась у Шамала, а тот русским языком владел на уровне «привет-пока», значительную часть информации я запомнила именно на японском, который я из-за частой практики знала чуть ли не лучше, чем родной русский.       Выяснилось, что я проснулась глубокой ночью, поэтому Тони решил Деборе позвонить только утром. А вот Фабрицио мы позвонили сразу, как позволили покинуть пределы минусового этажа.        — О мой Бог! Выглядишь ужасно! — воскликнул отец, увидев по видеосвязи мою заклеенную пластырями морду.        — Катарина, я очень рад, что ты выжила! Спасибо, Фабрицио, я тоже рада! Как ты себя чувствуешь? Довольно неплохо, сейчас поеду сдавать кровь, — разыграла я небольшой диалог, возвращая хихикающему Тони его телефон. Затем поехала в сторону кабинета для забора крови.        — Он просто перенервничал, — попытался оправдать брата Антонио. Выходило слабо, потому что мужчина всё время срывался на смех.        — Я знаю, — кивнула я. — Но дай мне как следует поистерить и пообижаться!        — Ах ты маленькая вредина… — начал Тони, но я его перебила.        — Как бы ты ни собирался закончить предложение — «да», — сказала я, и Тони расхохотался.       Я успешно сдала кровь из вены и меня послали на МРТ.       Скорей бы уже отстреляться и потребовать завтрак. Безумно хочу оливье и свекольник. И желательно побольше сметаны, которую в Италии днём с огнём не сыщешь — там в ходу только йогурты без добавок и всякие творожные сыры. Хочешь нормальной кисломолочки? Топай ножками в специальный магазин с русскими продуктами, а у меня с этим была известная проблема. Хотя надеюсь, что в Китае с привычной мне едой получше.       Пока мою израненную тушку сканировало со всех сторон, я тусила в подсознании, которое сейчас было весьма стабильно. Между областями почти не было разрывов, соединённых тонкими верёвочными мостиками, однако, места, скрытые невнятной дымкой, так и остались неизменными. Нужно будет узнать у Фонга, что с этим делать. Даже если он не знает точно, ему явно хватит опыта, чтобы посоветовать что-то дельное.       На выходе из кабинета магнитно-резонансной томографии меня сцапала причитающая Дебора, расцеловавшая меня в здоровую щёку. Бабуля тут же развела бурную деятельность. За то время, что я провела на приёме у невролога, Деби проехалась по мозгам мистеру Линю, и меня перевели в шикарную палату на шестом этаже, из окон которой открывался неплохой вид на город. Также бабуля узнала, что мне можно есть, а что нельзя, и заказала из ближайшего ресторана обед.       Я только успела разложить в шкафу вещи, как позвонил курьер. После короткого спора было решено за едой отправить Антонио. Для себя любимой я захапала лапшу на говяжьем бульоне, и салат с фунчозой и свежими овощами. Дебора также отпилила для меня приличный кусок грудки с утки по-пекински. Снова она меня откормить хочет… пришлось утку вместе с салатом убирать в холодильник до обеда. Я только схуднула и мне совершенно не улыбалось возвращаться в тот вес. Всё-таки худышкой я себя чувствую намного комфортнее.       После завтрака я отписалась синьору Занзасу, мол «я жива и всё в порядке». Звонить боссу Варии я не видела смысла — более чем уверена, что у него куча дел, от которых я его не собираюсь отвлекать своими звонками. Если нужно будет, то босс сам позвонит.       Ближе к вечеру ко мне пришёл массажист, который заставил меня разрыдаться. Никогда не думала, что буду так радоваться возможности чувствовать свои ноги! Конечно до прямохождения без помощи ещё далеко, но первый этап по восстановлению подвижности я успешно прошла. Если постараюсь, к концу недели смогу передвигаться хотя бы на костылях или ходунках.       А ещё Фонг внезапно отменил запрет на гаджеты. Я сразу потребовала вернуть мне игровой ноутбук и почти всю неделю до выписки рубилась в свободное время в TES: Skyrim. Тони сначала долго хихикал над моим решением играть за аргонианина по имени Крокодил, а потом попытался влезть с советами, когда я проходила Ветреный пик. Пришлось прицельно кинуть в мужчину коробкой от сока манго с просьбой заткнуться и не мешать мне играть.       Как бы то ни было, а день выписки, а с ним и конец моему отдыху, приближался со скоростью поезда. Пора приступать к тренировкам.