Blood'me

Скопившаяся вновь боль, что разбивала все это время грудную клетку на вишневые осколки, дала о себе знать, и её хватило для того, чтобы малышка Вайолет вновь подняла лезвие, проводя остриём по молочной коже. Вялые лёгкие задерживают стеклянный воздух, что так колет изнутри, и она медленно скользит железкой, вроде бы предназначенной совсем не для облегчения душевных страданий, стараясь подавить подступающие слезы. Переносицу неприятно жжёт, а из глотки хочет вырваться стон боли, но с губ слетает лишь тихий шумок дыхания. Она сдерживается, чтобы никто не услышал. Чтобы никого не разбудить. Тело слегка трясётся, делая похожей милую Вайолет на хрупкий цветок на ветру, но внутри разжигается пламя обиды. Которое подпитывает Хармон силами держать лезвие на одной дистанции, не давая ему проникнуть хоть на миллиметр глубже. Она в буквальном смысле играет со смертью. Режет себя. Никогда не режет очень глубоко, никогда не режет достаточно для того, чтобы умереть, но достаточно, чтобы чувствовать боль. Достаточно, чтобы чувствовать внутренний крик, которому все чаще приходится приводить её в чувства. С девичьих ресниц срывается солёная слезинка. На время откладывая железное остриё, Вайолет проводит кончиками пальцев по чуть фиолетовому контуру глаз, собирая новые слёзы. На сегодня хватит. Она берет широкий белый пластырь. Отделяет защитную ленточку от клейкой поверхности и аккуратно наклеивает его на руку, где уже выступили алые бусинки крови. «Его улыбкой можно резать вены на запястьях. Нет, уже порезаны» — пробегает мысль в сознании милой Вайолет, когда она вспоминает эти ямочки, что озаряют его лицо как долгожданные лучи первого мартовского солнца. Уголок её губ дрогнул, и она взяла новый, другой пластырь, проделывая с ним ту же операцию, что и с предыдущим. Расклеив все, что лежали на полке рядом с белоснежной раковиной, по бледным рукам, она смяла оставшиеся защитные ленточки и убрала их в задний карман джинс, проверив, не торчит ли какой-нибудь белый краешек. Смыла бордовые капли крови с керамической поверхности и опустила поверх пластырей рукава своего темно-вишневого кардигана. Вайолет посмотрела в идеально чистое благодаря Мойре зеркало. Перед нею в отображении стояла бледная девушка, настолько бледная, что, хах, будто бы даже и мертвая. Хотя это недалеко от истины. Усмехнувшись, она отвернулась от зеркала и осторожно открыла дверь, выглянула, нет ли там кого, и, облегченно выдохнув, вышла из ванной комнаты. Весь путь до комнаты босые ноги слегка касались прохладного пола, беззвучно ступая, чтобы не привлекать лишнего к себе внимания. Вайолет зашла в свои покои и села на мягкую пелену кровати, поджимая к себе колени. Ресницы уже начали подрагивать, как и сердце, что начало биться все чаще. Она провела языком по сухим губам и, опустив ноги, легла на кровать, зарываясь в подушку, душа снова подступающие слезы. Живот начинает болеть, будто бы в него несколько раз подряд бьют, бьют сильно, а ты лишь задерживаешь дыхание, чтобы было не так больно. И она задерживает, снова. Сжимает края тёплого одеяла и подтягивает к себе ноги, подавляя все свои чувства, боль, эмоции, и что там ещё есть глубоко в душе. А потом чувствует прохладную руку на своей талии, что так крепко прижимает её к себе. Тейт. Он зарывается носом в её кофейные локоны, вдыхая их горьковатый аромат надежды, пропитанные шлейфом летних дождей. Вайолет чуть заметно подрагивает, закрывая глаза. А потом разворачивается к нему, и он приближается к её лицу. Дышит в шею, касаясь ресницами, и будто дразнит её, чтобы она каждым своим нервом, каждой фиброй, каждой молекулой своего тела хотела, чтобы он поцеловал её. После чего Тейт соединяется с её аккуратными персиковыми устами, и они медленно прикрывают глаза. Он проводит кончиком языка по нижней губе, чувствуя сладкий карамельный привкус, который позже разбавляется свинцовыми нотами крови под напором страсти, а она перебирает его светлые волосы, слегка оттягивая их. Он останавливается, уже нависая над милой Вайолет. — Я люблю тебя... — она напряжённо выдыхает, поднимая свой взгляд на Тейта. — Мы не разговаривали четыре месяца. — Я скучаю по тебе, черт возьми. Весь день, каждый день. — она проводит кончиками пальцев по его щеке, — И ты не можешь себе даже представить, насколько жалкой я себя из-за этого чувствую. Потому что я даже не знаю, скучаешь ли ты по мне тоже. — Не сомневайся, — шепчет он, и его слова щекотно пробегают по её шее горячим дыханием. Он отодвигает шелковую прядь волос и целует Вайолет за ушком, оставляя лёгкий влажный след. А потом касается ледяными пальцами, заставляя хрупкое девичье тело вздрогнуть от электрического холодка, пробежавшегося по позвоночнику. Её ноги напряжены, а дыхание глубокое, и, сжимая её бедро, юноша снова тянется к этим губам, желая заставить её почти задохнуться в его руках. Тейт медленно задирает её светло-голубую кофточку, покрытую по бокам белым кружевом. Легко касается губами плоского живота, и её спина выгибается в плавной красивой линии, а с губ срывается первый тихий стон. Он скользит рукой по ноге, поднимаясь все выше. Когда пальцы достигают внутренней стороны бедра Вайолет, она томно вздыхает и чуть слышно охает. — Вайолет... Что это? — в его руке те самые защитные ленточки, что она спрятала в задний карман, когда была в ванной, — Ты снова резала себя? — О, черт... Тейт... — Зачем? — он пристально следит за её влажными глазами, стараясь найти хоть какое-то тому оправдание. Но она осторожно сжимает его пальцы своими, медленно забирая эти несчастные бумажки, не прерывая контакта с глазами цвета обсидиана, в пропасть которых она спрыгивала и летела каждый раз, как только смотрела на них. Выпрямляет руку и бросает их на пол, а потом приподнимается на встречу Тейту, который резко впивается зубами в её нижнюю губу и оттягивает её на себя, чувствуя, как острые ногти впиваются в его плечи. Он медленно опускает с неё кардиган, касаясь девичьего плеча все ещё холодной рукой, скользя вниз по тонкой руке, оставляя прохладную дорожку на нежной коже. Не отрываясь от Вайолет, Тейт уже достиг мягких подушечек пластырей. — Может, лучше ты? — с мимолетной тревогой спросил, шепча, он, на что Вайолет кивнула. Как только она окончательно стянула рукава кофты, Тейт ещё выше задрал её тонкую кофточку, под тканью которой чуть заметно торчит краешек белого кружевного бюстгальтера. Он поднимает её все выше. И выше. И вышеее. И вот уже Вайолет лежит практически нагая, лишь в нижнем белье и темных обтягивающих джинсах, а он склоняется над ней, дразня лёгкими прикосновениями тело, что отзывается на каждое, не давая прекратить эту взаимную пытку. Его губы мимолетно касаются выступающей ключицы, оставляя нежный поцелуй на молочно-девственной коже. Сквозь сбившиеся кружева он прикусывает её сосок, и она стонет, так сладко, так вкусно. Тейт расстёгивает бюстгальтер и отбрасывает на другую сторону кровати, не глядя. Кончиком языка начинает скользить от шеи вниз, пока не достигает начала джинс. А затем медленно стягивает и их. Вайолет сжимает маленькими кулачками простынь, когда он целует её внутреннюю сторону бедра через полупрозрачную тонкую ткань трусиков. А после он проводит пальцами по кружевной резинке и, сдвинув край в сторону, вводит в неё сначала указательный палец, а за ним средний, и начинает двигаться в ней. С губ Вайолет срывается громкий страстный стон, но Тейт заглушает её эмоции поцелуем. Ему кружит голову от того, насколько она узкая, когда мягкие стенки её влагалища сжимаются. Тейт готов отдать ей все, что у него есть, дарить ей столько наслаждения, сколько она сама попросит, забывая о себе. Он перемещает вторую руку ей на низ живота и слегка надавливает, изменяя расположение пальцев в ней, имитируя естественный изгиб члена — вверх, и она начинает кричать от удовольствия. Вайолет сжимает и закусывает губы до крови, поднимая на Тейта провинившийся взгляд. Родители, должно быть, уже поднимаются к ним, к комнате Вайолет, и мысль быть пойманными их заводит ещё больше. Подушечки пальцев начинают чувствовать появившийся бугорок, и он усиливает нажим ладони, ускоряя одновременно движение руки, нажимая большим пальцем на жаждущий внимания клитор, а её голова уже запрокинута, пальцы сжимают его чёрную футболку, и вместо стонов из неё вырывается хрип. По её телу проходит волна легкой судороги, но внезапно Тейт отстраняется. — Что.. Тейт... — Ты резала, — он поднимает её заклеенные запястья, —...себя. Но обещала, — аккуратно опускает их на свои плечи, — что не станешь больше этого делать, — он вскинул брови, когда Вайолет уже было раскрыла рот от возмущения, и цокнул, покачав головой, — Ты солгала мне. А я не люблю ложь, — Тейт склонился к ней и прошептал на ухо: — И ты это знаешь, — его губы расплылись в улыбке, — Спокойной ночи, Вайолет. Он слез с кровати и подошёл к дубовой двери. Мягкий свет луны последний раз осветил завитые локоны Тейта и он скрылся в ночной тьме, скрипнув дверью.